Андрей Валентинов - Рубеж

• Название: Рубеж
• Автор: Андрей Валентинов
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2002
• ISBN: 5-04-006652-Х

...И вот они встретились: заклятый герой-двоедушец и чернокнижник Мацапура-Коложанский, отважная панна сотникова и мститель-убийца Иегуда бен-Иосиф, Блудный Ангел и волшебница Сале Кеваль — а вдобавок еще и новорожденный «чертов сын», будущий то ли Спаситель, то ли Антихрист. Они встретились на своем последнем рубеже, и содрогнулись величественные Малахи, чья плоть — свет, а душа... а души у них нет. И вот они встретились: «философский боевик» Г.Л.Одди, тонкая лирика М. и С.Дяченко, криптоистория А.Валентинова — звездный состав авторов. Малороссия гоголевских времен, древне иудейское мистическое учение Каббала, экзотика фэнтезийных земель и реальность горящих хат под Полтавою; и человек, обыкновенный человек, который стремится найти свою судьбу и свое достоинство, желая выйти за границы дозволенного, — это все «Рубеж».

---

Хостик и к'Рамоль приняли поход за Рубеж скорее с энтузиазмом, нежели со страхом. Оба, оказывается, всю жизнь мечтали побывать там.

А кто, спрашивается, не мечтал?!

Я снял перчатку, снова тщательно рассмотрел свежую отметину у основания большого пальца. Тужить пока не о чем. Все идет, как предполагалось; выполнив Большой Заказ, мы одновременно угодим князю и разбогатеем настолько, чтобы путешествовать только хорошими дорогами и только в удобной карете. А князь со своими странностями мне не сват и не брат, и Шакал со своими видениями… что Шакал? Ушел в землю — и камень ему подушкой.

Я глубоко вздохнул, выпрямил спину и оглянулся.

— …Не саламандры, а саламандрики, — голос у Сале был рассудительный, низкий и хрипловатый. — Их не надо даже потрошить, у них и потрохов нет, только шкура жесткая, шкуру следует сдирать сразу же, пока не остыл. Голод утоляет на сутки, сил прибавляет, ну и мужское естество взбадривает, конечно…

Вот как. К'Рамоль и Сале нашли-таки тему для разговора.

Вечером, на привале, я воочию убедился в преимуществах охоты на саламандриков.

Под руководством Сале Хостик развел большой костер — в неглубокой земляной выемке, между двух толстенных поваленных стволов. Женщина очень придирчиво отнеслась и к подбору топлива, и к порядку, в котором его следует подбрасывать; потом подобрала юбку, засучила рукава, как заправская рыбачка, и взялась за дело.

Крючок у нее был страховидный, тройной с зазубринами, темного металла. Крючок крепился на тонкой черной цепочке, остававшейся холодной, даже когда опущенный в огонь край ее делался темно-красным от жара.

Пламя плескалось, будто кипящая вода в корыте. Сале бормотала заклинание; то есть мне поначалу показалось, что это заклинание, но очень скоро я разобрал, что это просто песенка, вроде тех, что бормочут под нос суеверные рыбаки: «Бери крепче, бери лучше, сладкий крючок, верный поплавок…»

Наживкой послужила половина старой подковы. Я смотрел, забыв о прочих делах, даже нелюбопытный Хостик пришел поглядеть, а к'Рамоль — тот не замолкал ни на минуту, то и дело лез с советами…

Прошла минута, другая; миновало полчаса, мы давно уже разбрелись каждый по своему делу, и только Сале сидела у недогорающего костра, бормотала неразборчиво и подбрасывала топливо.

К'Рамоль улыбался, поглядывая на ее прямую спину — и ниже. Хорошо, что Сале не видела этой улыбки. Хостик меланхолично развел второй костерок — поменьше, хозяйственный, и скоро мы, не дожидаясь спутницы, принялись за ужин.

— Не вижу радости на твоем лице, Рио, — как бы невзначай проронил Рамоль. — Вроде бы мы Большой Заказ выиграли? В люди выбились, за Рубеж едем…

Хостик вздохнул.

Я растянулся на траве. Поглядел в звездное небо, перевел взгляд на к'Рамоля. Мельком взглянул на Хостика.

— Ребята… Кто из вас знает… такая тварь, которая и на предмете может жить, на перстне, например… и в человеке может жить. Бывает такое?

~ Не понял, — сказал к'Рамоль.

Хостик шевельнул губами; все бывает, прочитал я. Ответ вполне в Хостином духе.

— Казнили одного аристократа, — сказал я, невольно понижая голос, чтобы Сале не слышала. — Голова некоторое время жила отдельно от тела. Потом пришел человек с красным камнем на пальце. Спросил: «Пойдешь ко мне на перстень?» — и отрубленная голова согласилась. Это байка? — после паузы спросил к'Рамоль.

— Нет.

— Что же, он так и ходил с отрубленной головой на пальце? — Рамоль радостно оскалил зубы. — На ниточке?

— Нет, — сказал я терпеливо. — Голова после этого сразу умерла. Зато перстень ожил.

— Байка, — вздохнул к'Рамоль и зевнул, воспитанно прикрывая пасть ладошкой.

— Нет, — сказал Хостик, и мы оба на него посмотрели.

— Нет, — Хоста говорил еле слышно, но и этого хватало, чтобы от звука его голоса бегали по коже мурашки. — Это Приживник. Так эту тварь у нас в предгорьях называют. Говорят, в старых зеркалах иногда живет. В нехороших местах… в оскверненном оружии. В человека подселяется… и хозяина выживает. Выдавливает. Говорили, что…

Дико заверещала Сале. Доля секунды — и мы трое были уже на ногах, причем у меня в руках оказался меч, у Хостика — стилет, у Рама — удачно подвернувшаяся коряга.

Сале танцевала у своего костра, и на крючке у нее…

О чем-то подобном я когда-то слышал. Но вот видеть — не доводилось. Обрывок цепи дымился и прыгал по траве, и подковы на нем не было, зато извивалось чешуйчатое тело размером с небольшую щуку.

Сале завизжала снова. Хостик плюнул, пряча стилет, Рам хихикнул; склонившись над добычей, мы едва не стукнулись головами.

На спине зверя ощетинился игольчатый гребень. Узкие глаза подернулись пленкой, двупалые лапы судорожно прижались к животу. Кусок подковы встал саламандрику поперек горла в прямом и переносном смысле — зверь издыхал. Совладав с эмоциями, Сале обмотала руки тряпками и ловко, как бывалый мясник, принялась свежевать тушку. К'Рамоль заинтересовался шкурой; оставив его и Сале разделывать саламандрика, я взял Хостика за рукав и оттащил от костра подальше.

Он не смотрел мне в глаза.

— Хоста… нельзя всю жизнь помнить зло. Особенно в походе. Особенно на пути за Рубеж… Я тебя не держу.

Он посмотрел на меня с горьким упреком.

— …и не гоню, — добавил я быстро. — Но мы на серьезное дело идем. Я в тебе уверен. И в Раме. И ты будь, пожалуйста, во мне уверен, а иначе… Он молчал.

— Хоста, — я переменил тон. — Ты этих… Приживников когда-нибудь своими глазами видел? Или только россказни?

— Своими глазами не видел, — сказал он после паузы. И добавил беззвучно: — Незачем мне…

У костра балагурил к'Рамоль — ему пришлись по нраву свежие саламандричьи окорочка. Как там говорила Селе — «голод утоляет на сутки, сил прибавляет, ну и мужское естество взбадривает, конечно…»

Приятного аппетита, дружочек Рам.

Только не объешься.

Росистым утром мы растолкали сонного паромщика и перебрались через медленную, в ошметках тумана реку. Левый берег ее был полной противоположностью правому — суровые каменистые холмы, никаких лесов, чахлые деревца жались друг к другу, будто солдаты отступающей армии, отбившиеся от своих и окруженные врагами.

— Рубеж близко, — сказала Сале, ни к кому конкретно не обращаясь.

Никто и не ответил.

На нашем пути лежал длинный овраг с крутыми склонами, живописный, разукрашенный всеми видами степной флоры, прямо-таки звенящий полчищами цикад. Войдя в овраг, мы уподобились бы потоку в жестком русле или колесу в глубокой колее — только вперед либо назад, и ни шагу в сторону. Дорога же по кромке оврага осыпалась, и путник, отправившийся поверху, так и так оказался бы внизу — но со сломанной шеей.

— Поехали, — я свернул в овраг. Сале помрачнела лицом, но ничего не сказала. Хостик и к'Рамоль привычно пристроились сзади.

Очень долго ничего не происходило. Над нашими головами лаковой полоской лежало полуденное небо, каменистые склоны уходили круто вверх — овраг боролся за право называться ущельем. Над порослями диких цветов вились бабочки всех семейств, всех отрядов, я в жизни не поверил бы, что такое возможно. Прежний-я, различавший оттенки цветов, умер бы на месте от восторга, прыгнул бы в траву с сачком наперевес, кинулся, не боясь расцарапать голые ноги…

Спина моя ссутулилась под грузом боевого железа.

О чем я сожалею?! О каком-то сопляке… Эдак любой взрослый может лицемерно вздыхать о ребенке, которым был когда-то, — пацан-де и чище был, и светлее челом, и талантливее, и благороднее… Да, Шакал?!

— Нет, — ответил тот, кого я по привычке звал Шакалом. — Ты — всего лишь железный болван с навыками рукопашного боя. А тот, в коротких штанишках, — тот был подарком этому миру, чудом, такие, как он, не в каждом поколении рождаются, и если бы тот бедный мальчик дожил до совершеннолетия — кто знает, каким был бы сегодня этот мир…

— Он все равно не дожил бы, — пробормотал я вслух.

— Да, — сказал Шакал, — но ведь как неприятно быть живой могилой!

— Стой! — звонко крикнула Сале и натянула поводья, и почти одновременно вскинул руку Хостик.

Тишина — если можно назвать тишиной исступленный хор цикад. Змеиное тело, струящееся в траве, спешащее уйти подальше с нашей дороги…

— Что, Сале?

Женщина напряженно смотрела вперед, туда, куда уводила едва заметная среди камней дорога.

— Хоста, ты что-то чуешь?

— За поворотом, — сказала женщина очень спокойно, и спокойствие было искусственным. — Штук двадцать… засада.

Хостик невозмутимо вытащил стилет. Я вздохнул сквозь зубы:

— Рутина… рутина, Сале. Не беспокойся.

В следующую секунду те, кто нас поджидал, вышли из-за поворота.

Да, Рубеж близко. Никогда прежде мне не приходилось видеть таких тварей, даже в сравнении с карликовыми крунгами они представлялись экзотикой.

Больше всего они походили на железных ежей, вставших на задние лапы. На очень больших ежей — посмотрел бы я на крунга, пожелавшего изготовить шипастый шар из шкуры такого ежика. Головы существ сливались с туловищем, морды казались не то чтобы человеческими — кукольными, причем вместо глаз мерцали различимые черные бусинки. Спины и затылки были покрыты сплошной порослью иголок, каждая сошла бы за хороший клинок.