Владимир Бартол - Против часовой стрелки

• Название: Против часовой стрелки
• Автор: Владимир Бартол
• Издательство: Центр книги Рудомино
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-905626-01-2

Книга представляет сто лет из истории словенской «малой» прозы от 1910 до 2009 года; одновременно — более полувека развития отечественной словенистической школы перевода. 18 словенских писателей и 16 российских переводчиков — зримо и талантливо явленная в текстах общность мировоззрений и художественных пристрастий.

---

— Боже мой, да вы еще и философ?! — воскликнул Вальтер.

— Это единственное, что мешает мне пустить себе пулю в лоб. Ибо, уж поверьте, жить ради самой жизни просто не стоит. Особенно когда не знаешь, живешь ли ты на самом деле, либо ты — лишь смесь страстей, приготовленная демоном, гнусная фантазия которого сделала нас всех своими марионетками. Я следую дорогой, прочерченной его адской рукой, и поэтому моя жизнь проходит не самым худшим образом. Но когда наступит мой последний час, я встречу его не дрогнув…

Он сел, давая понять, что выговорился.

— Кто бы мог подумать, что под личиной «неудачника в любви» кроется циничное чудовище? — прошептал Бертольд.

Все как-то сникли, и остаток вечера прошел довольно тоскливо. Немного еще выпили, после чего стали расходиться по домам.

Мы с Вальтером вышли проводить Калинина. Он жил неподалеку. Всю дорогу молчали. Перед тем как попрощаться он вдруг тихо произнес:

— А может, и вправду лучше было пустить себе пулю в лоб… Что за смысл в этой жизни? Настоящую любовь я испытал один-единственный раз, и сейчас упоминаю об этом только потому, что слишком много выпил. С той поры прошло немало лет. Ну и что. Подумаешь, какой пустяк. Безделица. Измышление дьявола, как и все, что мы считаем реальностью. Стоит ли об этом говорить…

Он вошел в подъезд, притворив за собой дверь. Его шаги гулко отдавались во тьме.

Перевод Ж. Перковской

Прежихов Воранц

Бродяга

Когда почти совсем стемнело, бродяга Клемен Цепин поднялся. С самого полудня он лежал за густым кустом орешника и дремал.

— Вот и ночь, — произнес он вполголоса, подвязывая лозой штаны, — хорошо бы попроситься к кому-нибудь на ночлег. Черт возьми! Неприятно, конечно, попрошайничать у знакомых и бывших приятелей в таком мундире, как мой. А может, не узнают? На того Клемена я не похож, да и кому какое дело до него!..

С горы донеслась песня. Протяжные голоса лились над потемневшей долиной, отдавались эхом и исчезали в шуме ближнего потока.

«Эге! — подумал Клемен. — Если у них нет батрака, я бы пошел, пожалуй! Правда, далековато. Лучше уж поближе поискать ужина».

И он стал размышлять, куда бы ему свернуть. Неподалеку от дороги светились окна большого крестьянского дома, а напротив него слышался стук цепов.

«Куда ж пойти? — раздумывал Цепин. — У Кланчника уже пошабашили, у Ораша еще молотят. В былые времена тут везде жили добрые люди».

В этот момент до него донесся грохот телеги, и скоро на дороге показался запоздалый возчик. Двое крупных белых волов легко тянули большую телегу, на которой дремал батрак. Когда он поравнялся с Клеменом, тот быстро выскочил на дорогу и мгновенно взобрался в телегу. Он проделал это так спокойно и уверенно, будто был хозяином и телеги, и волов, и самого батрака. Шум разбудил возчика.

— Кто это там? — закричал он, различив в задке телеги скорчившуюся фигуру.

— Твой друг! — так же громко прокричал Клемен и добавил: — По правде говоря, кому до этого дело.

— Что? — протяжно спросил возчик и остановил волов. Затем стал слезать с кучи сена, помахивая толстым кнутовищем.

— Оставался бы ты на месте, человече, — беззаботно отозвался бродяга, — лучше я переберусь к тебе, а то мне неловко сидеть на краю.

Он пролез мимо пораженного возчика и уселся на сене. Тот не знал: то ли дивиться, то ли сердиться на такое нахальство.

— Кто ты такой? — спросил он, изумленно глядя на бродягу.

— Придет время, узнаешь, а сейчас садись и погоняй, поздно уже, — ответил Клемен.

Возчик удивился еще больше и никак не мог решить: сесть ли ему, или выкинуть наглеца из телеги. В конце концов он уселся и погнал волов.

— Куда едешь? — спросил Клемен, когда телега двинулась дальше.

— К Михеву, в Нарье.

— К Михеву! Знаю такого. А что, старый Михев жив еще?

— Помер, — ответил возчик. — А откуда ты его знаешь?

— Я все знаю, — сказал Клемен, — а как ты думаешь, приятель, пустят они меня переночевать? Старый Михев не отказал бы, а вот как молодые…

— И молодые пустят. Они тоже хорошие люди.

Оба замолчали. Возчик старался угадать, что это за человек, которому все известно. Никогда он его не видел, а может, и видел, да в темноте нельзя различить.

А Клемен размышлял о старом Михеве, у которого он батрачил, о давнишних своих знакомых и особенно о старинном своем друге Лукаче. Где-то он теперь: жив ли еще, или, может, умер? Может, тоже бродяжит по свету или выпала ему доля счастливее?

Он засмотрелся на сияющее небо, где трепетали звезды, совсем как в те времена, когда он молодым парнем ухаживал за девушками. Ночь совсем такая же, как и тридцать лет тому назад, чудесная ясная ночь, пробуждающая в сердце любовь… и горы такие же, и долины…

У бродяги Клемена Цепина стало так тепло на сердце и так тоскливо, что захотелось плакать. Как ни огрубело его сердце, как ни было оно закрыто добрым чувствам, все же возвращение в родные края, которых он не видел столько лет, не могло не волновать его.

— Прекрасная ночь! — вздохнул он.

— Прекрасная, — откликнулся возчик, — так бы и запел.

— Я тоже, — заметил Клемен, — ты знаешь эту?

Этот вечер — прекрасный вечер,
Прекрасный вечер, ясная ночь…

— Как не знать!

И оба запели. К великому удивлению возчика, незнакомец пел отлично, точь-в-точь как поют в их краях, и так ладно подтягивал. Вот так же когда-то, бывало, пел он сам с одним парнем, своим ровесником. Незнакомец еще более заинтересовал его, и он решительно спросил:

— Скажи мне, кто ты и откуда? Ведь ты обещал мне!

— Ладно, скажу. Я бездельник, бродяга, вор, жулик, мошенник, все, что хочешь, только не убийца, и пришел я издалека. Но не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого. Не надо бояться того, кто откровенно расскажет о себе; бойся того, кто станет бахвалиться перед тобой.

Батрака пробрала дрожь. Не то чтобы он испугался незнакомца, страшно стало ему за человека, который откровенно, как на духу, говорит о себе, не утаивая ни одного из своих грехов.

Приехали в Нарье. Село тянулось вдоль большой дороги до самого подножия ближайшей горы. Батрак проехал через все село, в верхнем конце его свернул на проселочную дорогу и вскоре въехал на широкий двор усадьбы Михева. Перед хлевом они слезли, и батрак выпряг волов.

— Иди со мной, подождешь здесь до ужина, — сказал он, заводя волов в хлев.

Клемен медленно пошел за ним. Длинное, узкое строение освещала керосиновая лампа, подвешенная к потолку. По обеим сторонам были расположены стойла, где стояли хорошо откормленные животные. В одном из углов обычно спал батрак. Здесь бродяга увидел простую кровать и сбитый из толстых досок шкаф. Подбросив сена волам, батрак уселся на постель и позвал Клемена.

— Садись сюда. Пока я накормлю скотину, поспеет и ужин.

Клемен подсел к нему, и они стали разглядывать друг друга.

Батрак увидел перед собой человека среднего роста, статного и на вид не очень сильного. Давно не бритое лицо его заросло так, что даже нос еле виднелся. Его не удивили лохмотья незнакомца, так как он знал, что тот бродяга. Клемен в свою очередь рассматривал незнакомца. Низенький, коренастый, с короткими крепкими руками и свисающими усами на приветливом лице, — таков был батрак.

— Теперь в хлеву светло, — начал разговор Клемен, — а когда я здесь служил, окон не было. Все перестроили: хлев стал просторнее, чем прежде, и выбелен, будто горница.

— Ты что, служил здесь?

— Конечно, тридцать лет назад, на восемнадцатом году поступил и до двадцати лет. Хорошо было тогда и, может, стало бы еще лучше, если бы черт не понес меня на чужбину. Был тут еще Лукач, мой однолеток, тоже за волами ходил. Он остался, когда я ушел. Здесь ли он еще, Лукач Добродел?

— Добродел!.. — забормотал батрак. — Лукач! Ха-ха! Лукачей много… а Добродела я не знаю… Эхе-хе!

— Что с тобою?

— Ничего… Лукач Добродел, говоришь? — торопливо бормотал батрак.

— Да, Лукач, — продолжал Клемен, не обращая внимания на собеседника, — с Лукачом мы работали вместе два года, и проживи я сто лет, не забыть той поры. Веселый он был парень и добрый. Мы любили друг друга, как братья. Никогда никакой обиды не было между нами. Оба были не дураки выпить, и когда один бывал пьян, то и другой навеселе. В ясные ночи ходили мы вместе, и пели так, что все заслушивались. Эх, и умел же петь Лукач! Он всегда запевал, а я подхватывал, так мы вдвоем и пели. И когда потом случалось мне петь чужие песни, всегда вспоминал я его, иной раз со слезами. Останься я здесь, может, долго мы пели бы так хорошо. Упустил я свое счастье! А как он меня любил… В тот вечер, когда я уходил, он проводил меня до городка и всю дорогу плакал. Так обнимал меня, что спина заболела… Вот как он любил меня, Лукач…