Борис Савинков - Статьи о казачестве

• Название: Статьи о казачестве
• Автор: Борис Савинков
• Жанр: История

Статьи о казачестве Борис Савинкова из журнала Кубань 1991 01.

---

Борис Савинков Статьи о казачестве

Из статьи «Вольное казачество»

При царе слово «казак» вызывало недобрые чувства. Казак — значит нагайка. Казак — значит усмиритель. Казак — значит «Боже, царя храни». Была ли заслужена эта репутация?

Да, конечно, при царе казаки «усмиряли». Но ведь и Фанагорийцы и Семеновцы усмиряли тоже, и 9 января 1905 года народная кровь пролилась в Петрограде, потому что стреляли пехотные части. И как было не стрелять? Кто отказывался стрелять, тот сам был расстрелян. Когда при царе меня арестовали жандармы, солдаты Белостокского полка, которые вели меня в крепость, говорили мне — «арестанту»: «Мы знаем, что ты за землю и волю, значит, за правду, значит, за нас. Но если побежишь, будем стрелять, потому что иначе нас расстреляют».

Настал 1917 год. Вспыхнула февральская революция. Если бы не казаки, Протопоповские жандармы бы подавили «бунт». Казаки, — если не ошибаюсь, присоединились к «бунтовщикам» и пошли против Николая II. Сперва казаки, а затем уже гвардии Волынский полк. Русским людям, любящим родину, для которых режим Распутиных, Штюрмеров, становых, губернаторов и жандармов так же ненавистен, как режим Троцких, чрезвычаек, совдепов, циков, не следует забывать этой великой казачьей службы. «Усмиритель»-казак в феврале 1917 года показал себя истинным сыном народа и верным слугой демократической и свободной России.

Донцы, кубанцы, терцы, оренбуржцы, уральцы, астраханцы, забайкальцы, амурцы первые отозвались на призыв «За Родину и свободу».

«Совет союза казачьих войск», членом которого я состоял и с ведома которого я приписан к станице Пашковской Кубанского войска, первый выступил против большевиков: две донские сотни защищали Временное правительство 25 октября. 30 октября того же 1917 года опять-таки казаки, под начальстовом генерала Краснова, пытались освободить Петроград от Троцкого и К° Их усилия разбились в неравном бою под Пулково. С тех пор и по нынешний день казаки ни на минуту не сложили оружия, ни на минуту не отреклись от Родины и не перестали защищать свободу. Вспомните незабвенного атамана Каледина, атаманов Дутова, Семенова, Богаевского и сражающегося ныне на занятой Кубани атамана Павлюка. Сколько славных казачьих имен. Россия их не забудет, как не забудет тех бесчисленных свободолюбивых казаков, которые, защищая свои земли от троцкистского разбоя, легли костьми у Ростова, у Новочеркасска, у Таганрога, у Екатеринодара и на путях к Москве.

В годину небывалого бедствия, смуты, разрухи и потрясения глубочайших основ государственной жизни, когда Россия поколебалась, когда рухнула ее мощь, когда была растоптана ее новорожденная свобода, вольное казачество встало на защиту родины и свободы. «Усмиритель»-казак стал воплощением русского национального духа, любви к Отечеству, готовности пожертвовать для него жизнью. И не только национального духа. Вольный казак воплотил в себе и дух «третьей» России — дух демократии, свободы, равенства и братства. Не казачество покровительствовало помещикам, не казачество заводило генерал-губернаторов. Дон, Кубань, Терек построились на новых началах, на тех, на которых построится вся Россия: земля земледельцу и свобода для всех.

Будущий историк отметит, что казачество, именно оно, было в наше тяжкое время тем устойчивым элементом, который не разрушал, а строил и, строя, не стремился к возврату старого уже и навеки отжившего, а к созданию нового — новой, третьей демократической, казачьей и крестьянской России. Он отметит, что если казачество не было достаточно многочисленным, чтобы своими силами выстроить эту Россию, то оно, поистине, не жалело жертв в той борьбе не на жизнь, а на смерть, которую вчера нам, русским, сегодня полякам, а завтра всей Европе предстоит вести с троцкизмом — «со зверем из бездны».

Из сб. «За Родину и Свободу». — Варшава, 1920.

Из Открытого письма генералу Врангелю

Господин Генерал!

Ко мне явились казаки-кубанцы… Они мне высказали то, что давно тревожило мою мысль, что тревожит мысль всех русских людей, любящих родину и твердо верующих в ее возрождение.

Мы, русские патриоты без различия партий, видим в Вас носителя русского национального флага. Мы желаем Вам и Вашей доблестной армии полного успеха в святом деле освобождения родины… Мы с напряжением внимания следим за Вашим продвижением вперед, радуемся Вашим победам и гордимся славою Вашего оружия. Каждый из нас готов всемерно содействовать Вам и положить свои силы на служение родной земле.

Мы верим, что Вы не пойдете по дороге ген. Деникина. Мы верим, что Вы учли ошибки прошлого и проникли в самую сущность событий, происходящих ныне не только в России, но и во всем мире. Старого не вернешь. Его и нельзя пытаться вернуть. Царя не восстановишь. Его нельзя пытаться восстановить. Россия построится как великая казачья и крестьянская демократия через учредительное Собрание, или она не по строится вовсе. Мы верим, что Вы пытаетесь воссоздать Россию не царскую, не помещичью, не чиновничью, а Россию «третью», ту Россию, где все будут равны перед законом, где будет порядок, где каждый казак и каждый крестьянин будет иметь свою землю, будет мирю трудиться на ней и мирно обогащаться; ту Россию, которая не будет ни теснить, ни насиловать никого…

Окровавленные годы международной войны оставили тяжелый след. Честный и доблестный генерал Деникин не понял, однако, что такое свобода. Он воевал с Грузией и Украиной, он восстановил против себя и Польшу, и Финляндию, и Латвию, и Эстонию и, главное, он восстановил против себя крестьян, то есть самое Россию. Коленопреклоненные, с пением «Христос Воскресе» встречали крестьяне его добровольцев, и он доходил до Орла — почти до ворот Москвы. Как провожали его? За ним шли помещики, становые, исправники, губернаторы контрразведки, бесчисленные тылы, за ним шло старое, истлевшее, неспособное возродить Россию. Не большевики одолели его, не в бою проиграл он святое дело, не самоотверженные бойцы виновны в его поражении. Его одолели расстрелы и грабежи, в его поражении виновны «Осваги» и те несчастные люди, которые не уразумели до сих пор, что красноармейцы такие же русские люди, как и добровольцы, что красноармейский офицер — человек, вынужденный подчиняться большевистскому комиссару, но не идущий своей охотой, что красноармейский солдат не ведает, что творит, и скован пулеметной дисциплиной. Генерала Деникина погубили безумцы, которые вместо прощения несли с собою беспощадную месть, ибо на мести не выстроишь ничего.

Мы верим, я верю, и явившиеся ко мне казаки верят так же, как и я, что Вы, генерал, увидели эти гнилые язвы, что Вы уврачуете их, что Вы поняли, что такое свобода, что Вы сумеете заслужить любовь и доверие казаков и крестьян, что для Вас Россия не пространство на географической карте, а родная, исстрадавшаяся, замученная, поруганная и жаждущая освобождения мать. Мы верим, что Ваша армия даст России и землю, и волю, и мир. Да укрепится эта наша горячая вера.

Борис Савинков. Из сб. «За Родину и Свободу». — Варшава, 1920.

Кубанцы и самостийность

Так называемое «самостийное» движение среди казачества принято рассматривать почти как государственное преступление. Так его рассматривали и Колчак, и Деникин. Так его рассматривают Авксентьев, Керенский, Милюков.

Люди, которые торжественно заявили и заявляют, что они борются за свободу, когда речь идет не только о свободе нашей, великороссов, но и свободе остальных народов, входивших в состав бывшей Российской империи, и в частности, и может быть, в особенности о свободе казачьей, не колеблясь ни на мгновение отрицают эту свободу.

Чем объяснить это вопиющее противоречие? Я спрашиваю: почему москвич имеет право на управление своей родиной, страною, а кубанец или донец лишен этого права? Я спрашиваю: почему москвич, имея право на управление своей родной страной, посягает еще на управление Кубанью и Доном? И я спрашиваю: почему кубанец или донец обязаны умереть за Москву?

Мне скажут: нет донцов, нет кубанцев, нет терцев, есть только русские люди. Казаки — те же великороссы, но отселившиеся «а окраины государства. Да, конечно, казаки такие же православные, говорящие на русском языке, русские люди, как и великороссы (не забудем, однако, что на Кубани есть немало казаков-украинцев). Но ведь у казачества свой особый уклад, свои особые нравы, своя история, свои законы. Но ведь казачество не покушается на Москву и не отрекается от Москвы. Но ведь казачество желает только одного — чтобы мы, великороссы, не вмешивались в его, казачьи, дела и не насиловали его, казачьей, воли. Я не сомневаюсь, что независимые Дон, Терек, Кубань найдут приемлемый, достойный и их, и Москвы, и выгодный для нас всех способ сожительства с свободной Великороссией. Но способ этот должен быть утвержден не принудительно, не вооруженной рукой, а добровольным и добросовестным соглашением.