Павел Ганжа - Экс

• Название: Экс
• Автор: Павел Ганжа
• Жанр: Научная Фантастика

Коротко о содержании... Человек из недалекого будущего попадает в относительно далекое. В мир победившего гуманизма. Соответственно, на повестке дня вопросы выживания и вживания...

---

- Нельзя расстегиваться!

- Убери грабли, дай взгляну.

- У нас отстыковка через пять минут!

- Я быстро...

Из-за стоящих впереди кресел вынырнула голова Ковальски:

- Антон, это ты что ли?

- Я! - Ветров поневоле улыбнулся. Встреча со старым приятелем показалась ему добрым знаком.

- Здорово, брат!

- Привет, Ник! Ты как тут оказался?

- Немедленно садись на место! - потерял терпение деятель в сером комбезе. - А то я капитана позову.

- Ладно, я сейчас, а то меня тут сейчас ремнем придушат, - посетовал Ковальски и исчез за массивными спинками кресел. Послышался невнятный бубнеж, в котором можно было различить лишь отдельные возгласы, типа 'дай поменять', 'капитана вызову', 'сигарету убрал', а спустя полминуты Ник плюхнулся на свободное место позади Антона и победно выдохнул:

- Разрешил пересесть.

'Серый комбез' с недовольной мордой проверил ремни-лямки у Ветрова и его товарищей и двинулся дальше по отсеку. А на панели загорелась надпись: 'Внимание, старт!'.

То ли у Антона уже привычка к транспортировке на челноке выработалась, то ли встреча с Ковальски подействовала, но полет экс перенес гораздо лучше, чем в первый раз. Хотя перенес - слишком громко сказано, скорее - время прошло незаметнее. И от невесомости не тошнило, и перегрузка, показалось, не столь сильно в кресло вдавливала. По меньшей мере, эти факторы не мешали общаться с Ником.

Наговорились эксы вволю. Оказалось, что на марш-броске Ковальски подхватил вирус какой-то экзотической лихорадки и угодил в госпиталь. Вместе с еще одним неудачником, упавшим в яму и заработавшим кучу переломов. В госпитале Ник провалялся несколько недель. Понятно, что дожидаться больных и травмированных никто не собирался, и рекрутов из учебного лагеря Ковальски давно отправили в действующие части, а Ника присоединили к другой группе новобранцев. Вот так он попал на тот же корабль, что и Антон. Учитывая, что приятелей Ковальски раскидали по гарнизонам на разных планетах (кроме переломанного неудачника, который 'загорал' в госпитале), а новыми по вполне объяснимым причинам (перелеты, гибернация и прочее) обзавестись было сложно, то встрече с Ветровым Ник обрадовался чрезвычайно. Он едва из штанов не выпрыгивал и весь путь до поверхности рот практически не закрывал. Рассказывал о лагере, о жизни в прежнем времени, травил байки, строил версии о том, куда их направляют. В общем, болтал больше, чем Раванелли. Тот, кстати, тоже попытался пару раз вступить в беседу, но потом уразумел, что сказать ему толком ничего не дадут и оставил эти поползновения, переключившись на третирование Власичека. Антону Ник тоже почти не оставлял 'пространства' для того, чтобы чем-то поделиться, удавалось лишь иногда вставить пару реплик в поток словоизвержения. А так приходилось отделываться 'хмыканиями', 'угуканиями' и прочими односложными возгласами. Впрочем, Ветров с пониманием отнесся к 'словесной диарее' Ковальски. Очевидно, последнее время у Ника было туго с общением. Вот и отрывается. И даже, удивительно, на любимую тему курева ни разу не съехал.

Ковальски иссяк ближе к приземлению. Вернее - к посадке, поскольку точку назначения рекрутам никто не объявил. Финальная 'контрольная' байка, рассказанная под аккомпанемент ревущих движков и приправленная нарастающей перегрузкой, видимо, и Нику показались лишней. И он умолк. Когда же челнок, пару раз содрогнувшись, замер, а шум двигателей начал стихать, Ковальски не спешил снова открывать фонтан словоизвержения. Наговорился, что ли?

Вообще, после посадки в отсеке было на удивление спокойно и тихо. Ковальски молчит, Раванелли - тоже, другие рекруты лишь изредка перебрасываются короткими негромкими репликами. Ни суеты, ни толкотни, ни ругани, ни команд. Прямо умилительная картина умиротворения. И не слышно криков типа: 'Встали!', 'Бегом на выход!', 'Шевелись, кому говорят!'. Правда, и кричать некому - ни сержантов, ни кураторов... Потому рекруты особо не спешили. Практически все сидели на местах, разве что ремни расстегнули. И дисциплинированно ждали 'начальство'.

Начальство не замедлило появиться. Не успели новобранцы заскучать, как в отсек проникла целая группа сержантов-федератов, которые тут же принялись командовать, устраивать переклички, сбивать в бойцов в группы и выводить из челнока. Антону поначалу почудилось, что сержантов целый взвод - не меньше, такую бурную деятельность они развили, но на поверку выяснилось - всего пятеро. Или аж пятеро - с какой точки зрения на это посмотреть.

Здоровенный усатый сержант, остановившийся в проходе неподалеку от Ветрова, объявил:

- Слушаем меня! Сейчас те, чьи фамилии назову, откликаются. Потом по моей команде встают, берут вещи и попарно направляются к левому выходу. Ясно!

Не дожидаясь ответов, здоровяк стал зачитывать фамилии бойцов, заглядывая в блокнот. Как ни странно - бумажный, а не электронный.

- Адамс?

- Я.

- Гриневич.

- Здесь...

- Говард? Говард есть? Так, значит, в хвосте или в первом отсеке...

Неподалеку стоял второй сержант, правда, значительно меньших габаритов и без усов, и тоже называл фамилии. А дальше горланил еще один унтер. Из-за переборки доносились похожие возгласы. Не надо быть Ломоносовым, чтобы догадаться - сержанты распределились по отсеку, а точнее - по челноку.

Добравшись до фамилии Ветрова (очевидно, Антон был в списке последним), и услышав очередной, двадцатый по счету отклик - в данном конкретном случае - 'я', здоровяк удовлетворенно крякнул:

- Угадал, большая часть тут...

И убрал блокнот в карман. Оглядел рекрутов, а затем и озвучил уже 'полюбившиеся' команды:

- Кого назвал - подъем! Стоим, две минуты ждем! Сейчас еще десяток найду и приведу, а потом - на выход.

- А я? - выкрикнул Ковальски. Он и несколько рекрутов рядом с Ветровым продолжали сидеть, поскольку усач-здоровяк не назвал их.

- Стоп, ты кто?

- Рекрут Ковальски, господин сержант! - подскочил Ник.

- Не ори, оглохнуть можно, - поморщился здоровяк.

- Рекрут Ковальски, - повторил австралиец, уже гораздо тише.

- Слышал уже, - проворчал сержант и снова достал из кармана бумажный блокнот. - Твоей фамилии в моем списке я не вижу. Тебя, наверное, за вторым батальоном закрепили. Или за третьим. Так что, сиди, жди, когда твой сержант подойдет.

- А можно мне с вами? Просто я в госпитале провалялся и моих в части давно отправили, а тут с ребятами сдружился...

- Не знаю, - почесал затылок усач. - Ладно, сиди пока, а я заодно с Хоффарбером поговорю, глядишь, поменяем тебя.

Здоровяк потопал в первый отсек, а к его группе подошел тот самый сержант 'без усов и небольших габаритов'. Озвучив восемь фамилий и забрав двоих рекрутов, он тоже отправился в первый отсек. Затем по очереди к переборке подошли еще несколько сержантов и отметились аналогичными действиями

Отсеки челнока стали напоминать муравейник. Нет, скорее - торговый зал крупного супермаркета. Кто-то куда-то двигался, кто-то стоял, кто-то сидел, кто-то тащил вещи. Наконец, вернулся усатый и привел с собой восемь рекрутов.

- Кобыльски!

- Ковальски, господин сержант!

- Ну, да... короче, поменял я тебя у старины Хоффа в списках - теперь ты в первом батальоне служить будешь.

- Спасибо, господин сержант!

- Да не ори ты! - урезонил Ника здоровяк. - А то я уже жалеть начинаю, что с тобой связался.

Антон хоть и не готов был заорать вслед за австралийцем, но тоже обрадовался, что служить они вместе будут. Старый знакомый, все же. С учетом даты рождения - очень старый.

- Так, разбились по парам, взяли вещи и за мной, на выход!

На сей раз никакого рукава не было - спускались по трапу. И все рекруты активно глазели по сторонам - не каждый день на чужую планету ступаешь. Один Ветров, наверное, в первую очередь обернулся и посмотрел на челнок. Сейчас получилось его разглядеть. Слухи не обманули. Действительно - громадина. Только по трапу шагали минуту - спускались с высоты пятиэтажного дома. Это каким же исполином должен быть гиперскачковый корабль?

Впрочем, масштабы вызывали некоторое удивление, но не более. Вообще, Антон заметил, что у него нет особо ярких эмоций. Ни восторга, ни восхищения, ни изумления. Казалось бы, другая планета, лопнуть и не встать, для человека из далекого прошлого событие экстраординарное. Другие рекруты успевают и головами крутить, и языками цокать. И это жители двадцать восьмого века, пусть и набранные, по большей части, из глухих уголков Федерации. Что уже про эксов говорить. Вон, у Ковальски аж фонтан красноречия заткнуло, глаза по полтиннику, на морде полная восторженность нарисована.

А Ветрову было как-то... нет, не фиолетово, конечно, но и в зобу дыханье не сперло. Антон и раньше обращал внимание, что стал менее эмоциональным, чем... в 'свое время'. Еще в криоцентре впервые о собственной 'бесчувственности' подумал. Да, там он психовал, переживал, нервничал. Все же и 'пробуждение' стресс изрядный, плюс неизвестность по поводу синдрома своего редкого, будь он неладен, а вдобавок обнаружить, что вместо пятнадцати-двадцати лет почти семь сотен 'проспать'... Это, мягко выражаясь, не чай на портки пролить. Хотя и чай, пролитый на портки, порой... заставляет проявить эмоциональность. А тогда сам бог велел... Однако нервничал Антон как-то... не сто процентов. Без куража, без надрыва. Будто по обязанности. Раньше-то он бы в подобной ситуации из штанов выпрыгивал, а тут лишь 'слегка разволновался'. Перегорело что-то внутри. И не понять, то ли еще до посещения криоцентра, после разговора с врачом, то ли уже после 'пробуждения' в новом времени. Если эмоциональная сдержанность - последствие криопроцедур, тогда скорее не выгорело, а вымерзло.