Aruna Runa - Всё в дыму… [СИ]

• Название: Всё в дыму… [СИ]
• Автор: Aruna Runa
• Жанр: Боевая фантастика

КРЫМНИЧЕЙ Вся правда о происхождении человечества, адронном коллайдере, структуре космоса, Достоевском, немецком индастриале и герменевтике метро на отдельно взятом полуострове. И стерхи – учатся летать.

---

Может, чтобы временно парковать здесь вагоны? А может, это место задел ядерный взрыв – например, его ударная волна отклонилась, смещая толщу земли в сторону… Или так не бывает? Если включить висящий на поясе Стерха прибор, проанализировать показатели, которые он считывает со счетчиков Гегеля в этом районе… Кстати, краски должны светиться сильнее в тех местах, где уровень заражения выше…

Ди припомнил читанные по ядерным испытаниям статьи – вернее, попытался припомнить. И безуспешно, потому что внутренний взор упорно заслоняли страницы учебника по радиологии, который он пролистал как-то заодно. Там был довольно большой раздел о мутациях…

Федор как раз начал отвечать, когда Ди наконец сообразил, что именно казалось ему странным и неестественным все это время, цепляло, как забытый у ногтя заусенец: не отзвук знакомой, хоть и разбавленной многими поколениями, крови, принятый им за аромат геля для душа, не ощущение толстых, необычно широких вен под пальцами, а пистолет – не просто увесистый – сделанный таким намеренно, тянущий книзу, тяжелый, слишком тяжелый, неудобный для простого человека. И это его слегка запоздалое соображение совпало с:

– Ммм… Пробую. Хочешь, Дориан?

Слева кто-то ахнул – приглушенно, будто стесняясь. Справа – тоненько всхлипнула Элли. Краем глаза Ди увидел, как она, уронив фломастеры, зажимает себе рот ладошками. И смотрит, смотрит, неотрывно смотрит на Федора.

– Сука! – Чуча метнул фломастер – кажется, зеленый – как дротик.

Убейконь отклонился, ребристая палочка, просвистев у его лица, стукнулась о картину, о нарисованный на облицовке пляжный песок и, упав наземь, откатилась к бледной руке неподвижно лежащего художника. Тонкая россыпь яда темнела, выделяясь на желтом песчаном фоне – словно кто-то, идя по берегу моря, уронил что-то маленькое, капельками. Короткую ниточку бус, например. Или, скажем, это брызнула из раны кровь.

Отвлекшись на граффити, Ди не сразу сообразил, как Элли оказалась рядом и отчего задыхается. Стерх дернулся следом, но был перехвачен Львом – в прямом смысле перехвачен, обеими руками поперек груди. Пуэсторианцы по-прежнему молчали.

Федор продолжал облизываться, проводя языком по чистым уже, растянутым в приветливой улыбке губам. Он проигнорировал выходку Чучи, не заметил бросившуюся к ним с Ди Элли, не обращал внимания на готовых к бою охотников и словно вообще не видел пуэсторианцев, которые начали многозначительно переглядываться между собой. Светлые искрящиеся весельем глаза не отрывались от лица Ди, но он видел в их глубине неуверенность и – одновременно – напористое ожидание.

– Воздержусь, Федор.

Ди не любил потомков ГП. Он ни разу не встречал их вживую, однако родители много рассказывали об их агрессивности и абсолютном неумении справляться с собой. Кровь греев, разбавленная человеческими слабостями, бунтовала, делая ее обладателей непредсказуемыми в худшем смысле этого слова, едва удерживая на грани адекватности. Недаром же все эксперименты по скрещиванию прекратили. "Отмороженный, – вспомнил Ди слова Стерха. – Совсем крышу сорвало".

Он не досадовал на себя за неспособность вовремя распознать настолько опасный экземпляр – скорее, Ди было обидно узнать правду в такой неподходящий момент. Когда перед ним стоят другие, давно и тщательно определенные, цели, да и настроения кого-то убивать совершенно нет. Но художник уже мертв, охотники обречены, а наглого полукровку, неожиданно раскрывающего его тайну и явно бросающего вызов, нельзя оставлять в живых.

Он уже собрался раздраженно зашипеть – совсем как недавно Убейконь – но услышал слабый, на самом краешке слуха, звук. Со стороны картины. Бледная, под углом вывернутая кисть шевельнулась. Длинные паукообразные пальцы нащупали зеленую палочку и, как только Федор произнес, насмешливо щурясь: "Напрасно, Дориан", – швырнули ее на голос.

Разумеется, Убейконь опять отклонился – даже не разрывая зрительного контакта с Ди. Но вот Ди пришлось его разорвать, потому что с бессмысленным, каким-то жалобным писком Элли рванулась между ними, то ли пытаясь оттолкнуть Ди, то ли – да не может такого быть! – заслоняя Убейконя от летящего фломастера.

Рефлексы сработали мгновенно. Ди, нажимающий на курок выхваченного из-за пояса "ХаиМа", машинально отметил, как легко и свободно входит опасный дротик в человеческий рот. А посланная из пистолета пуля – в голову умирающего художника.

И пуля эта – похоже, что разрывная. Прежде чем его цель, дернувшись, разлетелась в куски, Ди разглядел сломанный в переносице нос, окровавленный рот и плотные сизые бельма на обоих глазах. И еще кожу: не просто белую – выцветшую до голубоватости, кожу существа, никогда не выходившего на поверхность.

Надо же, они действительно слепые. Надо же, возможность поговорить все-таки была. Надо же, он сам ее уничтожил, позволив инстинкту грея одержать верх над логикой и рассудительностью. А вот потому что не надо связываться с людьми – они слишком быстро и незаметно влезают в душу. Переходят в категорию "своих".

Федор дернулся к пистолету, однако Ди выставил "Хохлов-энд-Москальофф" перед собой, направляя ему в лоб. Бездействовавшие до этого пуэсторианцы, беспокойно шаря глазами по подземелью, тоже повытаскивали оружие, но применять не спешили. Ди догадался, почему: их религия запрещала стрелять не через препятствие. Он читал об этом в "Житие и деяниях…":

"Чтобы безупречно поразить цель, нужно видеть лишь ее, не отвлекаясь на постороннее". "Мастерство заключается в том, чтобы безупречно поражать цель, целиком отвлекаясь на постороннее". "Виртуозность заключается в том, чтобы безупречно поражать цель, не видя ее вообще". "Правоверны лишь виртуозы". И так далее. Но стрелять в то, что видимо глазами, на самом деле запрещено.

– Я не правоверен, – зачем-то проговорил он, покачивая "ХаиМом". Да уж, обычному человеку сложно удержать такой пистолет. Но чем тяжелее оружие, тем меньше отдача. И цель поражается на ура – Ди только что успешно это продемонстрировал.

Оскалившись, Убейконь сделал шаг в сторону. Дуло переместилось за ним. Ди, не раздумывая, выстрелил бы еще, если бы не увидел, куда смотрят чужие стволы. Пуэсторианцы, не сговариваясь, приняли решение. И у чистокровного грея появились бы проблемы, попади в него сотня пуль; что уж говорить о переводке ГП. Сектанты упорны и будут гнать свою жертву до самого конца; в данном случае – до ближайшей подходящей двери, или что им там нужно для пальбы. А раз так, Ди здесь больше нечего делать.

Не отводя ни пистолета, ни глаз, Ди наклонился вбок и протянул руку. У Стерха слишком короткие волосы, потому придется браться за ворот жилетки. А лучше – сразу за горло, и сжать посильнее.

Последнее, что воспринял взглядом Ди, набрасывая на себя тень и отступая вместе с отчаянно брыкающимся и хрипящим Стерхом в тоннель: Тотошка, баюкающий на коленях тело Элли – ядовитый фломастер так и торчал у нее изо рта, видимо, наискось воткнувшись в небо; Чуча и Лев, с изумлением пялящиеся туда, где секунду назад находился их командир; Федор Убейконь, изготовившийся напасть – а может, бежать. И горящие фанатичной ненавистью глаза на бледных лицах пуэсторианцев.

**18**

О том, как он тащил Стерха по подземке, Ди предпочитал не вспоминать. Поначалу тот сопротивлялся, царапал его руку ногтями, извивался и слепо пытался за что-нибудь зацепиться. Потом затих и обмяк. Ди почти испугался: не придушил ли? – останавливался пару раз, чтобы проверить. Оказалось, нет, не придушил, сердце бьется, просто Стерх потерял сознание – должно быть, от нехватки воздуха.

Ди некогда было разбираться в его состоянии – он хотел убраться подальше от пуэсторианцев, расправляющихся сейчас с охотниками и своим бывшим главарем.

Ненависть почитателей Святого Пуэсториуса к греям – о ней ходили легенды. Ди слышал от родителей про марранов – людей, отказавшихся от привитых им с детства идеалов и официально вышедших из веры своих предков, чтобы примкнуть к иной.

В древности марраны носили какие-то шапочки из верблюжьей кожи, и это символизировало разделение их памяти на "до" и "после". С течением времени они – вне зависимости от того, от чего и в пользу чего отказались – сбились вместе и с тех пор мыкались, объявляя себя то борющимися с Буратино адептами Огненной Гиены, то единственно истинными верующими в Того-в-кого-верят, то мизомилонами – стерилизаторами всех и вся.

Еще позже, как это обычно бывает с совокупностью людей, обладающих неустойчивыми границами восприятия действительности и недействительности, они принялись разбегаться по различным идеологическим течениям, сектам и группам выходного дня, кои сами же зачастую и основывали.

К примеру, именно из марранов вышли первые Зеленые Человечки, торжественно отринувшие блага цивилизации – кроме зеленых колготок и очков в тон – и поселившиеся в чаще леса. Ну, и поклонники Святого Пуэсториуса.