Станойка Копривица-Ковачевич - Поймать лисицу

• Название: Поймать лисицу
• Автор: Станойка Копривица-Ковачевич
• Издательство: Радуга
• Жанр: О войне
• Год: 1985

Поймать лисицу — первое крупное произведение писательницы. Как и многие ее рассказы, оно посвящено теме народно-освободительной борьбы. В центре повести — судьба детей, подростков, оказавшихся в водовороте военного лихолетья.

---

— Мы вам покажем! — неслось с одной стороны.

— Это мы вам покажем!

Разозлившись, Йоле с Рыжим договариваются: один пойдет на левый фланг, другой — на правый, а ребят поменьше поставят в центр.

— Разворачивай левый фланг! — выкрикивает Рыжий и смотрит, как Йоле перебегает от укрытия к укрытию, точно настоящий боец.

— Вперед, партизаны! — командует он и, выскочив на открытое место, бежит во весь рост, набрав полные пригоршни камней. Потом, повернувшись к Лене, кричит: — Огонь!

Девочка швыряла патроны в костер, и, когда они взрывались, ребята бросались в атаку. Они преследовали „противника“ до самого дома. Из хат с бранью выбегали их матери, и только тогда преследователи поворачивали назад, запыхавшиеся, счастливые, чувствуя себя настоящими партизанами.

— Я вам это припомню, — грозился долговязый.

Прошло несколько дней. Йоле и Рыжий что-то увлеченно мастерили, сидя на поленнице, когда Раде приволок и бросил им под ноги старую винтовку.

— Смотрите, что у меня есть!

Ребята переглянулись.

— Где ты ее нашел? — спросил Йоле.

— Вот там, в лесу, — малыш махнул рукой.

Ребята снова переглянулись. Все трое склонились над винтовкой. Она была тяжелая, длинная, во многих местах ствол покрывала ржавчина. Они изрядно повозились с винтовкой, прежде чем начал работать затвор.

— Ничего, будет стрелять, — самоуверенно заявил Рыжий.

Принялись за работу, посылая Раде то за песком, то за соломой. Подошел Влайко, стал помогать. Терли и чистили винтовку, пока она не засверкала как новенькая, но Рыжему что-то в ней не нравилось. Наконец его осенило:

— А почему бы нам не укоротить ее? Будет как у партизан.

— Правда, давайте обрежем, — поддержал его Влайко. — Мой отец говорит, обрез прекрасно стреляет.

Они обрезали приклад, смазали затвор. Теперь это была настоящая партизанская винтовка.

— Теперь она как настоящий русский обрез, — довольно заметил Влайко.

— Откуда ты знаешь, какие они бывают?

— Сам-то я не видел, да партизаны говорили: они вот такие же маленькие. Но палят здорово!

— Завтра пойдем на Дебелячу, там ее проверим, — решил Йоле.

Наутро ребята выгнали овец раньше обычного, погнали их к лесу. Очень уж хотелось поскорее испытать винтовку. Рыжий нес патроны, а Йоле — завернутый в тряпку обрез.

Зашли далеко в лес. На поляне развернули свое сокровище и склонились над ним. И хотя терпение было на исходе, теперь, когда можно было приступить к испытанию, каждый боялся первого выстрела.

— Дай-ка мне, я стрельну первый, — попросил Рыжий Йоле.

Тот протянул ему винтовку. Лена с гордостью смотрела на руки Рыжего, ловко заряжающие винтовку, словно мальчик всю жизнь этим занимался.

— Спрячьтесь-ка все! — приказал Рыжий, а сам остался на поляне. — Стреляю вон в тот пенек.

Он приставил приклад к плечу, крепко прижался к нему щекой. Выстрел прогремел так внезапно и оглушительно, что все вздрогнули. От пенька полетели вверх и в стороны щепки, ребята провожали их взглядом, пока они, крутясь, падали на землю.

А Рыжий стоял на месте, слегка побледневший, улыбающийся.

— Во сила! — проговорил он, подходя к ребятам.

Лене вдруг захотелось поцеловать его. Но, стыдясь своего порыва, она только глядела на Рыжего и радовалась, что он такой. Именно такой, как есть…

Ребята, вырывая друг у друга винтовку, стреляли по очереди, а девочка потихоньку отошла в сторону и, поднявшись по склону, легла в траву. „Знает ли небо, как я счастлива? — думала она, глядя в небо. — Наверное, нет. Это знаю только я — и бог, если он есть!“

Унижение

Его разбудила мать. Он долго не мог проснуться, не понимая, чего от него хотят.

— Просыпайся, сынок! — расталкивала она мальчика. — Отец зовет.

Влайко отдал бы все на свете, лишь бы его оставили в покое. Ему казалось, он только что заснул. Но мать не отходила.

— Вставай, сынок, отец рассердится. Ты ведь его знаешь…

Мальчик с трудом разомкнул веки.

— А, это ты, — пробормотал он, увидев склонившееся над ним лицо матери.

— Я, я, сынок. Ну-ка, быстренько. Отец ждет. Пойдете на ток.

Влайко оделся. Начинало светать. Восток просветлел, но половина неба была еще погружена во мрак. На небе мерцали звезды, и он улыбнулся им. Наскоро умывшись, выпил кружку молока. Тем временем совсем рассвело.

— Снопы уже стоят, — сказал отец, свертывая самокрутку из клочка бумаги. — Они не тяжелые, справимся за день. — Он пошел к конюшне. — Возьми возле амбара вилы и грабли — себе и мне — и иди на ток, а я лошадей выведу.

Забросив на плечо вилы и грабли, мальчик зашагал вниз по дороге. Настроение было прекрасное. Глянул вверх — на небе ни облачка. "Будет хороший денек", — подумал Влайко, насвистывая какую-то мелодию. Это была песня сербских партизан, которые весной стояли в их деревне, Ему нравились и мелодия, и сами партизаны. "Интересно, где они сейчас? Небось где-нибудь далеко…" Ему захотелось к партизанам — хоть ненадолго. "Отец убил бы меня… Ему больше по душе эти бородатые. Да разве на них можно положиться? — размышлял он. — Вон и Йоле, и его брат, и вся их семья связаны с партизанами. Только у моего отца все шиворот— навыворот. Вся деревня одно делает, а он — обязательно наперекор…" "Ты всегда поступаешь всем назло", — говорил ему дядя. И Влайко с ним согласен. Ведь именно потому отец привечает этих обросших. Лишь бы идти против течения, не быть похожим на остальных. О, как он завидует Йоле, что у того нет отца! "Вот счастливый! Может делать, что ему нравится. Кого хочет, того и любит!.."

Но, к счастью, отца сейчас рядом не было, а вокруг сияло прозрачное, чистое, словно умытое, утро.

Влайко был жизнерадостным человеком, к нему быстро вернулось хорошее настроение. Услышав доносившиеся из пшеницы трели жаворонка, мальчик ему ответил. Жаворонок замолчал, будто удивился, а Влайко засмеялся.

Проходя под сливами, он подпрыгнул, схватился за ветку, и его обдало росой. Он снова рассмеялся и пошел дальше, насвистывая партизанскую песню. Подойдя к току, он прислонил к плетню вилы и грабли, стал отвязывать калитку, но вдруг застыл в оцепенении: из копны соломы поднялся человек в темной одежде и приставил пистолет к его груди.

— Кто там? — раздался гнусавый голос из-за копны.

— Да вот, какая-то птичка залетела.

Мальчик смотрел на того, который держал пистолет. Это был высокий молодой человек; лицо его было бы приятным, если б не жесткий, колючий взгляд. Отряхивая приставшую к штанам солому, из-за копны показался второй — пожилой, весь какой-то опухший, уродливый. Оба были несимпатичны мальчику, но он стоял спокойно, стараясь не показать своей неприязни, и только недоумевал, почему до сих пор нет отца — тот бы сообразил, что делать. "Вот сейчас этот болван пальнет, и конец мне", — подумал Влайко, и ему стало страшно.

Мужчина с отекшим лицом, все еще раздраженно стряхивая с себя солому, подошел ближе.

— Чей будешь? — спросил он гнусаво. И, поскольку Влайко молчал, повысил голос: — Я тебя спрашиваю, чей ты?

— Сын Стояна, — выпалил мальчик, испуганно отступая.

— Какого Стояна?

— А вот этого, — услышал Влайко голос отца.

Никогда в жизни мальчик так не радовался его появлению,

Незнакомцы обернулись. Отец не спеша привязывал к плетню лошадей. Спокойствие его передалось Влайко, у него отлегло от сердца.

— Вы что пистолетом тычете в ребенка? Или вы не христиане? — зло спросил Стоян, приближаясь к незнакомцам.

— Мы-то христиане, а вот ты кто? — спросил опухший, отводя руку молодого. — Погоди, давай выслушаем этого господина.

— Никакой я не господин, — проворчал отец. — Простой крестьянин. А вы кто такие? — взглянул он на них.

— Мы нездешние, — сказал молодой, сверля Стояна недобрым взглядом.

— Оно и видно, — парировал отец. — Наши так пистолетами не машут. А уж на детей — тем более.

Никогда еще Влайко не восхищался своим отцом так, как сейчас.

— А не кажется ли тебе, что у тебя слишком длинный язык? — угрожающе спросил старший.

— Как бы тебе его не укоротили, — добавил молодой, скаля зубы.

Внешне отец был спокоен. Повернувшись к старшему (молодого он явно игнорировал, хотя именно его боялся больше), он сказал:

— Чего вам надо? Я ведь к вашим хорошо отношусь, это здесь все знают. Однако кому ж понравится, когда детям грозят оружием?

— Ну, вот так-то лучше, — согласился человек с одутловатым лицом. Настроение его заметно улучшилось, так как он наконец избавился от соломы, отряхнул все соломинки со своих штанов. — Видишь, Еремие, какой у нас нюх — вышли на своего человека, — подмигнул он молодому. Потом шагнул к отцу, крепко схватил его за плечи и притянул к себе: — Слушай внимательно, дядя. Сегодня мы у тебя в гостях — и обращайся с нами как с гостями. Принеси еды — побольше да повкуснее, да и выпить чего-нибудь не мешает. Не вздумай подсунуть нам какие-нибудь помои — выльем тебе за пазуху, понял? — Он отпустил отца. — И вот еще что. Вечером пойдешь с нами, покажешь дорогу в Соколович. Ну как, договорились?