Пол Корнелл - Аргумент по-датски

• Название: Аргумент по-датски
• Автор: Пол Корнелл
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012
• ISBN: ISSN 1680-645X

Существование подобного альтернативного мира вызывает вопросы. Но детектив развивается в полном соответствии с его законами.

---

В ее голосе появились просительные нотки, словно она искала у него подтверждения, что больше не спит.

— Я… я села на омнибус вниз и, помню, еще думала, какой это классный транспорт, очень стильный, особенно для датчан. А потом, когда я послушала вышивку и проверила по дневнику, правильно ли я поняла… когда до меня дошло… а могу тебе сказать, до меня долго доходило… Я перепроверяла множество раз…

Она сжала его руку, требуя, чтобы он поверил.

— Для меня прошло четыре года, пока я была без сознания… Но… — Ей пришлось заново набрать воздуха, глаза жаловались на потрясающую несправедливость произошедшего.

— Но здесь прошло пятнадцать лет, — закончил он.

Глядя на нее, он думал, что вот эта женщина, которая когда-то была старше него и давала ему первые уроки самопознания, осталась все той же и он никогда не сможет показаться с ней на людях… Поначалу она казалась ему прежней, поскольку именно такой она осталась в его памяти, но теперь он увидел размеры этой перемены. В новом их различии умещалось все, что он успел сделать за свою жизнь. Он помотал головой, чтобы прояснить мысли, чтобы избавиться от перепуганного взгляда этих глаз.

— Как же это?

Она хотела что-то ответить, но Гамильтон вдруг заметил, что музыка зазвучала громче. Он смахнул нож со стола и сунул его в карман.

Люстр испуганно посмотрела на него.

Но в их каморку уже заглядывал человек с внешностью типичного завсегдатая кабачков.

— Прошу прощения, — проговорил он на датском, с акцентом, который справка, бегущая в поле зрения Гамильтона, не смогла идентифицировать, — вы не знаете, куда подевался хозяин? Я тут заказывал столик…

Нечто неуловимое в выражении лица.

Он предполагал выкрутиться.

Не выкрутился.

Гамильтон даже не привстал, а, скорее, рванулся вбок, направляя нож в пах незнакомцу. Провернул и вытащил, одновременно хватая противника за пояс и швыряя вперед, заливая его кровью скатерть. Когда тот начал кричать, Гамильтон уже был в ресторанном зале…

Второй стоял в дверях кухни и устраивал выволочку хозяину, который в ожидании обычных в таких случаях неприятностей включил погромче музыку. Вот он обернулся, рука метнулась к поясу…

Дилетанты!

Гамильтон швырнул окровавленный нож ему в лицо. На мгновение тот принял его за метательный и выбросил руку, защищаясь, но Гамильтон уже покрыл разделявшее их расстояние и с размаха вогнал кулак ему в горло. Человек забулькал и упал. Прежде, чем тот коснулся пола, Гамильтон перехватил его и выбил пистолет.

Пистолет не понадобился. Его противник отчаянно хватался за горло. Гамильтон отпустил его, и тот упал.

Гамильтон оглянулся и увидел, что второе тело, подергиваясь, сползает на пол. Люстр уже присела на корточки, чтобы забрать оружие и у него.

Он обернулся к выходящему из кухни хозяину и наставил на него ствол:

— Еще?

— Нет! Я сделаю все, что…

— Я спрашиваю, еще есть?

— Я не знаю! — Он говорил правду.

Профессионалы оставили бы все идти своим чередом и устроили бы фазанью охоту, дождавшись, пока Гамильтон отправится по естественной надобности. Итак, дилетанты. Их может быть много. Вероятно, они обшаривают множество гостиниц, но возможно, не караулят выходы из этой.

Это была их единственная надежда.

— Хорошо. — Он кивнул Люстр. — Мы уходим.

Он заставил хозяина пошуметь у задней двери — бросать об пол горшки и сковородки, шмякнуться пару раз телом о посудный шкаф. Того могли в любой момент пристрелить, и Гамильтон знал это. Но и черт с ним, чего стоит один датчанин по сравнению со всем этим?

Гамильтон велел Люстр встать возле входной двери, затем снял хозяина с мушки и ринулся наружу.

Он выпрыгнул на узкую улочку, на леденящий душу холод, выискивая цель…

В глаза внезапно ударил луч света; он выстрелил на свет.

Но потом на него навалились. Много. Кое-кого он ранил — скорее всего, смертельно. Он не потратил впустую ни одного патрона.

Со стороны Люстр выстрелов слышно не было.

В лицо Гамильтону сунули что-то мягкое, и в конце концов ему пришлось вдохнуть в себя темноту.

* * *

К Гамильтону вернулось сознание. Сознание того, что он дурак и, по собственной глупости, предатель. Ему хотелось окунуться в эту горечь, в осознание того, что он подвел всех, кто был ему дорог. Хотелось отдаться этому чувству, оставив безнадежные попытки обрести хоть какую-то уверенность.

Но он не имел права.

По его хронометру прошло несколько часов. Не лет. Глаза он не открывал из-за света. Впрочем, свет, лившийся со всех сторон, был рассеянным, уютным.

В сложившейся ситуации его возможности наверняка будут ограничены. Если выхода не найдется, если они действительно оказались в лапах врага, он должен убить Люстр и затем покончить с собой.

Несколько мгновений он обдумывал это совершенно спокойно.

Затем позволил себе открыть глаза.

Помещение, в котором он находился, выглядело как лучшая комната в гостинице. Подобие солнечного света шло скорее из проекции, чем из настоящего окна. Он был одет в ту же одежду, что и на улице. Несколько серьезных ушибов. Он лежал на кровати. Он был один. Никто не позаботился накрыть его одеялом.

Распахнулась дверь. Гамильтон сел на кровати.

Официант вкатил в комнату столик на колесиках и, увидев, что Гамильтон проснулся, кивнул ему.

Гамильтон наклонил голову в ответ.

Официант снял со столика покрывало, под которым обнаружился обед — было похоже, что это настоящее мясо и яйца, — подал, как положено, столовый прибор, поклонился и вышел. Дверь за ним затворилась беззвучно.

Гамильтон подошел к столику. Провел пальцем по острому, зазубренному лезвию столового ножа. Это говорило о многом.

Уселся на кровать и принялся за еду.

Он не мог справиться с охватившими его мыслями — скорее смутными ощущениями, чем воспоминаниями или идеями. В конце концов, они составляли его личность. Такими были все, кто хранил равновесие, все, кто следил за тем, чтобы великие державы поровну делили Солнечную систему и не скатились в безумную войну, которая, как знали все, будет последней. Такой конец освободил бы их всех от ответственности, присоединив к царству Божьему, существующему как вне Вселенной, так и внутри любой мельчайшей ньютоновской протяженности.

Тогда равновесие, рухнув, вновь, как волна, достигнет вершины, навсегда и окончательно включив в себя всех живших, приведя их всецело к Господу. Уж столько-то начальной физики в него вбили в Кибл-Колледже. Он никогда не желал такого конца — как и никто из смертных. Такова сама суть человеческого существования.

Ему нравилась служба, даже связанные с ней тяготы. Это было исполнено смысла. Но подобные потрясения, подрывающие устои того, что он понимал — и в таком количестве, с такой скоростью…

В картине того, как окружающий мир содрогается у самого основания, нет ничего привлекательного. Это просто новый аспект равновесия, новая угроза для него. У равновесия множество проявлений, множество форм — так говорилось в каком-то гимне, который он едва помнил. Делай, что должно, и пусть будет, что будет.

Эта мысль пришла к нему четкой, словно была произнесена той частью его существа, у которой имелись цель и воля. Гамильтон улыбнулся, чувствуя, как его силы восстанавливаются, и снова взялся за мясо.

Как только он покончил с едой, за ним пришли.

Вошедший был одет в ту самую форму, о которой упоминала Люстр. Гамильтон еле сдержал смех: этот костюм скорее походил на карнавальный. Яркие цвета, которых, однако же, никогда не видели на поле боя, символы, не имеющие ни смысла, ни истории.

Однако человек, одетый в эту форму, судя по всему, прошел обучение в настоящей армии — следуя за ним, Гамильтон заметил по его походке, что тот явно знаком с учебным плацем. Может быть, даже бывший офицер. Выкупившийся или дезертировавший. Он проигнорировал попытки Гамильтона завязать разговор. Гамильтон и не пытался ни о чем спрашивать, поскольку готовился к предстоящему допросу, и даже бесцельные вопросы могли сыграть роль дыры в плотине. Нет, он говорил только о погоде, но получил в ответ лишь косой взгляд. Косой взгляд этого ублюдка, продавшего своих товарищей за красивый мундир!

Гамильтон улыбнулся ему, воображая, что он с ним сделает, если представится возможность.

Нож он оставил рядом с тарелкой.

* * *

Стенки коридоров были ярко освещенными и гладкими, их создали из пространства и снабдили для психологического комфорта цветом и текстурой. Гамильтон проследовал за офицером до двери, ведущей в то, что, скорее всего, было кабинетом, и подождал, пока тот постучит и их пригласят войти. Дверь скользнула в сторону сама собой, словно здесь не хватало слуг.