Андрей Белый - Воспоминания о Штейнере

• Название: Воспоминания о Штейнере
• Автор: Андрей Белый
• Издательство: Editions La Presse Libre
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1982

В 1912 в Берлине А. Белый познакомился с Рудольфом Штейнером, стал его учеником и без оглядки отдался своему ученичеству и антропософии. Фактически отойдя от прежнего круга писателей, работал над прозаическими произведениями. Когда разразилась война 1914 года, Штейнер со своими учениками, в том числе и с Андреем Белым, перебрались в Дорнах, Швейцария. Там началось строительство Иоанова здания — Гётеанума. Этот храм строился собственными руками учеников и последователей Штейнера. Текст печатается по авторскому машинописному тексту рукописи, хранящейся в мемориальном музее Андрея Белого в Москве.

---

К чести России надо сказать: у нас "ДОКТОР" был ликвидирован давно; и называть себя "ДОКТОРОМ" в Германии, имея на то право, казалось столь же диким, как проткнуть нос кольцом; и этим кольцом красоваться.

И, разумеется, не в рядовом немецком "ДОКТОРЕ" найдете вы "ВНУТРЕННЕГО" ученика Штейнера, а в необщезначимом человеке, могущем оказаться случайно и… "ДОКТОРОМ". Общезначимый "ДОКТОР" — антропософ — не тип этого ученика; и оттого — то, вероятно, количество печатной литературы, им выпускаемой, приводило в смущение Рудольфа Штейнера.

Рядовой член А. О. часто не понимал подлинное ученичество в индивидуализации, в ПОСВОЕМУ воссоздании текста или цитаты Штейнера, поднятого в теме, ритме или — в целом всех цитат, опущенном в индивидуум и пережитом во внутренней тишине, откуда воспринятое растет безо всяких "ШТЕЙНЕРИАНСКИХ" терминов, где и слово "АНТРОПОСОФИЯ" — не только не обязательно, но порою… просто вредно ("ЕСЛИ БЫ МЫ МОГЛИ ДАВАТЬ АНТР. ДВИЖЕНИЮ ДРУГОЕ НАЗВАНИЕ КАЖДУЮ НЕДЕЛЮ"); лишь на кончике языка повторяю основной лейтмотив всех мировоззрительных экскурсов Штейнера: "СУЩЕСТВЕННОЕ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ НЕ В ОДНОЙ ИСТИНЕ, А В СОЗВУЧИИ ИХ"[232]. Так автор картины "12" мировоззрений[233], преломимых "7 х 3", т. е. тот, кто "К ПРИМЕРУ ЛИШЬ" допускает "12 х 7 х 3", т. е. 252 оттенка их, понимаем так, будто эти "252" оттенка вырублены топором на дереве: "252", а не… "253": — "253‑й" оттенок — "АНТРОПОСОФСКАЯ ЕРЕСЬ". Надо сказать: все время члены А. О. (и "доктора", и не доктора) в громадном большинстве понимали Штейнера так именно: иначе он не воскликнул бы в Дорнахе: "Хоть бы двое — трое меня поняли!" Он апеллировал к человеку, имеющему дерзость не испугаться общезначимой веры в него, как авторитета, и поступить так, как он говорит об "ученике пути": "ДУХОВНЫЙ ИСПЫТАТЕЛЬ ПОДХОДИТ К УЧЕНИКУ С ТРЕБОВАНИЕМ: НЕ ВЕРИТЬ ДОЛЖЕН ТЫ ТОМУ, ЧТО Я ГОВОРЮ ТЕБЕ, А МЫСЛИТЬ" ("Теософия", Русск. изд., стр.157). Я не встречал случая, чтобы кто — нибудь из членов А. О. осмелился открыто не поверить Штейнеру, — не в смысле подозрения в неправдивости, а в том ломоносовском упорстве, обратная сторона которого — жажда к правде и доверие к тому, что самое дерзновенное отрицание тезисов, но проведенных через голову критически, именно ведет к их критическому раскрытию и усвоению. Сколько раз я начинал с методологического неприятия слов Штейнера: с "ДОПУСТИМ, ЧТО ЭТО — НЕ ТАК". И наиболее плодотворное понимание труднейших тезисов его системы, идей позднее приходило именно из этого моего нежелания схватиться лишь слепою "ВЕРОЙ"; но всякое мое "ДОПУСТИМ, ЭТО — НЕ ТАК", встречалось, как бунт в общественном стаде: появлялись мало сказать усмирители моего "БУНТА", появлялись… "ГОРОДОВЫЕ"; появлялись — мало сказать "ГОРОДОВЫЕ"; появлялись… "КЛЕВЕТНИКИ".

Ни один из моих "БУНТОВ" не протекал утаенно от Рудольфа Штейнера; менее всего боялся я его в непринятии того или иного из его утверждений; не боялся я и его подлинно внутренних учеников: Бауэра, Штинде, Трапезникова. Но я боялся "ОБЩЕЗНАЧИМЫХ" на все согласных членов А. О., хотя бы эти члены были в личном общении ближайшие: ^ОБЩЕЗНАЧИМЫЙ ЧЛЕН" в таких случаях съедал просто человека, даже… "БЛИЗКОГО". Штейнера я не боялся потому что знал, до какой степени он сам стоял на почве своих слов: "АТОРИТЕТ УЧИТЕЛЯ И ВЕРА В НЕГО НЕ ДОЛЖНЫ ИГРАТЬ ИНОЙ РОЛИ, ЧЕМ ВО ВСЯКОЙ ДРУГОЙ ОБЛАСТИ ЗНАНИЯ"[235]. И я знал, что мой внутренний учитель знает, что я в моем "БУНТЕ" следую его словам: "ТЕ ЛЮДИ УМЕЮТ ДЕРЖАТЬ ГОЛОВУ ПРЯМО, КОТОРЫЕ НАУЧИЛИСЬ ПОЧИТАТЬ ТАМ, ГДЕ ПОЧИТАНИЕ УМЕСТНО". Оно уместно, когда оно "ВОЗНИКАЕТ ИЗ ГЛУБИНЫ СЕРДЦА"[236].

Глубина сердца — нема; и подчас любовь оттуда и вызывает взрыв "КРИТИКИ" и "НЕПРИЯТИЯ" мыслью того, что именно должно быть принято через критику; а какой же разбор возможен, если заповедано сомнение?

Просто позорен факт безоговорочного принятия на веру всего того, что бросал нам Штейнер; такое "ПРИНЯТИЕ" — для виду; и "ПРИНИМАВШИЕ" часто потом разбегались от Штейнера, — не оттого ли, что они не сумели, где нужно "ДЕРЖАТЬ ГОЛОВУ ПРЯМО".

И Христос, по Штейнеру, "СОМНЕВАЛСЯ" и не сразу мог ответить на вопрос Аримана[237]; а апостол Павел бывал часто кругом неправ[238]. Наделять Штейнера космической непогрешимостью, — возвеличивать его над Христом и апостолом. Вытягивать его текст и носиться с ним, как с "ПИСАННОЙ ТОРБОЙ" — оплевывать целое его текстов, по отношению к которому фетишизированная цитата — отрицание этого целого. Сколько просто плохих "ДОКТОРСКИХ" статей написано "УЧЕНИКАМИ" лишь оттого, что они начинают от цитаты Штейнера: один "доктор" затанцевал от "КАЧЕСТВА, ОПРЕДЕЛЯЮЩЕГО КОЛИЧЕСТВО", договорился до несообразности столь же абстрактной, как и те, которые отправлялись от "КОЛИЧЕСТВА, ОПРЕДЕЛЯЮЩЕГО КАЧЕСТВО", потому что в целом контекста "КАЧЕСТВО И КОЛИЧЕСТВО ДАНЫ… В ВОСПРИЯТИИ", что — все меняет: и автономию количеств, и автономию качеств.

Забывали целое, лейтмотив всего им сказанного: "ИСТИННО ТОЛЬКО ИНДИВИДУАЛЬНО ИСТИННОЕ"[239]. И антропософ, органически, т. е. в ритме, в слухе, взявший систему идей мыслителя — педагога, не мог бы уже потому танцевать от печки цитат, что ему было бы ясно: ученик, выставляющий в ритме воспринятое из внутренней тишины своего индивидуума, начинает по — новому антропософию в себе, где и антропософия, — не антропософия в сказанном уже смысле, а… "БЫЛО БЫ ЛУЧШЕ, ЕСЛИ БЫ НАМ НЕ НУЖНО БЫЛО НИКАКИХ ИМЕН"; ибо отпрыск импульса уже встретится с импульсом вне слова пустого, а "АНТРОПОСОФИЯ" вне взятия ее духом души все равно не "АНТРОПОСОФИЯ".

"ТОЛЬКО В… СОБСТВЕННОЙ ДУШЕ МОЖЕТ ЧЕЛОВЕК НАЙТИ СРЕДСТВА, ОТКРЫВАЮЩИЕ… УСТА ПОСВЯЩЕННЫХ". — Так говорил Штейнер.

В цитате, толкуемой узко, ЭТИ УСТА ЗАКРЫТЫ НАВЕК. "ВЫ НЕ ДОЛЖНЫ МЕНЯ СПРАШИВАТЬ… ВЫ ДОЛЖНЫ СПРАШИВАТЬ СЕБЯ…" — почти вскрикнул Штейнер на мой вопрос к нему, "АНТРОПОСОФСКИЙ" ли вывод мой из контекста его цитат. "СЕБЯ СПРАШИВАЙТЕ" — его ответ мне: "ВЫВОД" был напечатан: находились люди, которые восклицали: "Антропософия ли это?"* (А. Белый. "Р. Штейнер и Гете в мировоззрении современности".)

С какою горечью он поведал ученику своему, что жена этого ученика его спрашивала: ехать ли ей к мужу, или нет: "КОГДА ЛЮБЯТ — НЕ СПРАШИВАЮТ".

Вот оттого — то, что его не так "СПРАШИВАЛИ" и не так "СЛУШАЛИ", он и кричал: "Не спрашивайте!.. Вы не должны меня спрашивать!.."

Слушая его, — не слушали его, а… СЛУШАЛИСЬ: в маленьком "с" — все несчастье общезначимой антропософской истины общезначимого "ОБЩЕСТВА".

И потому — то считаю я: его учениками делались не по линии "ОБЩЕСТВА", "УСТАВА", "ПОСЛУШАНИЙ", выслуг лет и благонравных мыслей, достигаемых ценой отказа от собственных мыслей, к таким антропософским "паинькам" относились слова его: "ЛУЧШЕ ПЛОХО МЫСЛИТЬ, ЧЕМ ВОВСЕ НЕ МЫСЛИТЬ".

И Ломоносов, отвечающий ему, что он и у Господа Бога дураком не желает числиться, был бы, может быть, тем учеником, которого он искал в ряде лет.

К сожалению, такой ученик был бы не "ко двору"; западноевропейская табель о рангах, где "ФОН", "ДЕР", "ДОКТОР" и "фон дер доктор" почитаемы за ступень пути посвящения, отрезывала от Рудольфа Штейнера скольких "ЛУЧШИХ", на что он опять — таки жаловался.

Но все же эти "ЛУЧШИЕ" оказывались… и в "ОБЩЕСТВЕ", — так, как две взаимно — перпендикулярные плоскости пересекаются в линии; и в широкой "ПЛОСКОСТИ" общества оказался линейный след эсотерической глубины.

В учениках, в целом их личностей, в индивидуально — целом, не в общезначимом, и живет, и развивается его бессмертное дело.

Глава 4. Ученики Рудольфа Штейнера

"Даже тот, кто заблуждается…, обладает силой, которая отклоняет его от неверного пути". Рудольф Штейнер. ("Теософия", стр.168)[241].

"Для того, чтобы исследовать факты сверхчувственных миров, нужно обладать способностью". Рудольф Штейнер. (Из предисловия к 3‑му изд. "Как достигнуть…")[242].

"Только в… собственной душе может человек найти средства, открывающие… уста посвященных". Рудольф Штейнер. ("Как достигнуть…", стр.13)[243].

"То, что должен принести с собой посвящаемый, это есть… развитие мужества и бесстрашия". Рудольф Штейнер. ("Как достигнуть…", стр.54)[244].

"Посвященный выше суеверия". Рудольф Штейнер. ("Теософия", стр.175)[245].

"Те люди лучше всего умеют держать голову прямо, которые научились почитать там, где почитание уместно. А уместно оно везде, где оно возникает из глубины сердца". Рудольф Штейнер. ("Как достигнуть познания сверхчувственных миров", ст.13)[246].

1

Рудольф Штейнер, как деятель, или, как педагог, неотделим для меня от энного ряда людей, относительно которых хочется сказать: вот его ученики и помощники.

Не касаясь существа интимных отношений его к каждому из них (таких отношений можно было насчитывать сотнями), я отмечу лишь несколько лиц, относительно которых можно было сказать явно, что они — ученики доктора, и в общественной деятельности, и в личном развитии, и в разработке путей, им указываемых; они были учениками и ученицами и во внешнем, и во внутреннем [внутреннейшем] смысле; это те, чьей деятельности, как "эсотериков" и как "эксотериков" не расплетешь; во внешнюю деятельность они невольно переносили "звук" внутреннего своего развития; и этот "звук" внутреннего, слышимый имеющими уши, невольно нас заставлял к ним относиться, как к "старшим", тем более, что большинство из этой группы людей, — люди раннего, иногда первого "призыва", и "опытом" и количеством лет, проведенных при докторе, и ответственностью работы, они при мне стояли в первых рядах в эпоху 1912–1916 гг.