Аркадий Белинков - Сдача и гибель советского интеллигента, Юрий Олеша

• Название: Сдача и гибель советского интеллигента, Юрий Олеша
• Автор: Аркадий Белинков
• Жанр: Русская классическая проза

---

1 "Больше классовой бдительности на фронте литературы и искусства. Из резолюции фракции ФОСП'а". - "Рабочий и театр", 1932, № 1, с. 5.

На такого впечатлительного человека, каким был Юрий Олеша, все это не могло не произвести огромного впечатления. А так как истинный художник всегда опережает своей век, то, конечно, Юрий Олеша успел сделать все необходимое.

Но это ведь дается не сразу, и он некоторое время колебался, стараясь выбрать наиболее достойный творческий путь.

В связи с этим Олеша, поняв, что неправ он, а правы другие, написал рассказ "Летом", в котором скрестились старые пороки с новыми добродетелями.

Он цепляется за старое (пороки):

"С первого взгляда он мне не понравился... Мне показалось, что он принадлежит к тем людям, которые пользуются благами жизни с чересчур уж заметным увлечением. Я не любил таких людей... Он меня раздражал..."

Потом он хватается за новое (добродетели): "Он получил эти земли и звезды в наследство. Он получил в наследство знание".

Так мучается и мечется писатель через два года после того, как он поднял руку, поднял руки, опустил руки, сдался в роковом "Строгом юноше".

Но оказалось, это был "молодой рабочий, сделавшийся писателем... очаровательный молодой человек".

Произошла ошибка: человека приняли за Толстяка, а оказалось, что он поэт.

С поэтом приходит в рассказ образность, человечность, свежесть и чистота.

"В тишине и свете, над уснувшим миром висела звезда - зеленоватая, полная, свежая, почти влажная".

Для того чтобы пролилась в мир эта прохладная и прозрачная фраза, нужно, чтобы к художнику вернулась вера, и вдохновение, и счастье, и творчество.

Так снова заговорил на мгновенье пришедший в себя художник, который когда-то писал хорошо.

Слышали ли вы оркестр перед оперой? Тянет свою скучную, пустынную ноту кларнет, хрипит свою квинту фагот, злорадно взвизгивает флейта, бубнит литавра. И вдруг над этим мелочным и ничтожным, завистливым и бранящимся миром пролетает, легко взмахнув крылами, чистая и законченная мелодия, фраза, произнесенная классически изваянным ртом.

Так приходит и так уходит призрачная и неуловимая победа художника, истекающая в мелочном и ничтожном, завистливом и бранящемся мире.

Закрытый, еще неясный рассказ, как замок, открывается фразой: "Вега, Капелла, Арктур. Получается дактиль".

И распахнутое произведение наполняется стихом, искусством, поэзией.

Снова появились взаимоотношения людей, быстро меняющиеся, точно мотивированные, появился характер, образ человека, - молодого рабочего, ставшего писателем, тонким и впечатлительным.

(Правда, перед тем как сказать "все изменилось" и "очаровательный молодой человек", Олеша пишет: "Он сказал, что знает меня еще с тех пор, когда был слесарем в железнодорожном депо.

- Я читал ваши фельетоны в "Гудке"...)

В минуту пробуждения художник возвращается к старой и вечной теме: поэт и люди, "которые пользуются благами жизни", поэт и толпа.

На мгновенье проступает сквозь решетку зловещих слов - "Власть гения... Это прекрасная власть..." - чистое и высокое чело художника.

Художник говорит об искусстве, о звездах.

Но тема была прервана, нить оборвана.

Писатель начинает понимать, что произошло.

И тогда в отчаянии он перестает писать о людях и начинает писать о зверях.

Писатель заметался. Он ищет среди железа и камня, исписанной бумаги, концепций, лжи и измен тайную зеленую лужайку.

Оказывается, это очень просто.

И ездить далеко не надо.

И мировоззрение не претерпевает особенного ущерба.

"Десять минут езды на трамвае отделяет нас от фантастического мира".

Да, да... Цивилизация, природа, вечные и неразрешимые противоречия... Впрочем, отчего же неразрешимые? Человек укрощает природу, "и она все меньше рычит и все больше мурлычет у него в руках, как прирученный барсенок на площадке молодняка в зоосаде".

Но звери приходят в мировую литературу, когда из двух зол хотят выбрать меньшее.

Отчаяние Юрия Олеши было так велико, что из своего рассказа "Мы в центре города" он изгнал всех отрицательных персонажей. Все двадцать его героев - положительные!

Положительные тигры! Положительные пингвины! Положительные кенгуру! Положительные страусы! Помесь львицы и тигра тоже положительная!

Юрий Олеша садится в трамвай, покупает билет, спрашивает: - Вы у Кудринской выходите? Ну, и не лезьте тогда, - и уезжает в другую социологию.

Он приезжает на тайную зеленую лужайку.

На зеленой лужайке пасет метафоры Юрий Олеша.

"Животные как ничто другое дают повод для метафор, - заявляет Юрий Олеша, безусловный авторитет в этой области. - О, я берусь из любой пасти, самой маленькой, вытащить целую ленту сравнений!"

И вытаскивает:

"...лань, раскрашенная, как мухомор...

...черепаха величиной с походную кухню.... Защитный цвет. Кастрюлеобразное тело...

...сойка. Чей изысканный вкус прибавил к ее коричневому платью две черно-белые, точно полосатые, нашивки?!

...Тигр... Какая великолепная морда! Желтая в белых разводах. Как будто обляпанная известью.

...чайка - это торпеда... она - совершеннейшего вида моноплан с низко поставленными крыльями...

А вот попугаи...

Мне показалось, что я вижу перед собой картину какой-то странной осени. Как будто распадалось передо мной прекрасное дерево. Разлетались в разные стороны его ветви, листья - в каком-то пустом саду, где осталось только солнце".

Так создается литературно-художественный этюд на тему "Метафоры, извлекаемые из любой пасти".

В литературно-художественном этюде явное, не скрываемое соревнование с Хлебниковым, похожее на старинный турнир поэтов.

Это состязание, несмотря на отличное качество попугаев, Юрий Олеша проигрывает.

Он проигрывает не потому, что не получился тигр и не удалась чайка, но потому, что у Хлебникова была большая, а у него маленькая задача.

Потому что Хлебников писал поэму не как экзерсис, взяв отпуск у эпохи, а как художествен-ное произведение, и поэтому в художественном произведении Хлебникова, кроме блестящих метафор, были спрятаны "прекрасные возможности", а у Олеши ничего не было спрятано.

И поэтому, кроме звериных метафор, у Хлебникова появилась еще одна, не звериная, и из-за этой метафоры была выстроена вся поэма, и каждый стих этой поэмы, - лишь ступень постамента, на вершине которого - храм:

"Где в зверях погибают какие-то прекрасные возможности, как вписанное в Часослов "Слово о Полку Игореве".

Эпическая значительность и апокалиптичность хлебниковской поэмы разрешается метафорой-обобщением, за которой стоят история и эпос.

Значительность Хлебников подготовляет исподволь. Интонационная окраска произведения - патетическая: "О Сад, Сад!" История, эпос введены системой уподоблений зверям.

"Где верблюд знает разгадку буддизма и затаил ужимку Китая..."

"...влагая древний смысл в правду..."

"...нетопыри висят подобно сердцу современного русского".

"...на свете потому так много зверей, что они умеют по-разному видеть Бога".

"...небо..."

"...старинный обряд родовой вражды..."

"...падают... как кумиры во время землетрясения..."

"...носит в бело-красных глазах неугасимую ярость низверженного царя... И в нем затаен Иван Грозный"1.

1 В. Хлебников. Стихотворения. Библиотека поэта. Малая серия, Л., 1940, стр. 3-7.

Олеша сделал описательный, непритязательный рассказ о том, что "мир, не имеющий ничего общего с городом, находится как раз там, где город проявляется в своих самых ярких формах".

Что это? Противопоставление сделанного нерукотворному? Постылой и пыльной цивилизации - природе? Может быть. Впрочем, нет, не противопоставление: "...как трудно сделать такой узор!.. Кто же этот гениальный мастер? Природа... Мы посетили выставку природы, ее стенды. И опять мы в городе. Мы среди машин... Здесь человек проявляет себя мастером такой же силы, как и природа".

Как раз наоборот - единство: творит природа и творит человек. Но человек "сильнее ее. Он отнимает ее тайны и заставляет ее служить себе".

В этом было что-то новое, потому что до сих пор мировая литература противопоставляла природу цивилизации и укоряла цивилизацию.

Был протест против цивилизации, созданной враждебным свободному человеку, художнику обществом, природа и цивилизация были только флагами разных цветов в борьбе между людьми, жаждущими свободы, и абсолютизмом.

Противопоставление природы цивилизации было столь значительно, потому что утверждало общественную борьбу, свободу, равенство и братство, достоинство человека и неоспоримую правоту санкюлотов, а согласие вело лишь к почтенному соображению, что нехорошо сидеть сложа руки.

Во все эпохи разложения и распада, когда философия истреблена, экономика разрушена, нравственность заменена ханжеством, когда уже нет концепции, а есть только религия, в которую никто не верит, люди, стоящие у власти, уничтожают все живое и мыслящее, ссылаясь на историческое право. А загнанная, изгнанная, раздавленная, уже совсем, казалось бы, уничтожен-ная живая и мыслящая, едва различимая, казалось бы, навсегда истребленная часть общества противопоставляет тирании, лицемерию, невежеству и самодовольству естественное право.