Анатолий Димаров - Его семья

• Название: Его семья
• Автор: Анатолий Димаров
• Издательство: Радянський письменник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1962

Роман Анатолия Димарова «Его семья» рассказывает о том, как двое молодых людей пытались построить семью, как ошибочные, мещанские взгляды на роль женщины в нашем обществе привели к ее распаду, какими мучительными путями поисков, раздумий, внутренней борьбы приходят герои к правильному решению.

---

— Как, значит, обсеялась вторая бригада да начало всходить… сразу же нам в глаза бросилось. На поле Маслюков лен должен был быть, а взошла пшеница…

— Для чего ж они это делают? — удивленно спросил Горбатюк.

— Да уж известно для чего… — замялась женщина. Вопросительно взглянула на Дениса Мартыновича, будто спрашивая: говорить или нет? — Эти, извините за выражение, живоглоты надеются, что колхоз наш развалится. Они и слухи распускают: колхоз, мол, скоро распадется, так нужно, чтоб каждый на своем поле хлеб имел: убирать же раздельно будут. Каждый на своем…

— Хорошенькие дела у вас творятся! А скажите, пожалуйста, там у вас кто-нибудь из района бывает?

— Есть там какой-то… уполномоченный или как его… — неопределенно протянул Денис Мартынович.

— Куда же он смотрит?

— Да все в ту же бутылку, которую мироеды подставляют… Дело известное, парень молодой, они его и обводят вокруг пальца.

— Так, так, обводят, — подтверждает Анна Васильевна. — Кулаки ведь, как бурьян, цепкие. И либо их вырвать, либо землю погубить…

Долго еще беседовал с колхозниками Горбатюк. И чем дольше слушал их, тем чаще брался за блокнот и тем яснее становилась для него необходимость побывать в этом колхозе. Он не сомневался в том, что колхозники рассказывают правду, но у него уже стало правилом: не полагаться ни на кого, самому проверять все, о чем должен писать. Это правило выработалось в течение многолетней работы в газете, и он никогда не отступал от него.

— Что ж, будем писать, товарищи, — сказал Горбатюк, откладывая блокнот.

— Прошу только товарища редактора, чтоб в той статье нас не вспомнил, — попросил Денис Мартынович.

— Не упоминать ваших фамилий?

— Ну да… Оно, знаете, всякие люди есть… Огнем еще побаловаться захотят…

— Пускай пишут, чего там бояться! — вдруг запротестовала Анна Васильевна. Она решительно повернулась к Горбатюку, тыча пальцем в блокнот: — Так и пишите: мы рассказали! Чего их бояться? Пускай они нас боятся! Наша теперь власть, а не кулацкая.

— Да ведь… Ну, уж если так нужно, пусть будет так, — не очень-то охотно согласился Засядчук. — И зачем сердиться, Ганя? Она у нас всегда такая, — уже непосредственно к Горбатюку обратился он. — Молчит — тлеет, а начнет говорить — огнем горит…

Оставшись один, Яков долго перелистывал странички блокнота. В его воображении возникало далекое село, со сложной, запутанной жизнью, и он думал о том, что должен помочь людям разобраться в ней, разоблачить кулаков, засевших в колхозе, а вместе с ними и тех, по чьей вине безнаказанно действовали эти люди.

«Нужно ведь еще поговорить с Дубчаком», — вспомнил он приказ Петра Васильевича.

Прежде чем связаться с начальником областного управления сельского хозяйства, Горбатюку пришлось поговорить с его секретаршей. Девичий голос так упорно допытывался, кто звонит, да откуда, да по какому делу, что Горбатюк, потеряв терпение, поинтересовался:

— Вы что там, анкету заполняете?

Секретарша обиделась и замолчала.

— Давайте Дубчака! — закричал в трубку Яков.

Он услыхал, как тот же голос, теперь уже приглушенный, сказал:

— Хотят говорить с вами, Сидор Михайлович.

— Откуда? — прозвучал начальственный басок.

— Из редакции.

— Скажи, что меня нет.

— Товарища Дубчака нет! — весело прощебетала секретарша.

Яков бросил трубку и выругался.

— Тоня! — позвал он. И когда та вошла, Горбатюк снова снял трубку и подал ей: — Попросите к телефону начальника управления сельского хозяйства. Если спросят, откуда, скажете, что из обкома партии.

Тоня, заговорщицки улыбаясь, вызвала областное управление, а Яков мысленно готовился к разговору с Дубчаком, пытаясь подавить в себе неприязнь к нему.

— Дубчак, — шепнула Тоня, передавая трубку.

— Товарищ Дубчак? Здравствуйте! С вами говорит ответственный секретарь редакции областной газеты Горбатюк… Да, редакции… Для которой вас нет… Скажите мне, пожалуйста, товарищ Дубчак, вот что… — пододвигая к себе блокнот, перешел к делу Яков.

Как он и предполагал, Дубчак долго не мог сообразить, о каком письме идет речь. Яков терпеливо ждал, пока наводили справки по книге «входящих и исходящих». Затем Дубчак сообщил, что письмо было передано одному из заведующих отделом.

— Меня интересует, какие меры уже приняты вами? — настаивал Горбатюк.

Но для Дубчака это было не меньшей тайной, чем для Якова.

— Подождите, пожалуйста, я сейчас вызову заведующего отделом.

С начальником областного управления за эти несколько минут произошло удивительное превращение: начальственный басок стал мягким и предупредительным.

Еще минута была потрачена на то, чтобы узнать, что письмо застряло в отделе.

— Мы немедленно примем все меры, командируем товарищей, — заверял Дубчак.

— Да-а… А не кажется ли вам, товарищ Дубчак, что вы могли это сделать раньше? — не удержался Горбатюк.

Потом Яков пошел к редактору, рассказал о своем разговоре.

— Бюрократы! — рассердился Петр Васильевич. — Нужно будет поинтересоваться, как они вообще реагируют на письма трудящихся. Я больше чем уверен, что подобная судьба постигла не одно письмо.

— Это следовало бы не только у Дубчака проверить…

— Да, дело серьезное… А что, если провести рейд, мобилизовав наших рабкоров-активистов?.. И поскорее, — загорелся редактор. — А вы, Яков Петрович, не мешкайте, поезжайте в колхоз. Эта статья будет иметь большое значение. Мы должны ударить не только по кулакам, но и по тем неисправимым оптимистам, которые не хотят замечать классовой борьбы в деревне, не хотят понимать того, что кулаки по доброй воле никогда не прекратят этой борьбы. Так что не мешкайте, Яков Петрович…

IX

— Зайди ко мне.

«Партийные дела», — усмехнулся Горбатюк, не в первый раз отмечая привычку Руденко вызывать к себе по телефону, если речь шла о партийных делах.

— А ты не сможешь зайти ко мне?

Руденко посопел в трубку и таким же ровным, спокойным голосом ответил:

— Нет. Зайди ты ко мне.

Когда Горбатюк вошел в небольшой кабинет Руденко, Николай Степанович стоял, подпирая своими широкими плечами кафельную печь.

— Рассказывай, что ты там натворил? — сказал Руденко, даже не подождав, пока Горбатюк сядет на стул. — Что у тебя с Ниной?

Яков сразу же полез в карман за папиросами. Вспомнил, что оставил их на столе, и от этого еще больше захотелось курить.

— Дай папиросу, — тихо попросил он Николая Степановича, не глядя на него.

— Нет у меня. Я ведь бросил курить.

— Ага… Тогда я сейчас…

Когда он возвратился, Руденко все еще стоял возле печи.

— Это и есть тот серьезный разговор?

— Да.

— А почему это тебя интересует? — стараясь подавить охватившее его раздражение, спросил Горбатюк. — Почему, собственно говоря, это тебя интересует?

— А почему это не должно меня интересовать?

— Делать вам больше нечего, — повысив голос, продолжал Яков сердито. — Вы что, сговорились без конца напоминать мне об этом, травить меня?

— Кто тебя травит! — досадливо возразил Руденко. — Ты, брат, без истерики…

Горбатюк посмотрел на него прищуренными, потемневшими глазами, хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой и принялся сосать погасшую папиросу.

— Ты не кричи, — спокойно продолжал Николай Степанович. — Ты думаешь, очень мне интересно разговаривать с тобой об этом?

— Так чего ж ты?.. — перебил его Горбатюк, но Руденко вдруг подошел к столу, выдвинул ящик и подал Якову сложенный вчетверо лист бумаги.

— Что это?

Яков сразу узнал почерк жены. Еще не читая, понял, что в этом листке бумаги таится что-то неприятное для него.

— Обсуждать будете? — бледнея, спросил он.

— Будем, — ответил Николай Степанович. — Что вы там завели у себя? Да еще и пьянствуешь…

— На работе это не отражается, — угрюмо возразил Горбатюк.

— Не отражается? А о том, что коллектив своим поведением позоришь, об этом ты думать не хочешь?

— При чем тут коллектив? Я пью, а не коллектив.

— Пьешь ты, а пятно на весь коллектив ложится.

— Что же мне на колени перед вами становиться?

— Слушай, Яков, брось этот тон! — рассердился Руденко. — Я тебя серьезно спрашиваю: думаешь ты покончить с этим положением или хочешь доиграться, чтоб тебя из партии выгнали?

— Ты меня не пугай, — глухо заговорил Яков. — Из партии меня не за что выгонять. Не за что!.. А что пью, — так не от веселой жизни… Ты прежде видел меня пьяным?

— Нет, не видел.

— А теперь не могу не пить.

— Так кончай с этим, — перебил его Руденко. — Или помирись с Ниной, или разведись, если уж не можешь жить с нею.