Евгений Салиас - Владимирские Мономахи

• Название: Владимирские Мономахи
• Автор: Евгений Салиас
• Издательство: Нижегородская ярмарка
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-87893-007-2

Роман «Владимирские Мономахи» знаменитого во второй половине XIX века писателя Евгения Андреевича Салиаса — один из лучших в его творчестве. Основой романа стала обросшая легендами история основателей Выксунских заводов братьев Баташевых и их потомков, прозванных — за их практически абсолютную власть и огромные богатства — «Владимирскими Мономахами». На этом историческом фоне и разворачивается захватывающая любовно-авантюрная интрига повествования.

---

Да, не раз в жизни, а сотни разов приходила она в отчаяние, что не может сделаться матерью.

— А как ты полагаешь? — вдруг воскликнул Аникита Ильич, — весело мне будет, приятно будет… что в Высоксе владельцы будут не Басман-Басановы, а Кротковы, Завадские или там хоть бы даже князья Никаевы, что ли?.. Приятно это по-твоему?!. Фамилия много значит…

— Какие такие Кротковы да Завадские? — угрюмо спросила Сусанна.

— Товарищи у меня такие были в молодости, офицеры. У них, поди, теперь семьи есть и дети. Вот я им писать и собрался. Пускай сынов на смотр ко мне посылают… А не годятся, то тогда Дарьюшку за Давыдку отдам: будет княгиней Никаевой.

И старик вдруг задумался глубоко.

XV

Анна Фавстовна между тем нетерпеливо ожидала свою Сусанну Юрьевну. Она тревожилась, что Басанов позвал племянницу вечером к себе, предупредив, что есть дело… Угрюмова все боялась доноса Змглода после его слов Аньке. И хотя ее бесстрашная барышня отнеслась к случаю с презрением, тем не менее Анна Фавстовна сильно смутилась. Она совсем опешила, когда Сусанна злая вернулась к себе и хлопнула дверью за собой.

— Что такое? Что? — воскликнула Угрюмова при виде ее.

— А то вот, что новая беда! Я по глупости или беспечности об этом никогда не думала, — воскликнула Сусанна волнуясь. — А дело самое простое… Впрочем, что ж я говорю… Пока был здоров Алеша, это было и не страшно, а теперь это всю Высоксу повернет вверх дном.

— Да что такое? Не Змглод же?..

— Он собрался Дарьюшке жениха искать. Поняли?

— Дарье Аникитишне? Жениха?.. Сейчас?

— Ну-да… Хочет писать прежним своим приятелям по полку, которые женаты и сыновей имеют…

— Сейчас?..

— Да что вы, как дура какая, заладили! — рассердилась Сусанна… — Сейчас да сейчас… Говорят вам — да. Ну, завтра или послезавтра первого гонца отправит.

— Да, как же, моя золотая… — отозвалась Угрюмова, разводя руками. — Я в толк взять не могу. Чего же это приспичило? Хотя бы дал сыну-то помереть, да справил бы поминки сороковые… Ну, тогда бы и начал хлопотать… А то вдруг…

Сусанна начала, волнуясь, ходить по комнате и не ответила.

— Вы знаете, каков он… — заговорила она через мгновение. — Вдруг прозрел или упрямиться бросил, спохватился, что Алеша помирает, и схватился за новую затею…

— Загорелось.

— Именно загорелось. Да это все равно. Теперь ли, после ли… А подумайте, как все трафится. Просто ни глазам, ни ушам не верится. А я-то… я-то? Мне-то! Все хуже, все мудренее… Именно наваждение дьявольское вокруг меня… Вот-вот со всех сторон нечистая сила одолевает. И что я ни подумай, ни сделай — все от нее прахом идет! Сатана все по-своему вершит!

— Опять вы за свое, Сусанна Юрьевна.

— Да. Сатана! И ничего не поделаешь! Его не обворожишь… В полюбовники не возьмешь, чтобы помыкать…

— Не люблю я, когда вы так его понимаете… да такие речи об нем ведете, — боязливо отозвалась Угрюмова. — Да еще пальцем кажете, будто он впрямь, прости Господи, тут поблизости стоит. И приметила я, золотая, что не к добру вы его всегда поминаете да кличете…

— Должно быть, — злобно усмехнулась Сусанна.

— Верно вам сказываю. Я приметила, как начнете вы гневаться да врага человечьего кликать, так он будто и шасть… к нам, то-ись… И всякое-то, все хуже, да хуже оборачивается для нас, а не лучше… Вот что-с…

— Потому что он, дьявол, против меня… А будь он за меня… будь он на красавиц падок… задала бы я ему трезвону… уходила бы его… вот как, сказывают, Алешу.

— Ах, Сусанна Юрьевна. Ей-Богу же… Тьфу! Прости Господи! И расскажи кому про этакие слова, никто не поверит.

Угрюмова перекрестилась и чуть заметно плюнула три раза.

— Да. Креститесь, не креститесь, — раздражительно рассмеялась Сусанна. — В этом нет силы. Я не только от него крестом да молитвою никогда не оборонялась, а сто раз прямо звала: поди мол сюда, людьми клятый, да помоги… Душу, как в сказке сказывается, в заклад бери! И, понятно, никогда ничего не добилась. Бывало не раз даже бранилась да насмехалась, издевалась… Ах, мол, ты, Сатана Сатанинович, олух измышленный. Будь ты и впрямь на свете, да хозяйничай, как люди выдумали да врут, то давно бы на мой зов откликнулся, окаянный…

— Ах, Сусанна Юрьевна… Не могу я!.. — воскликнула Угрюмова отчаянно и, взяв себя руками за голову, она поднялась со стула, чтобы уйти.

— Ну, сидите, сидите. Я ведь зову… не вы… Мне беда, а не вам.

— Да мне вас жаль, золотая моя… Сколько раз я вам твердила: помолитеся Богу… Просите прощенья. Чаще в церковь ходите, чаще говейте… Господь простит и все наладится. А вы — нет! Вместо Бога все его кличете… И как, говорю, начнете шибче кликать, то только хуже выходит все…

Наступило молчание. Сусанна села, понурилась и задумалась, а потом медленно заговорила будто себе самой, будто вспоминая и рассказывая и будто защищая себя перед кем-то…

— Да, была бы я, как все. Зачем меня судьба обидела? Не по охоте так начала я помышлять, а люди заставили. Я тоже, как все была и добрая и доверчивая… Девочкой Богу молилась, может, побольше, чем какая иная в эти годы. С тринадцати лет, помню, стала Бога просить послать мне мужа, хорошего, доброго, чтобы я его всю жизнь любила, его одного… Вот и послал!.. Да не Господь послал, а Сатана послал. Злыдня и обманщик!.. А люди потом начали из-за него попрекать да клясть. И не его, дьяволова посланца, а меня… А за что же меня? Чем я была виновата? Тем разве, что не знала, какие злыдни на свете урождаются и какие злые дела на свете творятся… Ну, вот и возмутили во мне душу на всю жизнь… Была я что овца, а стала волком… Чья вина?! Они здесь меня «ястребихой» прозвали за смелость мою и за повадку… Нет. Меня бы лучше им «волчихой» звать. Да… Меня раз обидели кровно, больно, безжалостно. Ну, а я стала отплачивать сторицею. Да, это еще все цветочки… Чую, что все цветочки. Ягодки будут еще впереди… Сатана оробеет и, может, со страха откликнется мне.

— Ах, Сусанна Юрьевна! — воскликнула слушавшая Анна Фавстовна и всплеснула руками.

Сусанна будто очнулась… Она себе говорила и почти забыла, что около нее сидит ее наперсница.

Это выражение Сусанны об ягодах впереди было ответом на новую мысль, смутно явившуюся ей вдруг в голову. Владелец Высоксы заменится скоро другим владельцем. Почему не попробовать покорить себе также этого нового хозяина в доме и распорядителя всего состояния! Да, тогда уже пойдут — ягодки!

Аникита Ильич относится к ней, племяннице и сожительнице, уже года с три не так, как бывало… Прежде, бывало, от ее слов: «отпустите меня!» он так пугался, что страстно, на коленях молил не покидать его. А теперь он на эти же слова только рукой машет. Первые годы действительно он был — насколько позволял ему его шестой десяток лет — страстно, чуть не юношески, влюблен в нее, в нее, девушку, которая, по выражению русскому, «всем взяла»: и красива, и умна, и бойка, и всех без исключения очаровывает приветливостью, и, наконец, главное… любит его, несмотря на страшную разницу лет. А разница была в тридцать пять лет. Ей не было полных восемнадцати, когда ему было пятьдесят три года.

В любви пылкой и настоящей женской, женщины к мужчине — а не в дружеской привязанности — она сумела его хитро уверить. И этим был он счастлив. И за это спускал все своей Санне, позволял капризничать, своевольничать и даже помыкать собою.

Теперь, когда ему 63 года, а ей уже под тридцать, расстояние лет между ними как бы уменьшилось. Она все-таки красивая женщина, в которую легко еще влюбиться всякому, но однако она понимает, что прежней восемнадцатилетней весенней прелести в ней, конечно, нет и помину. А он, «старая Кита», вероятно, благодаря обливаниям, пилению кружков и питью зелья калмычки Ешки оставался будто все тот же, что был десять лет назад. Только седина в волосах, только дымка тусклая в глазах, только несколько морщинок около висков прибавилось. Да, разница лет уменьшилась! Теперь, когда наугад ей иные дают все тридцать лет, ему все дают пятьдесят пять… Да не в этом дело. А первые пять лет, она вполне властвовала над ним и знала, видела, что кроме брака с ней, может все, что хочет, заставить делать… Теперь же он стал независимее и незаметно вышел из-под ее полного влияния.

Прежде причину этого она напрасно старалась отгадать… Она думала, что старик, надеясь, что у них будет ребенок, и собираясь на ней жениться, смотрел на нее, как на будущую жену, а, отчаявшись, переменился. Теперь она понимала, что он просто охладел, так как по своей натуре не способен постоянно любить одинаково одну и ту же женщину. Уже через три года сожительства дядя стал снова «поглядывать» на других женщин. А затем вскоре у него начались опять, как было еще при жизни обеих жен, временные увлечения — и простые недельные прихоти и полугодовые привязанности.