Иван Иванов - Операция «Адмиралъ» . Оборотни в эполетах

• Название: Операция «Адмиралъ» . Оборотни в эполетах
• Автор: Иван Иванов
• Издательство: Алгоритм
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9265-0681-2

Начало этой истории относится к 1915–1916 гг.: именно тогда британской разведке удалось завербовать высокопоставленного офицера Военно-морских сил России — А. В. Колчака. Это было, конечно, большой удачей английских спецслужб, но никто не мог и предполагать, что всего через три года операция «Адмиралъ» станет самой масштабной акцией в тайной политике не только Великобритании, но и США.

Операцию «Адмиралъ» станут держать под личным контролем английский премьер-министр и президент Соединенных Штатов Америки, к этой операции будут иметь прямое отношение влиятельные политики разных стран, высшие военные чины, крупные общественные деятели и т. д.

Она принесет баснословные дивиденды Великобритании и США — только официально, по счетам, Великобритания получит более 46 тонн русского золота, США — более 33 тонн. А когда операция «Адмиралъ» закончится, то Колчака «сдадут», обрекая на погибель…

---

Граф Мацудайра — типичный японский дипломат. Он никогда не отвечает на вопросы без оговорок и предпочитает спрашивать.

Оба посла отнеслись к главе омского правительства с большим вниманием и интересом.

Во Владивостоке круг дипломатических сношений расширился. Там были еще представители Франции и Америки, послы Реньо и Моррис.

Почтенный Реньо долго служил на Ближнем Востоке. Перед приездом во Владивосток он был французским послом в Токио. Более сердечного отношения к правительству, чем проявил он, я не представляю себе. Это был действительно благожелательный друг. Он отлично понимал, как трудно положение Вологодского во Владивостоке, где в его распоряжении не было никакой реальной силы и где все, и русское и иностранное, было одинаково расчленено, запутано, сложно и непонятно. И он охотно давал советы и указания, помогая или ускоряя решение.

Совершенно иначе встретил Вологодского Моррис. Он не только не сделал визита главе Сибирского правительства, даже после признания его всеми группировками Д. Востока, но и не отдал визита, к чему, казалось, обязывала обычная вежливость. По впечатлениям лиц, сопровождавших Вологодского при поездках к американскому послу, Моррис встречал его надменно и иронически.

Каково было людям, сохранившим в себе национальное чувство, видеть себя в русском городе на положении худшем, чем положение иностранцев! В то время как чехи, обладавшие военною силою, были на положении, равном со всеми союзниками, мы, «хозяева» страны, должны были просить разрешения на проезд по некоторым загородным шоссе. Так, однажды, когда я с кем-то из членов делегации выехал кататься за город, наш автомобиль остановил американский часовой, потребовавший пропуска.

Через несколько дней после нашего приезда уезжал на запад Гайда. Провожать его собрался весь дипломатический корпус. В блестящем обществе дипломатов серенькие фигуры скромных омских представителей совершенно терялись. На вагоне Гайды, быть может намеренно, была оставлена надпись «Иркутск — Москва». Публика проводила Гайду овациями.

Переговоры во Владивостоке

Обстановка, в которой оказались союзники во Владивостоке, многое объясняет в их поведении и отношении к попыткам каких-либо практических соглашений. Многочисленность «правительств», из которых ни одно не признавалось в своем бессилии, взаимная травля и стремление опозорить друг друга, без всякого внимания ко всей неприличности подобных самопосрамлений на глазах посторонних, — все это только роняло престиж русских вообще, и появление во Владивостоке представителей примиряющего и выдержанного в своих внешних и, в частности, межобластных отношениях омского правительства не могло изменить создавшееся во Владивостоке настроение. Для Морриса Вологодский был, вероятно, не больше, чем представитель новой забавной комбинации власти. Задавшись, прежде всего, целью помощи чехословакам и объяснив так свое появление на Дальнем Востоке, союзники не проявляли желания ознакомиться с самостоятельными нуждами каких-то областных правительств. Они могли бы вести переговоры о помощи только с правительством общероссийского масштаба.

Вот отчего до окончания работ Уфимского совещания и объединения власти никаких серьезных шагов для соглашения о помощи Сибири не могло быть сделано.

Было, однако, два выхода.

Один заключался в использовании чехословацкого вопроса в качестве основы соглашения. Можно было просить о различного рода помощи, мотивируя невозможностью, в противном случае обеспечить безопасность чехословаков. Мы учли это, и когда Гайда стал домогаться назначения его командующим сибирскою армиею вместо Иванова, мы, члены дальневосточной делегации, решили согласиться на такую комбинацию, рассчитывая, что назначение Гайдн обеспечит помощь Америки. В этом смысле я вел переговоры с Омском. Мотивы к назначению Гайды были еще и другого рода. Ко мне постоянно приходил во Владивостоке поручик Калашников, сыгравший впоследствии роковую роль в организации иркутского переворота. Он говорил о тех интригах, которые наблюдались в русском командном составе, о жажде получить беспристрастного начальника, который бы давал движение и назначение только по заслугам, о личной популярности Гайды. Я отнесся к словам Калашникова с доверием, тем более что Омск уже страдал от соперничества генералов и военного кумовства. Назначение Гайды, однако, не состоялось вследствие энергичного сопротивления Омска: «назначение Гайды сделает его несменяемым», телеграфировали оттуда.

Другой выход был в соглашении с японцами. Об этом Вологодский начал беседы с графом Мацудайрой. Он не ответил определенно, но не отрицал возможности военной помощи, если Сибирское правительство будет об этом ходатайствовать письменно. Это указание на необходимость специального письменного ходатайства было сделано очень ясно. Как нужно было поступить? Мы не могли решить такого вопроса сразу. Япония могла быть заинтересована в поощрении сибирского сепаратизма в целях обеспечения своего влияния в Сибири. Мне называли даже фамилию депутата Усуи, который усиленно работал за признание сибирской автономии. Это нам не казалось страшным, так как движения, подобного украинскому, в Сибири никогда не могло возникнуть. Привлечение японского капитала в Сибирь нам представлялось желательным, а конкуренция японской промышленности и японской торговли не представлялась опасной русским торгово-промышленникам.

Соображения другого порядка останавливали нас. Ясно, что Япония не могла бы оказывать военную помощь бескорыстно, рано или поздно за нее пришлось бы заплатить и, по всей вероятности, не золотом. Чувство ответственности перед Россией заставило нас быть сугубо осторожными во всем, что могло связать Россию, и Вологодский воздержался от обращения к Японии за помощью, отложив этот вопрос до разрешения в Омске…

Генерал Жанен

Между тем в Омск прибыл эффектный французский генерал Жанен. Его сопровождал целый штаб. Можно было ожидать, что он готов взять на себя руководство военными действиями.

Однако Жанен не настаивал на предоставлении ему активной роли, а русские генералы были, конечно, против этого. Мне кажется, что в связи с поражением Германии французам уже нежелательно было связывать себя какими-либо ответственными ролями в военных операциях, но посол в Париже, Маклаков, приписал согласие французов примириться с более скромным положением Жанена в Сибири дипломатическому успеху и скромности самого генерала («Должен отметить, — телеграфировал Маклаков, — что и сам Жанен присоединился к вашей точке зрения»).

После некоторых заседаний русских и иностранных генералов вопрос разрешился. Было опубликовано следующее правительственное сообщение:

«Прибывший по поручению союзных правительств генерал Жанен представитель высшего межсоюзного командования, вступает в исполнение своих обязанностей в качестве Главнокомандующего войсками союзных с Россией государств, действующими на Востоке России и в Западной Сибири. Для достижения единства действий на фронте высшее русское командование, осуществляемое Верховным главнокомандующим адмиралом Колчаком, будет согласовывать с генералом Жаненом общие оперативные директивы, о чем Верховным главнокомандующим даны соответствующие указания начальнику штаба.

Одновременно вступает в исполнение своих обязанностей генерал Нокс, сотрудник генерала Жанена по вопросам тыла и снабжения, предоставляемого союзными правительствами для нужд русского фронта, вследствие чего Верховным правителем предписано военному министру согласовать свою работу с задачами, возложенными на генерала Нокса».

Кто же этот генерал Жанен, которому довелось сыграть такую видную роль в Сибири?

Сын военного врача французской армии, он сделал карьеру благодаря своим способностям. В начале войны он командовал полком, но скоро достиг высокой и почетной должности в штабе Жоффра. В мае 1916 г. он был назначен состоять при ставке Верховного главнокомандующего и пробыл в России до переворота. Когда Жанен прибыл в Россию, граф де Мартель, заместитель Высокого комиссара Реньо, объяснил задачу генерала Жанена в самых широких масштабах. «Ему поручено, — сказал граф, — организовать русскую армию. Франция, как и все союзники, решила открыть генералу Жанену для создания армии в России большой кредит».

После таких заявлений было, мне казалось, дипломатической ошибкой, а не победой отстранение генерала Жанена на второй план. Но таково было желание Верховного правителя, а он, казалось, лучше знал, насколько нужна и полезна может быть помощь французского генерала.

Охрана железных дорог

Одним из наиболее важных и срочных мероприятий, входивших в программу союзной помощи, был вопрос о железных дорогах. Но время проходило, а ничего в этом направлении не делалось.