Герман Кант - Актовый зал. Выходные данные

• Название: Актовый зал. Выходные данные
• Автор: Герман Кант
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1987

Герман Кант — один из крупнейших писателей ГДР, многократный лауреат Национальной премии ГДР.

Своими романами «Актовый зал» (1965) и «Выходные данные» (1972) Г. Кант способствовал мировой известности литературы ГДР.

Роман «Актовый зал» посвящен молодым строителям социализма, учащимся рабоче-крестьянского факультета. В центре романа — художественный анализ сложного противоречивого процесса становления новой, социалистической личности.

«Выходные данные» — роман о простом рабочем, прошедшем сложный жизненный путь и ставшем министром. Темой романа является диалектика возможного и необходимого, широких перспектив, данных человеку социалистическим обществом.

---

Девчонки и те ребята, что воздержались от покупки шляп, высыпали во двор, ожидая появления законодателей моды. Каждого из них окружили, каждому пришлось поворачиваться во все стороны. Во дворе стоял гомерический хохот. И это бы еще ничего — законодатели перенесли его стоически, они даже смеялись вместе со всеми, да и кто бы не рассмеялся при виде парада сорока трех черных шляп! Но потом какая-то девчонка крикнула:

— Они решили стать монахами!

И под общий хохот кто-то добавил:

— Ну чем не школа иезуитов!

А другая девчонка, перекричав всех, возвестила:

— Нет, были монахи такие — капуцины, это их форма!

Тогда Трулезанд вытащил из кармана газету, скомкал ее, сунул в свою шляпу и поджег. Сперва шел только дым, но потом шляпа вспыхнула, и Роберт положил свою шляпу на шляпу Трулезанда, а уж о том, чтобы и все остальные попали в костер, позаботился сам Квази Рик.

Гимназия представляла собой ничем не примечательное кирпичное строение в прусском стиле, с матовыми стеклами в нижней половине высоких окон, с темными коридорами и угрюмым привратником. Здесь стоял неприятный запах, и всякий, кто переступал порог этого здания, сразу терял мужество. И надпись над входом, что учатся здесь не для школы, а для жизни, тоже никому не прибавляла бодрости, потому что все хорошо знали, как давно уже это тут написано.

Рибенлам вошел в класс и сказал:

— Добрый день! Приветствую вас и так далее. Мы с вами уже знакомы, но кто не намерен, как говорится, жать вовсю, тот со мною еще не знаком. О-го-го, ну и придется же вам поработать! Первым делом составим список класса. Его, собственно, надо бы называть «списком рабочей группы», но это чересчур длинно. А у нас с вами в запасе всего три года. Итак, каждый называет фамилию и профессию, начинаем слева, с первого ряда — громко и отчетливо, а кого волнуют детали, пусть произносит свою фамилию по буквам. Прошу!

Когда список был готов, Рибенлам объявил:

— Теперь вы рабочая группа А-один, тридцать четыре человека. Класс великоват, но, надеюсь, он не уменьшится. Мальчики — без затей, девочки, не наживайте детей! Вам придется делать историю. А потому неплохо бы сперва узнать, что это такое — история. Шлюк, почтовый служащий, что такое история?

— История — ну это то, что случилось на свете. Когда была война и когда кончилась, где, когда образовалось новое правительство и когда были сделаны какие-нибудь открытия — Америка, например, или почему яблоко падает на землю.

— Браво! — сказал Рибенлам. — Вот это называется брать быка за рога. А как давно, по-вашему, фрейлейн Бильферт, швея, существует история?

Когда эта девушка встала, Трулезанд шепнул:

— Спорим, ее зовут Джульетта.

— Проиграли, — сказал Рибенлам, — ее зовут Вера. А вас зовут… Минуточку… Герд, а не Ромео. Во время занятий у нас здесь нет ни одного Ромео, ясно? Итак, вернемся к истории, фрейлейн Бильферт!

Девушка покраснела и тихо сказала:

— Я думаю, она существовала всегда, с самого начала.

Рибенлам сел на стол и заговорил негромко, словно обращаясь к самому себе:

— Да, так вы думаете. А если я сейчас спрошу вас, когда оно было, это начало, вы сядете в лужу, потому что Адама и Еву вы упоминать не станете, а ничего другого не знаете. И так мы все, хотя и в разной степени. А потому начало мы пока обойдем и обратимся к тем временам, когда уже появились первые люди, которых наверняка вовсе не звали Адамом и Евой хотя бы уже потому, что, прежде чем давать друг другу имена, надо как минимум научиться говорить. Вот видите, все это довольно сложно. Значит, придется нам пока отложить и этот разговор и возвратиться к тому, что предложил нам Шлюк, почтовый служащий. История, — сказал он, — это последовательность важнейших событий, в которых участвовало человечество, например войны, смена власти, самые значительные открытия, изменяющие жизнь. Неплохо, Шлюк, не исключено, что я поставлю вам «отдично», если будете продолжать в том же духе.

У Он поднялся и стал ходить по классу: задавал вопросы, комментировал ответы, подбадривал.

— Вас ожидает здесь не совсем то, что вы думаете, — сказал он. — Вы думаете, вы тут просто еще кое-чему подучитесь, и дело с концом, но смею вас уверить, вы глубоко ошибаетесь. Все обстоит куда хуже. Вам придется разучиваться и даже переучиваться. Все мы ходили в школу, где все было поставлено с ног на голову, и тот образ мира, который нам там рисовали, стоял именно вверх ногами. А мы попробуем поставить его с головы на ноги. И если вы полагаете, что я проделаю такое один, то вот тут-то вы и заблуждаетесь. Только с вашей помощью. Не могу дать вам никаких готовых рецептов, разве что несколько правил, зато довольно надежных. Итак, правило номер один. Но прежде разрешите прочесть вам стихотворение. Я вижу, вы удивлены. Ну что ж, удивляйтесь! Для учителя нет ничего приятнее удивления его учеников. Удивление — фундамент, на котором можно выстроить целую пирамиду знаний. Так вот, стихотворение:

Кто возвел семивратные Фивы?
В книгах стоят имена царей.
Разве цари на плечах таскали обломки утесов?
А Вавилон, многократно разрушенный…
Кто его строил снова и снова? В каком из кварталов
Сверкающей золотом Лимы жили строители?
Куда побрели в тот вечер, достроив Китайскую стену,
Каменотесы?

Рибенлам читал медленно и деловито, но в голосе его звучало такое раздумье, словно не поэт, а он сам задавал все эти вопросы. Кончив читать, Рибенлам с напряженным вниманием оглядел класс, и на его лице отразилось удовлетворение.

— Ага, — сказал он, — мы движемся вперед. Выражение у вас как раз такое, какое и должно быть. Словно вам кто-то глаза открыл. Вошел поэт с портфелем в руке… Кстати, как его фамилия? Знает кто-нибудь?

Роберт поднял руку и сказал, что фамилия поэта Брехт и, если можно, он хотел бы еще добавить, что стихотворение — просто блеск.

— Можно, — разрешил Рибенлам и обратился к классу. — А не придерживается ли кто-нибудь иного мнения, чем… да, как вас зовут? Исваль, электромонтер? Есть другие мнения?

Он обвел взглядом класс и, заглянув в список, сказал:

— Фрейлейн Роза Пааль, птичница, я заметил протест в движении ваших бровей. А ну-ка выскажите его вслух! Мы все полны нетерпения.

Роза Пааль поднялась, долго молчала, а потом вдруг выпалила:

— Но разве это стихотворение?

Она испуганно села и спряталась за спину сидевшего впереди Квази Рика.

— Фрейлейн Роза Пааль, — торжественно произнес Рибенлам, раскрывая записную книжку, — получает первую пятерку в истории рабоче-крестьянского факультета нашего уважаемого университета. За что? За то, что она сказала «но». Подумала «но» и высказала его вслух. Посмотрите на нее, берите с нее пример. Итак, записываю: «Фрейлейн Роза Пааль, птичница и студентка, получает пятерку за правильное поведение на уроке». Что же касается ее вопроса по существу, то я ограничусь всего лишь кратким утвердительным ответом. Да, это стихотворение, хотя оно и без рифмы. Почему? На этот вопрос вам ответят на уроке литературы, а мы с вами будем держаться поближе к истории. Она необъятно велика, а вот количество часов, отведенное на нее учебным планом, совсем невелико. А раз так, друзья, вернемся к вопросам Бертольта Брехта и к первому правилу нашего нового подхода к истории. «Кто возвел семивратные Фивы?» — вот что нас интересует, вот какой вопрос мы будем отныне задавать всегда. И, проанализировав полученные ответы, мы в один прекрасный день начнем понимать, что такое история.

Когда прозвенел звонок и Рибенлам вышел из класса, Трулезанд обернулся к Якобу Фильтеру и весело спросил:

— Ну как, лесник, все еще трусишь?

Якоб поднял глаза от тетради и осторожно ответил:

— Да нет, пожалуй, истории я не боюсь. Но вот сейчас математика…

Математик, доктор Лазарус Шика, никому не давал спуску, это сразу было видно. Он тут же встал в позу, которая, как вскоре выяснилось, была его излюбленной, — вытянулся по стойке «смирно», пятки вместе, носки врозь, живот подтянут, грудь колесом, — взял указку обеими руками и, держа ее под самым носом, произнес:

— Первое. Из всех предметов, которые вам с сегодняшнего дня придется изучать, важнейший — математика. Второе. То, чем вам предстоит пока заниматься, — еще не математика, а арифметика. И мне это в тягость. Третье. Я воздаю должное старанию и терпению, но принимаю в расчет только результаты. Понятно?

Послышался легкий гул одобрения, а Трулезанд сказал вслух:

— Ну конечно, понятно!

Доктор Шика ткнул в него своей указкой и любезно спросил:

— Вы полагаете? Тогда разъясните, пожалуйста!

Трулезанд приступил к делу со всей обстоятельностью.

— Предположим, вы поручили мне построить дом — я плотник. Я из кожи вон лезу, пот катится градом — кто ни приходит на стройку, скорей надевает резиновые сапоги. Вот это и есть старание и терпение. А теперь перейдем к результатам. Если в день переезда все это сооружение обрушится вам на голову, то результат вам не понравится и вы, позабыв о моем поте, потащите меня в суд, верно?