Герман Кант - Актовый зал. Выходные данные

• Название: Актовый зал. Выходные данные
• Автор: Герман Кант
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1987

Герман Кант — один из крупнейших писателей ГДР, многократный лауреат Национальной премии ГДР.

Своими романами «Актовый зал» (1965) и «Выходные данные» (1972) Г. Кант способствовал мировой известности литературы ГДР.

Роман «Актовый зал» посвящен молодым строителям социализма, учащимся рабоче-крестьянского факультета. В центре романа — художественный анализ сложного противоречивого процесса становления новой, социалистической личности.

«Выходные данные» — роман о простом рабочем, прошедшем сложный жизненный путь и ставшем министром. Темой романа является диалектика возможного и необходимого, широких перспектив, данных человеку социалистическим обществом.

---

А занесешься в романтических мечтах, гляди, натворишь бед! Твое имя в самом верху выходных данных свидетельствует: ты нижний, ты с самого низу поддерживаешь пирамиду, что зовется НБР; пойми, без тебя все веселые гимнасты рухнут в песок. И максимум внимания при переводе возгласа: hie salta! Ты не акробат, летящий на трапеции, ты даже не страхующий под куполом; ты стоишь на земле и отвечаешь за всю программу, а не только за один ее номер. Никто больше не приходит в цирк ради тебя, но утешайся: публика потеряла бы охоту бывать в твоем цирке, не оберегай ты высокое искусство, оберегая порядок в доме. Да, приятель, ты директор предприятия, но кому ты собрался на это жаловаться? Никто не хватал тебя за горло, никто не сажал тебя в твое кресло, угрожая пистолетом. Не пост пришел к тебе, напротив, это ты шел к нему. Восемнадцать лет ты целеустремленно шел прямиком к этому посту, с различной, правда, скоростью, порой с самой фантастической из всех мыслимых скоростей, со скоростью курьера НБР, а иной раз прогулочным шагом часовой стрелки, но ты не мог не знать, куда ведет тебя твой путь. Нет, ты вовсе не жаждал этой должности, и даже пари с патроном Раттом было скорее щекочущей самолюбие спортивной шуткой, но законы развития, не правда ли, законы развития этой страны, их ты хорошо знал и потому мог бы знать, послушно следуя за посвистыванием радиомаяка: будешь продолжать в том же духе — в очередной раз преуспеешь. А ты не находишь, что чуть рисуешься, ни с того ни с сего вздыхая, что конец именно таков, прикидываясь, будто это не твоих рук дело.

А что до стенаний, которые ты издаешь из-за мнимого отрыва от повседневности, отказа от журналистских сальто-мортале и от упоительного репортерского соло, из-за того, что приходится ограничиваться мечтой: надо бы как-нибудь… — из-за необходимости самообуздания, то обо всем этом следует сказать гораздо резче и тут же добавить кое-что касательно той самой пресловутой проблемы, которую вы потому только не именуете отчуждением от рабочего класса, что опасаетесь колотушек, выпадающих на долю того, кто не в том месте упомянет об этом отчуждении.

И вот что следует сказать: будучи к тебе расположены, мы посчитаем наперед, что ты хоть испытываешь страстное желание побывать во всех горячих точках земного шара, лично обрыскать каждое место происшествия, корреспондентом гонять по мрачным трущобам и сверкающим подмосткам нашего времени; итак, посчитаем наперед в твою пользу, что ты хоть и в немалой степени заботишься о славе удачливого охотника за фактами, свидетеля низостей и величия, следопыта на тропе преступлений или прогресса, что тебя хоть и воодушевляет честолюбивое стремление быть первооткрывателем великих событий, найти Ливингстона, развенчать начальника генштаба полковника Редля, присутствовать при том, как десять дней потрясли мир, мы полагаем, что хоть ты во всем этом страстно заинтересован, и мы как нельзя более одобряем твое стремление, потому что любим обширные планы и знаем — скромность способна и погубить, но… мы все-таки надеемся и верим, и в этом проявляется наше к тебе расположение, о котором мы говорили выше, мы полагаем, мы вправе надеяться, что при всем том ты ставишь журналистику выше журналиста Давида Грота, и согласен с тем, рассчитываем мы, что хоть Ливингстона, конечно, следовало найти, но совсем не обязательно это делать Давиду Гроту-Стэнли, что полковника Редля разоблачить надо было, но совсем не обязательно это делать Давиду Гроту-Кишу, что те десять дней описать следовало всенепременно, но уж не любой ценой это было делать Давиду Гроту-Риду; вот наше мнение о тебе — не считай мы так, ты не занимал бы своего поста.

Но ты занимаешь этот пост и потому вправе время от времени помечтать: надо бы как-нибудь!.. И еще ты вправе поразмышлять: а кто бы мог? И вправе потолкаться среди своих подданных в поисках собственного Стэнли. А удастся тебе найти его, так ты уже сделал больше, чем Стэнли, который нашел Ливингстона, ибо тогда ты станешь Давидом Гротом, который нашел нового Стэнли. И еще ты вправе подумать: нам бы нужно такого Киша! И вправе создать себе такого. Ищи себе паренька с задатками, он не может не сыскаться, ищи и отыщи его, не торопись, и его не торопи, но подгоняй. Заставь для начала одолеть тысячу книг, заставь обегать тысячу дорог и выжми для начала из него тысячу тысяч строк о купальных секретах трубочиста, о меню в Доме для престарелых «Зеебах», о выборах правления производственного кооператива шляпников, о проблеме покупок, о квартирной проблеме, о проблеме трамвая и телестудии «Адлерсхоф». Спорь с ним, спорь до хрипоты, пока у него не останется ничего, кроме собственного мнения. Покажи ему, сколько может быть разных мнений по данному вопросу. Сбивай его с толку, чтобы он разработал собственную систему защиты. Научи его как огня бояться схемы. Громи его, если он станет презирать то, чего не понимает; приласкай, если признается, что не понимает тебя. Накричи на него, если он повторит слово «народ», где следует сказать «люди», и закури с ним, если он сочтет слово «обездвиженность» вопиюще несуразным. Пошли его взять интервью у самого тщеславного человека в республике. Загони его на вечерние курсы испанского. Позаботься, чтобы он читал Библию. Поручи ему наметить в общих чертах специфику в логике поведения страхового агента, сыграть в скат с владельцем передвижной прачечной и сказать новое слово по поводу Международного женского дня. Попытайся сделать из него человека дружелюбного, но не трусливого, скептика, но не пессимиста, насмешника, но не циника; такого, что любит работать и наслаждается досугом; ценит свободу и не мыслит себе жизни без дисциплины; в невежестве видит зачаток варварства, не следует догмам, а верность принципам не путает с догматизмом; настоящего товарища своим товарищам по партии и непримиримого врага врагов своих товарищей.

Все данные за то, что ты преуспеешь, главный редактор Грот: может, мы приобретем нового Киша, а может быть, нового Джона Рида, может, двоих Кишей и Ридов, а может быть, и пятерых — от тебя зависит, и если уж ты любишь мечтать и повторять мечтательно: надо бы как-нибудь… то мы скажем одно: действуй, приятель!

На тот случай, если ты все еще не приметил: сейчас мы говорили о твоей связи с рабочим классом, да, только о том и говорили. Ибо чего хочет от тебя твой рабочий класс? Неужели он хочет, чтобы ты показал, умеешь ли еще держать в руке молот, или чтобы ты в столовке с ним нос к носу сидел, или в дренажной канаве вкалывал, весь перемазанный, как и он? Может, он хочет видеть тебя время от времени в синем халате, или в блузе мясника, или на велосипеде, поспешающего к утренней смене вместе с ним, у замерзшего буроугольного карьера в Клеттвице, черного от угольной пыли в шахте, или клянущего все и вся в открытом море? Неужели он хочет, чтобы ты делал то, что он во сто крат лучше тебя делает? Или он все-таки хочет, чтобы ты делал свое дело, и завтра лучше, чем он вправе ждать от тебя уже сегодня?

Чего ждет от тебя твой рабочий класс? Ответ очень прост: он ждет, что ты, именно ты дашь ему журнал, иллюстрированный еженедельник «Нойе берлинер рундшау».

Рабочий человек хочет раскрыть журнал в паузе между окончанием работы и телевизором и, читая номер, по меньшей мере раза три ощутить потребность, да, по крайней мере ощутить потребность, подняв голову, крикнуть жене в другую комнату или даже заглянуть туда и сказать:

— Видела эту штуковину? Ну и ну, вот это штука! Да они черт-те что придумывают!

Супружество длится не один день, случается, человеку не о чем поговорить, даже если есть охота, и не такая уж малость, что журнал дает ему повод встать, отправиться в соседнюю комнату и сказать: «Да они черт-те что придумывают!»

Благослови господь тот журнал, что дает человеку повод, прежде чем его в постели сморит усталость, поговорить о коралловом рифе, который он увидел на журнальных страницах.

— Знаешь, если б профсоюз энергичней работал, можно бы провести там отпуск, лежать день-деньской у воды да загорать до черноты, а ты бы в белом бикини… Почему это «нет»? Ты себя недооцениваешь, да, да, уж я-то знаю, что оценивать, вот ты недооцениваешь, а зря, ей-богу, зря, Улла, и ничуть не фигурально скажу: с твоей-то фигурой, Улла… как считаешь: с твоей-то фигурой? — И Улла тоже так считает, и ей очень даже по сердцу, что он дурачится, какая там усталость! Ей это очень даже по сердцу.

Рабочий человек, товарищ Грот, — говоря и о других его запросах — останется тобой доволен, если, читая твой журнал, он время от времени присвистнет:

— А у французов-то еще колонии, как я тут вижу! На лодке вокруг света, ну нет, благодарю покорно! И это был Тиссен? Надо же: двадцать лет я тянул у них лямку, а не узнал бы его, встретив на лестнице! Эх, вот это столовая! Не выбрасывай журнал, подарю его завкому завтра же в нашей столовой! И верно, земля-то голубая! Нет, это не для меня: город на вечном льду, хотя, как поглядишь, дух захватывает! Смотри-ка, я было подумал — что за длинноволосого олуха они мне показывают? А тут написано, что он математический гений, — не всегда, значит, по внешности разберешь!