Валентин Овечкин - Том 2

• Название: Том 2
• Автор: Валентин Овечкин
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-280-00797-8

Во второй собрания сочинений вошли «Районные будни» и пьесы: «Бабье лето», «Настя Колосова», «Навстречу ветру».

---

— А вы знаете Касьяныча? — заговорили доярки.

— Как же, многие при нем работали. И я работала, и Настя вот работала, и Марья.

— Вот то был заведующий! Хозяин!

— На быков не надеялся!

— У меня и сейчас похвальная грамота висит в красном углу, что при нем получила от партийного комитета из области!

— Премии нам давали. По пятьсот литров молока дополнительной оплаты получали!

— Курсы тут были на ферме, обучали нас по зоотехнике.

— Горькими слезьми плачем о Касьяныче, кто помнит, как он здесь руководствовал!

— А вы чего спрашиваете про него, товарищ директор? Может, думка есть — назад его к нам повернуть?

— Не пойдет он. Обидели человека!

— Вон на том месте стоял телятник, что сгорел. Вот там, где куча самана. Подожгли какие-сь головорезы. А его потом затягали по судам.

— И в колхозе эти наши фулиганы на него злобились, и власть — на него же. Разобрались, защитили человека!

— А кто эти ваши хулиганы?..

Доярки замолчали.

— Да есть такие…

— Кто?

Женщины, поглядывая друг на дружку, молчали. Катерина Архипова взяла метлу, стала подметать проход между стойлами, другая доярка отошла к коровам.

— Вот так у нас всегда! — махнула рукой, горько усмехнувшись, Зайцева. — Промеж собою шумим, лютуем, готовы на мелкие кусочки их растерзать, а как до дела — языки прикусили!

— «Кто, кто»! Чего у нас спрашиваете, товарищ Долгушин? — выступила вперед, отважившись, доярка, которую звали Марьей. — Целый час вы разговаривали с Голубчиком. Либо вам еще не ясно, что он за человек? Наш колхозный объедала, опивала! Трутень в нашем бабьем рою! Может, кому неловко про него так говорить, — Марья бросила вызывающий взгляд на Катерину Архипову, — а я скажу! Он ко мне ночевать не ходит, я его яишней с салом не кормлю, у меня свой мужик есть. Вот вам один такой безобразник! Живут в свое удовольствие, а на хозяйство им наплевать!

— И на фронте сумел как-то отвертеться от передовой. — К Долгушину подошла другая доярка. — Всю войну где-то в тылу огинался.

Женщины заговорили враз:

— Наши там головы положили, а он трофеи собирал! В трофейной команде был начальником!

— С такой мордой! Туда бы инвалида какого-нибудь, в тыл, а ему — пулемет на горбу таскать!

— Пять аккордеонов привез из Германии! А еще там всякого добра — на тридцать лет продавать и работать не надо!

— Должно быть, какой-то начальник за трофеи и в партию его там принял. Задобрил кого-то.

— Его выгоняли уже раз из партии, перед войной. И судить надо было, да как-то замотали. По пьяному делу одного бригадира ножом пырнул. И два центнера меду у него в кладовой не хватило. Нет же, опять партейным пришел с фронта! Оправдался!

— Когда вот такие там заседают, так неохота и идти к ним в правление с какой-нибудь жалобой.

— Кому жаловаться?..

К коровнику подъехала, дребезжа пустыми бидонами, телега. Ездовой сердито закричал, не слезая с нее:

— Эй вы, мокрохвостые! Забирайте свои бидоны! Растащат посуду по всему селу, а я ездий, собирай! Кто мне полтрудодня запишет за лишнюю работу? А ну, живей поворачивайтесь! Когда я теперь доберусь до завода? И молоко ваше к черту прокиснет!

— Хоть бы уж ты не орал на нас, Тюлька! — зло замахнулась на него метлой Катерина Архипова. — Одно слово — Тюлька, а орет тоже, как начальник!

— А как же, — зашумели доярки, — начальник над слепой кобылой!

— Вожжи в руках — значит, начальник!

— Ежели ты еще, Тюлька, будешь обзывать нас такими словами, гляди, как бы эти вожжи по тебе не походили!

— А чего, простое дело: штаны спустим и так тебя почешем, что и правнукам закажешь над бабами изгаляться!..

Ездовой Тюлькин, опасливо поглядывая на разъярившихся по неизвестной ему причине доярок, понимая, что, если они вздумают привести свою угрозу в исполнение, ему от них не отбиться — директора МТС и шофера, стоявших в глубине коровника, он не заметил, — сразу притих и, чего, видно, никогда не бывало, даже слез наземь и сам стал выносить из кладовой и устанавливать на телегу полные бидоны.

Женщины с цибарками разошлись по коровнику додаивать ревущих в стойлах коров. Долгушин и Володя, попрощавшись с доярками, поехали дальше.

«Вот тебе и яловая порода! — думал Долгушин, пытаясь на тряском ходу «газика» записать в блокнот кое-что из разговора с доярками. — Сколько вокруг этой породы новых новостей открывается!..»

Решение провести в этом колхозе открытое партийное собрание пришло к Долгушину уже перед вечером.

Часа в три дня пошел сильный дождь, густой и обложной, надолго, на весь остаток дня, пожалуй, и на всю ночь. Тракторы остановились, народ повалил с поля домой в село. Можно было созвать собрание без ущерба для посевных работ.

— Проводились ли здесь, в колхозе, открытые партийные собрания? — спросил Долгушин у инструктора райкома по зоне Надеждинской МТС Зеленского.

— Никогда, должно быть, не проводились, — ответил Зеленский. — Сколько ни проверял я у них протоколов — все закрытые и закрытые собрания. А знаете, почему закрытые? Не потому, что секретные вопросы обсуждают. Стыдятся народа! Боятся приглашать на свои собрания колхозников!

С зональным инструктором Зеленским Долгушин встретился еще утром, едучи с фермы в полевые бригады. Зеленский шел из Надеждинки напрямик, полями, по не просохшей еще местами стерне, волоча по пуду земли на сапогах, в сером прорезиненном плаще, со свертком газет в кармане плаща и папкой под мышкой — типичный вид «уполномоченного». Он рассчитывал провести в «Рассвете» два дня — для изучения работы партийной организации на весеннем севе. Долгушин пригласил его в машину.

Зеленский бывал уже в «Рассвете» много раз.

— Нечего мне тут уже изучать, — говорил Зеленский. — Для чего изучать? Делать что-то надо с этим колхозом, а не изучать! Что мы, диссертации будем писать на тему о недостатках? Я уже десять докладных вручил Холодову об этом колхозе, а он их к делу подшивает. Что тут изучать? Я знаю, как они расставили коммунистов, сам был у них на собрании. Все прикреплены к бригадам. Но толку-то от таких прикрепленных!.. Вот приедет к колхозникам Егор Трапезников — есть тут такой член партии, был и заведующим мельницей, и председателем сельсовета, и председателем колхоза; отовсюду выгоняли его за всякие грязные дела, а теперь живет спекуляцией. Всю осень брал в автоколонне машины, скупал у колхозниц картошку и возил ее в Донбасс. Придет в бригаду и станет разъяснять колхозникам решения Пленума, убеждать их честно и добросовестно трудиться. А им тошно смотреть на него, противно его слушать! Чья б мычала, а твоя молчала. У самого за прошлый год пятнадцать трудодней, и у жинки всего трудодней десять. Такие агитаторы только на нервы людям действуют. У них и Харитон Голубчик числится агитатором. Тоже — разъясняет народу, как надо жить, трудиться.

Долгушин с Зеленским побывали в полеводческих бригадах, на парниках, в колхозных мастерских. Нашли и Филиппа Касьяныча Артюхина. Старик оказался не таким уж запуганным, как говорил о нем на собрании трактористов бригадир Зайцев. Он откровенно высказал свои соображения о делах в колхозе, дал обстоятельные характеристики всем членам правления, новому председателю Бывалых, местным коммунистам.

Зеленский, парень простой, без начальнического гонора, умеющий вовремя и скрепить разговор острым словцом, и шутку пустить, располагал к себе людей. Колхозники рассказали ему и Долгушину о своей жизни много такого, чего другим «представителям», возможно, и не стали бы рассказывать. Видимо, и о Долгушине прошли уже всюду хорошие слухи как о директоре, не на шутку взявшемся наводить порядки в МТС и отстающих колхозах.

В третьей полеводческой бригаде они не нашли на поле бригадира коммуниста Милушкина, бригада начала сев без него. Милушкин в воскресенье справлял именины и все никак не мог протрезвиться. Во второй бригаде с утра не было прицепщиков, потом, когда они пришли, оказалось, что вывезли непротравленные семена. В первой бригаде некому было убирать с поля прошлогоднюю солому. Сами трактористы приспособили к «натику» волок и стягивали ее на дорогу, вместо того чтобы пахать трактором. Зайцев был прав. Такая расхлябанность с первых же дней полевых работ не предвещала ничего хорошего в смысле сроков сева.

В тракторной бригаде повариха, молодая девушка, комсомолка, рассказала Долгушину и Зеленскому, как правление назначило ее зимою старшей птичницей и почему она сбежала с той работы.

— Как-то мы на нашем комсомольском собрании стали говорить: почему это никого из комсомольцев у нас не посылают на животноводство? Разве нету нам доверия или мы такие неспособные? Записали в протокол, передали секретарю парторганизации товарищу Чайкину. Потом, слышим, было у них заседание правления. Зовет меня товарищ Бывалых: «Назначаем тебя, Кострикина, старшей птичницей. Принимай птичник и с завтрашнего дня приступай к работе». Ладно. Пошла я туда, посчитала кур. Выписала корму на неделю. Помощницей у меня — девочка одна, сирота, глухонемая и немножко не все дома, но работать может. А до меня там была старшей птичницей Крутькова, жинка одного нашего бригадира. Заболела, положили ее в больницу на операцию. Потому и назначили меня, что место освободилось.