Валентин Овечкин - Том 2

• Название: Том 2
• Автор: Валентин Овечкин
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-280-00797-8

Во второй собрания сочинений вошли «Районные будни» и пьесы: «Бабье лето», «Настя Колосова», «Навстречу ветру».

---

Андрей взял заявление, прочитал, поглядел на Лошакова, пожал плечами.

Андрей. Да, был такой разговор с трактористами.

Соловьев. Не отрицаешь?

Андрей. Чего ж отрицать, если было.

Соловьев. Как же ты до этого додумался? Почему ты считаешь, что МТС не справляются со своими задачами? И что их нужно ликвидировать?

Андрей. Не то что не справляются. Но все же много у нас неладного… С первых дней, как стал работать в МТС, я все время, Виктор Петрович, об этом думаю. Ведь фактически мы, работники МТС, держим в своих руках судьбу колхозного урожая. Но если мы вырастили плохой урожай, плохо пахали, плохо убирали хлеб — кто от этого страдает? Только колхоз. Ни с вас не вычтут из зарплаты ни копейки, ни с меня, ни с тракториста. А у колхозников трудодень — лопнул!.. Тракторист с гектара вспашки получает, а не от центнера урожая. Это все равно, как если бы на заводе рабочему платили за количество оборотов его станка, а не за продукцию, что он выпустил на этом станке… Работники МТС обрабатывают колхозные поля, и оказывается, что они меньше всего заинтересованы материально в повышении урожайности! Что же это такое? Так же нельзя дальше жить! Все время думаю об этом.

Лошаков. Он думает! А больше об этом некому подумать? Вы приехали сюда работать, товарищ, Глебов, а не думать!

Андрей. Человек так устроен, что у него есть голова. Вот он ею и думает.

Соловьев. Что-то ты не то сказал, Григорий Софроныч. Работать — значит не думать, что ли?..

Лошаков. О какой заинтересованности вы говорите, товарищ Глебов? Вы считаете, что наших людей можно увлечь только рублем на достижение новых побед в социалистическом строительстве? Этот только вид заинтересованности признаете — брюхо? Вы забываете, что все наши трактористы — советские люди, и им колхозные интересы должны быть дороги, как свои собственные! И мыс вами обязаны не покладая рук трудиться над воспитанием коммунистического сознания у наших механизаторов, вести среди них упорную, повседневную, кропотливую массовую работу!.. Но если мне память не изменяет, в тракторной бригаде не об этом был разговор — не о материальной заинтересованности. Вы что-то начинаете тут крутить!

Андрей. Одно с другим связано. Я и об этом думал: если уж оставлять МТС, то надо как-то перестраивать зарплату механизаторов.

Лошаков. «Думал», «думал»! Мыслитель какой! Сократ!.. Да кому нужны ваши политически вредные путаные мысли? Предлагает от государственной собственности идти назад, к кустарщине. Если у вас зашевелилась там какая-то недозрелая мыслишка — совсем не обязательно выносить ее в массы. Держите ее при себе! (Встает, расхаживает по кабинету, потом, увлекшись, садится по-хозяйски на секретарское место за стол, продолжая разговор, машинально переставляет по-своему на столе чернильный прибор, пепельницу, графин, складывает книги одна на другую.) Ваш разговор в тракторной бригаде — это, по существу, выступление против решений партии! Вы отдавали отчет своим словам? Ликвидировать МТС! Вот, смотрите, что партия говорит об МТС! (Резким жестом подвигает к Андрею через стол стопу книг.) Вам знакомы эти книги? Или только по обложкам?..

Андрей берет книгу, раскрывает на закладке.

Чему вас учили там, в институте! Монпонсапом, вероятно, зачитывались, а решения партии и правительства не изучали!..

Соловьев, кончив прибивать плакат, обернулся, увидел Лошакова на своем месте, усмехнувшись, переглянулся с Андреем. Лошаков не спеша поднялся с кресла, отошел от стола.

Соловьев. Григорий Софроныч! Мне все ясно. Ты оставь заявление, а когда у нас будет бюро или собрание, я тебя, конечно, извещу. Без тебя не будем разбирать. Там расскажешь все, что имеешь сообщить по этому делу. Идет? Что у тебя еще ко мне?.. Ты просил у Шубина машину, дров привезти из лесу. Давали тебе машину? Привез?

Лошаков. Привез.

Соловьев. Очень хорошо!

Лошаков вынимает из полевой сумки бумагу.

А это что у тебя? (Берет бумагу.) А, итоги проверки соцсоревнования бригад на весеннем севе. Я уже имею эти сведения, наш рабочий комитет проводил проверку. И ты тоже провел? По собственной инициативе? Ну ничего, маслом каши не испортишь. Оставь мне. (Посмотрел цифры.) У Полякова пережог больше тонны. Но это не по их вине, там их этот старый дизель подводит. Гроб — не машина. Верно, Андрей Николаич?

Андрей. В этот дизель на восстановительный ремонт надо всадить столько денег, сколько и новая машина не стоит. Его давно пора выбраковать.

Соловьев. Не знаю, разрешат ли нам его выбраковать, а норму горючего для него надо пересмотреть обязательно, иначе у тракториста и зарплаты не хватит за пережог рассчитаться. Я поговорю с Шубиным… Ну, все?

Лошаков. Пока все. (На книги.) Оставить?

Соловьев. Нет, не надо.

Лошаков забирает книги, уходит. Соловьев идет за ним к двери, плотно ее прикрывает, возвращается на середину комнаты, берется за живот, хохочет.

«Монпонсаном зачитывались!» Ой, не могу!..

Андрей. Вам смешно, Виктор Петрович, а мне не очень… Будете обсуждать меня на партсобрании?

Соловьев. Ну, раз уж поступило такое заявление, то не подошьешь же его просто к делу. Придется разобрать. Ты, конечно, сделал глупость. У тебя могут быть всякие личные соображения насчет структуры МТС и наших взаимоотношений с колхозами, но зачем высказывать их трактористам? Ты не учел, что являешься представителем дирекции МТС и должен всячески укреплять у наших сотрудников чувство любви к своей МТС и ответственности за свой участок работы. Не с трактористами, конечно, обсуждать такие проблематичные вопросы.

Андрей. Почему же не с трактористами? Кто больше тракториста знает о всех наших неурядицах?

Соловьев. Ну, ладно. Я могу быть не согласен с тобою, могу и буду спорить по самому существу вопроса — о передаче тракторов, но я, в общем, не считаю, что ты сделал большое преступление и что тебя надо казнить. Ничего, как-нибудь отпишемся. Но впредь — будь осторожнее.

Во дворе загудел трактор. Стучат топоры на строительстве новой мастерской, вызванивают молотки в кузнице — шум рабочего дня на усадьбе МТС. В окно со двора заглядывает Шубин.

Шубин. Андрей!

Андрей. Что, Павел Арефьич?

Шубин. Ты собирался в Любимовку ехать? Машина сейчас отправляется.

Андрей. Еду, еду! Пусть подождет минутку!

Шубин отходит от окна.

Соловьев. Ты — к Максимову?

Андрей. Да. Он звонил утром. Два дня как взяли трактор из ремонта и — планетарка полетела.

Соловьев. Для таких случаев у нас есть разъездные механики.

Андрей. Нет, я сам хочу проверить, кто тут виноват: мастерская или трактористы. Это у Максимова при мне уже вторая авария.

Соловьев. Поеду и я с тобой! А здесь вечером порядок наведу. (Свертывает в трубку оставшиеся плакаты, складывает книги в одну кучу в угол.) Вчера в райкоме целый день продержали, позавчера с этими сведениями по кадрам возился — три дня в поле не был.

Соловьев и Андрей идут к двери. Соловьев хлопает Андрея по спине, хохочет.

«Кому нужны ваши недозрелые мысли, товарищ Глебов? Вы приехали сюда работать, а не думать!..»

Андрей у порога пропускает Соловьева вперед, сам на минуту задерживается. В окно заглядывает Вера.

Вера. Андрюша! Зачем они тебя вызывали сюда? Чего Лошаков приходил?

Андрей. Приехала?.. (Подошел к окну.) Здравствуй!

Вера. Здравствуй! Приехала на совещание. Всех агрономов из колхозов вызвали. По севооборотам. А у вас что тут было?

Андрей. Лошаков написал на меня заявление. Вера. Написал-таки? Вот видишь! Я же тебе говорила!.. Ну и что теперь?

Андрей. Не знаю. Будут обсуждать.

Вера. Вот тип! Какой противный!.. А Соловьев что сказал?

Андрей. Соловьев смеется.

Вера. Ну, смеется — это ничего!

Голос Шубина из соседней комнаты: «Андрей!»

Андрей. Сейчас, одну минутку!

Вера. Ты уезжаешь, Андрей? (Села на подоконник.) Как неудачно! Я могла бы сегодня остаться здесь, в колхоз поеду утром. Погуляли бы вечером в парке…