Михаил Белиловский - Поведай сыну своему

• Название: Поведай сыну своему
• Автор: Михаил Белиловский
• Жанр: Русская классическая проза

---

Первым поднялся с постели Аба и стал одеваться. А к моменту, когда он стал открывать наружную дверь, за ним с нетерпением выстроились Песя, которая на этот раз ночевала у дочери, а также Этл и Голделе. Облепленный женщинами, Арон с трудом пробрался в дверной проем комнаты.

- Ну, ну, мамочка, только без слез. Целый, здоровый, можешь пощупать.

Голда, которая была без ума от дяди Арона, стала на цыпочки, обняла его кудрявую голову и попыталась поцеловать давно небритую щеку, но уколовшись, тут же отвалилась и разочаровано заявила:

- Это же надо! А я-то думала, что в Киеве мужчины хоть раз в месяц, но бреются. А тут, как у ежа.

- Ну и язвочка! Товарищи родители, как вы воспитываете своих детей? Никакого почтения к старшим, да еще к родственникам.

- Представь, не очень плохо, - защитил отец свою дочь, - раздевайся, умывайся и за стол.

- Нет уж, извини, я должен пропесочить, и как следует, этих благовоспитанных отпрысков. Пишу им, понимаете ли, регулярно письма, сижу, можно сказать, ночами, после трудового дня. Стараюсь в письме расписать Киев, этот прекрасный город, и настолько подробно, чтобы им казалось, что они его сами видят, посылаю им открытки и все такое, а они... Что они? Никакого тебе ответа.

- Подумать только, всего-то одно письмо написал за год, а сколько шума, - едко заметила Голда и тут же добавила: - А ты нам подробно не описывай свой Киев. Лучше пригласи нас к себе в гости, чтобы мы сами посмотрели.

Тут Этл не выдержала:

- Ну-ка, Голда, прикуси-ка свой длинный язычок. А ты, Арон, иди умываться.

- Нет-нет, я еще не все сказал, - не сдавался дядя Арон, но тут же запнулся, увидев в двери, которая вела в большую комнату, сонного с заплывшими глазами Менделе, а за его плечами круглые от удивления глазенки Люси.

- Д-я-д-я Арон?! - медленно, монотонно протянул Мендл, с не созревшей еще после крепкого мальчишеского сна радостью в голосе.

- Грибочек ты мой белесенький! - Арон сел на корточки и протянул руки к младшей племяннице, но Люсенька с быстротой молнии рванула назад к своей кроватке, так что ее румяные пятки быстро замелькали из-под длинной ночной рубашки.

Приехал он на выходные дни, чтобы, как он выразился, повидать свою мать, милую сестренку и все ее богатство - беленького грибочка Люсеньку, язвочку Голделе, задаваку и гордеца Менделе и отчитать как следует своих чудесных племянниц и витающего где-то в облаках вместе со своим бумажно-фанерным планером племянничка за то, что они ни разу не ответили на его письма, хотя они все грамотные и писать умеют, - государство ведь с ними постоянно возится, чему-то учит и как-то воспитывает.

Настроение как будто у него было прекрасным. Весь первый день он не переставал рассказывать о достопримечательностях Киева - о Печерской Лавре, могучем Днепре с его широкими песчаными пляжами, высоким правым берегом и фуникулером, Пролетарским парком, Владимирской горкой и Софиевским собором, о поднимающихся вверх от Крещатика вправо и влево крутых улицах с красивейшими многоэтажными домами, каждый из которых достоин войти в историю человеческого таланта и трудолюбия.

А театры - оперный, оперетты, драмы имени Леси Украинки... Об их спектаклях Арон говорил почти взахлеб, восхищался игрой знаменитого Ярона, известных оперных артистов - Паторжинского, Литвиненко-Вольгемут.

Временами, когда на него находил патриотический настрой, дядя Арон рассказывал о том, какие мощные заводы и фабрики сумела построить советская власть за короткий период, и что в случае, если фашисты или капиталисты задумают напасть на СССР, то они будут иметь дело с хорошо вооруженной Красной Армией, которую победить невозможно.

Дети слушали его с большим интересом, хотя многое из того, что он рассказывал, они знали из передач по радио или по рассказам взрослых. Арон садился на кушетку, одной рукой обнимал сразу двоих, Люсеньку и Менделе, а другой - Голду и пел им любимые песни о Родине, о героях, покоряющих новые пространства. С особым воодушевлением, по просьбе Голделе, он пел песню о любимом городе.

В далекий край товарищ улетает,

Родные ветры вслед за ним летят.

Любимый город в синей дымке тает,

Знакомый дом, зеленый сад и нежный взгляд.

Пройдет товарищ все бои и войны,

Не зная сна, не зная тишины.

Любимый город может спать спокойно

И видеть сны и зеленеть среди весны.

- А теперь, давайте все вместе! - предлагал он.

Когда ж домой товарищ мой вернется,

За ним родные ветры прилетят.

Любимый город другу улыбнется,

Знакомый дом, зеленый сад и нежный взгляд.

И все, в том числе и Люсенька своим неокрепшим голосочком, тихо и задушевно заканчивали песню о нежной любви и жестоких битвах.

Поздно вечером Этл, уставшая от обычных забот и прибавившихся к ним приятных переживаний по поводу приезда любимого брата, уложила детей спать, а сама отправилась в постель. За столом в маленькой комнате остались Аба и Арон.

- Давай выпьем по рюмочке, - предложил Арон, - и расскажи-ка, как у тебя обстоят дела с работой, как дети учатся?

- Что тебе говорить!? Ты и так уже хорошо все знаешь. Цукерню придется закрывать - не оправдывает она себя. Но мне предложили работу в государственном магазине. Голделе после восьмого класса пойдет работать в сберкассу. Мендл - иногда ничего, а бывает, откалывает номера. Пожаловался учитель математики Этл, что ее сын геометрию не учит. Так он, негодник, с таким жаром убеждал тут мать, что геометрия никому не нужная наука о треугольниках, линиях, точках, которые в жизни никому не пригодятся.

- Ну, ничего, зато планеры запускает и еще задумал - он мне по секрету сказал - построить вместе со своим товарищем педальный автомобиль. Так что, так или иначе, а в люди выйдет.

- Надеюсь.

После короткой пaузы лицо Арона резко изменилось, стало серьезным, глаза потускнели.

- Я думаю, Аба, - начал он тихо, - вы тут заметили, что творится кругом. В особенности после убийства Кирова. Трудно поверить, что у нас столько врагов народа. Заслуженные в прошлом люди, образованные, интеллигентные и вдруг... А, впрочем, кто его знает, может и так, хотя не совсем вяжется с тем, как они жили. Чего, спрашивается, им не хватало? Советская власть дала им все для безбедной жизни, для интересной работы. Ан нет - тянут назад. Конечно, при этом местные власти, уверен, допускают ошибки и иногда арестовывают невинных. И такое бывает.

Арон на некоторое время замолк, опустив глаза на свои руки, которыми он нервно и непрерывно водил по поверхности стола. Аба молчал.

- Теперь, Аба, слушай внимательно, что я тебе скажу. Скоро в Ружин должна приехать одна женщина с ребенком. Лизой ее зовут. Это близкая родственница моей жены. Она поселится рядом с вами в пустующем сейчас доме. Наступает зима, причем холодная, дом необжитой, запаса дров у нее нет, она с маленьким ребенком, сам понимаешь. Если можешь как-то ей помочь - помоги. Этой женщине еще предстоит найти работу для себя. И это самый сложный для нее вопрос. Я тебе расскажу до конца, и ты поймешь почему.

Арон опять замолк. Ему нужно было время, чтобы решиться, наконец, перейти к самой важной части разговора, которая его особенно волновала.

- Вообще говоря... может быть... я и не должен обращаться к тебе с такой просьбой, черт его знает, наверное, в этом есть какая-то доля риска для тебя, - Арон никак не мог преодолеть внутренней борьбы. - Ты ведь знаешь, я работаю на военном заводе и...

- Чего ты, друг мой, ходишь вокруг да около! Выкладывай, наконец, что там у тебя. Не смогу помочь - так и скажу.

- Понимаешь, если бы я работал в обычном учреждении...

- Слышал я уже об этом! Может, наконец, перейдешь к делу? - Аба терял терпение.

Арон решился и заговорил уверенно.

- Знаешь, Аба, я тебе расскажу, в чем дело, а ты - как знаешь. Единственная у меня твердая просьба - никто об этом знать не должен, даже Этл. Лиза замужем за военным человеком. Он закончил военную академию и довольно быстро дослужился до высокого чина - три шпалы на петлицах. Сам понимаешь, это что нибудь да значит! В последнее время жили в Ленинграде в шикарной трехкомнатной квартире, где занимали две больших просторных комнаты. Каждое утро за ним приезжал автомобиль и отвозил его на работу, а вечером привозил домой. Все было, как нельзя лучше, и вдруг приходят ночью из НКВД и арестовывают его. Никаких объяснений, дорогой Аба, никаких. В какие только Лиза не обращалась учреждения, начиная от партбюро и до Народного Комиссариата обороны - все разводят руками и объяснить ничего не могут или не хотят. А некогда близкие товарищи, друзья отвернулись от Лизы. Боятся даже с ней говорить, дескать, кто его знает, дыма без огня не бывает, если ее муж не враг народа, так что-нибудь натворил, лучше подальше от всего этого.

Арон понимал, что для дела, ради которого он затеял этот разговор, лучше было бы обойтись более коротким рассказом, но сделать с собой ничего не мог. Ему нужно было разгрузить свою душу от тяжелого груза неведения по поводу происходящих в стране загадочных событий, которые с некоторых пор не давали ему покоя.