Татьяна Устинова - Миф об идеальном мужчине

• Название: Миф об идеальном мужчине
• Автор: Татьяна Устинова
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-03023-9

Вы верите в идеальных мужчин?! Сергей Мерцалов был именно таким – гениальный хирург, талантливый бизнесмен, любящий муж и отец, примерный сын… Но все это осталось в прошлом. Сергея нашли убитым в своем дворе, где он гулял с собакой. За Сергеем в последнее время кто-то следил. Впрочем, точно также, как и за Клавой Ковалевой – бедной одинокой женщиной, бывшей детдомовкой. Но вот в ходе следствия всплывают весьма неприятные факты, миф об идеальном мужчине Сергее Мерцалове развеивается – помимо любимой семьи, у него есть женщина и внебрачный сын. Что же еще постыдное совершил убитый? И что за грешки водятся за детдомовкой Клавой, если ей по прихоти неизвестного палача жить оставалось всего несколько дней…

---

Андрей ел молча и быстро. Сто лет Клавдия не видела, как он ест, когда голоден. На даче не в счет. Там был праздник, а не еда после целого дня трудной работы.

– Ну что? – спросил он, когда шампанское было разлито. – За приятную неожиданность, а также за то, что бабе Томе не удалось все-таки сдать вас в милицию.

Они чокнулись и выпили сладкое газированное вино.

– Шампанское с жареной картошкой – высший класс! – одобрил Андрей. – До печенок пробирает.

– Не у всех бывшие жены по Парижам разъезжают, – сказала Таня, нисколько не заботясь о высоких чувствах Клавдии, и добавила доверительно: – Жанка, его бывшая, из Парижа привезла шампанское. Я, конечно, уже не помню, что это было за шампанское, “Дом Периньон”, что ли, но это было что-то потрясающее. Сначала картонная коробка, а в ней гофрированная бумажка. В бумажке – деревянный ящичек. В ящичке стружки, в стружках – бутылка, завернутая в тряпочку.

– Ну и как? – затаив дыхание, спросила Клавдия, совершенно завороженная видением бутылки в деревянном ящичке, завернутой в тряпку.

– Никак, – сказал Андрей. – Мы не поняли ничего. Очень сухое, крепкое, я бы даже сказал, острое вино. В горле сразу встает комом, особенно замороженное.

– Его невозможно пить, как мы привыкли, – пояснила Таня и с удовольствием хлебнула из стакана. – Его нужно цедить по капле. Один бокал весь вечер.

– И при этом рассуждать о букете и послевкусии, – добавил Андрей.

Они были очень похожи, брат и сестра. Они даже говорили одинаково, несмотря на разницу лет, образований и образов жизни. Как-то сразу было понятно, что они – брат и сестра, что они хорошо понимают и любят друг друга и, что бы ни случилось дальше, как бы ни развела их жизнь, они будут так же понимать и любить друг друга.

Доев со своей тарелки все до крошечки, Андрей рассеянно похлопал себя по карманам, но сигарет не нашел и вышел в коридор.

– Не смей на него так пялиться! – приказала Таня шепотом. – Он этого не заслуживает. Он идиот.

– Это я идиотка, – ответила Клавдия тоже шепотом. – И я не могу перестать. Я его, может, теперь только через год увижу.

– Вы чего? – спросил Андрей, входя в кухню. – Шушукаетесь?

– Мы не шушукаемся, – сказала Таня. – Пепельницу давай.

Он поставил на стол тяжелую хрустальную пепельницу, которая странно не вязалась с ею кой кухней, сел верхом на скрипнувший под его весом стул и велел:

– Ну выкладывайте, зачем пришли. И не врите, что просто соскучились.

После еды ему полегчало.

Как это они догадались зайти к нему в такой отвратительный день и спасти его от еще более отвратительного вечера? Наверняка Танька придумала. Клавдия последний раз была у него… Когда же? Память быстро отматывалась назад, в поисках нужного места. Андреи Ларионов всегда хорошо запоминал мелочи.

Да Это было зимой, шесть лет назад. Ему стукнуло тридцать, и он получил повышение. Клавдия пришла тогда раньше всех, даже раньше сестры, обещавшей помочь ему с готовкой, и страшно смутилась, застав его в одиночестве. Интересно, чего она тогда так испугалась. Что пострадает ее безупречная репутация или что он набросится на нее и лишит невинности?

Он усмехнулся. Нужно было сразу спрашивать, сейчас, наверное, уже поздно. Все-таки шесть лет прошла Клавдия Ковалева редко с ним общалась. Конечно, она дружила с его сестрой, а не с ним, но она была приятной, умненькой и… постоянной. Вряд ли он сумел бы точно сформулировать, что именно означает это слово в отношении Клавдии Ковалевой, но она никогда его не пугала. Не красила волосы в чудовищные цвета. Не смеялась низким волнующим смехом, который по замыслу должен был сражать мужчину наповал. Не анализировала его высказываний, хотя, возможно – и даже наверняка, – высказывался он время от времени грубо и неуклюже. С ней просто было разговаривать и легко молчать. Она не любила, когда ее жалели, но детство было, пожалуй, единственным, о чем не стоило ее расспрашивать.

Она вся была очень здравомыслящая, нелегкомысленная и искренняя, как гриб-боровик под елкой. И в то же время забавная, немножко лукавая и смешливая.

Мартышка.

И еще ему очень нравилась ее попка. И шея в завитках темно-рыжих волос.

Нет, ничего такого он вовсе не имел в виду, но смотреть на нее ему всегда было приятно. Просто по-мужски приятно, и все тут.

Совершенно разомлевший от этих мягких и легких мыслей, он пристроил голову на руки и приготовился слушать. Глаза у него закрывались.

– Андрюш, – начала Таня и сбилась.

Ох, и даст он им сейчас за идиотские выдумки!..

– Андрей, – перебила Клавдия, – помнишь, мы когда из Отрадного ехали, я тебе мужика одного показала? Ну, того, который на мосту стоял и в воду плевал?

– Ты еще сказала, что он за тобой следит, – сказал Андрей с ленивой улыбкой. – Как я мог забыть? Помню.

– Ну вот. Он на самом деле за мной следит, – выпалила Клавдия, с ужасом глядя, как меняется у него лицо. Черты подобрались и заострились так, что стало казаться, будто оно состоит из одних только острых углов. – Я засекла его еще раз, у своего дома. Он приехал раньше нас. А назавтра был второй. Его я у булочной заметила. – Она тараторила все быстрей и даже для убедительности умоляюще прижала руки к груди. Непонятно почему, но было очень важно, чтобы Андрей ей поверил. – А сегодня у аптеки снова был тот же, что и в Отрадном. Правда, Андрей! Я ничего не выдумываю, я выросла в детдоме, у меня просто замечательная память на лица.

Пока она тараторила, вся горечь и мерзость этого дня вдруг поднялась из глубины и хлынула на Андрея.

“Я не хочу об этом вспоминать. Пусть это будет просто работой. Пожалуйста!”

Но сознание, словно издеваясь над ним, уже крутило все заново – пустое женское лицо, грязная вода, капающая с мокрого белого свитера, запрокинутая безжизненная голова на спинке кресла прокуренных милицейских “Жигулей”, мертвая голая нога, с которой свалилась щегольская кроссовка, детские рисунки на стенах, запах нашатыря и волчий вой.

Человек не мог так выть. Это выл не человек.

Андрей посмотрел на притихших девиц. В этот момент он их ненавидел.

– Так, – сказал он спокойно. – И что? Того, который был у булочной, ты тоже узнала?

– Да. Да! – заторопилась Клавдия. – Они совсем не прячутся, ходят за мной и ходят. Я думаю, что они приняли меня за кого-то другого…

– А ты? – Андрей холодно посмотрел на Таню. – Ты тоже их видела?

– Только одного, – пробормотала Таня виновато. – Сегодня у аптеки действительно слонялся какой-то тип. То в одном месте постоит, то в другом. Черт его знает, чего ему было нужно.

– Ты видела его впервые? – уточнил Андрей. Ему очень хотелось чего-нибудь разбить, но он пока сдерживался.

Таня кивнула.

– Клавка позвонила мне сегодня на работу, – начала объяснять она, – и попросила приехать к ней. Я в обед поехала, и она мне рассказала, что происходит что-то неладное. За ней таскаются два каких-то мужика.

– Почему ты раньше их не замечала? – спросил Андрей у Клавдии. – Почему только сейчас?

– Не знаю, – пролепетала Клавдия. – Просто он мне попался на глаза тогда на мосту, и я… вспомнила.

“Ты не вспомнила, а сочинила”, – подумал Андрей. От его ледяной злобы даже сигарета погасла. Он щелкнул зажигалкой.

– Андрей, – позвала Таня робко. – Что ты так разозлился-то? Нам же страшно. Мы не знаем, что делать, решили у тебя спросить…

– Не надо ничего у меня спрашивать, – отрезал Андрей. – Нужно спросить у твоей подруги.

– Что? – завороженно глядя ему в зрачки, спросила Клавдия.

– Первое. Не носишь ли ты домой каких-нибудь медикаментов? Второе. Не бросала ли ты в последнее время богатых мужиков? Третье. Не поступало ли тебе предложений о продаже твоей потрясающей квартиры или известий о назначении тебя в НАТО, на должность Хавьера Соланы?

Клавдия храбро улыбнулась ему чуть-чуть дрожащей улыбкой.

– Ты спрашиваешь, не торгую ли я аптечными наркотиками и не занимаюсь ли проституцией? Нет. Не торгую и не занимаюсь. Насчет Хавьера Соланы я не очень поняла, но на его место меня не назначали. Это точно.

Он поднялся, отшвырнув ногой стул, очень большой и раздраженный, как медведь-шатун.

– Так я и знал, – сказал он. – Ни одно из моих предположений не подтверждается. Значит, следить за тобой нет никакого резона. Я уже тебе это раз сказал. Могу и еще раз повторить. У тебя нет больной бабушки – аргентинской принцессы?

– Нет, – сказала Клавдия, начиная злиться.

– А дедушки – алмазного короля?

– Андрей, – сказала она и тоже поднялась со стула. – Я согласна, мы не вовремя приперлись. Уже вечер, ты устал… Но я говорю тебе совершенно серьезно: за мной ходят два каких-то мужика. В этом убедиться – раз плюнуть. Приезжай ко мне домой. Один раз вечером и один раз утром. Ты все увидишь своими глазами.

Андрей чуть было не сказал, что ему нет никакого дела ни до каких ее мужиков, но промолчал, вовремя прикусив язык.