Филипп-Поль де Сегюр - Поход в Россию. Записки адъютанта императора Наполеона I

• Название: Поход в Россию. Записки адъютанта императора Наполеона I
• Автор: Филипп-Поль де Сегюр
• Издательство: Русич
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-8138-0521-4

«Поход в Россию» — сочинение графа Ф.-П. де Сегюра, адъютанта Наполеона.

Французский офицер ярко и красочно описывает события войны, раскрывает характеры французских полководцев, восхищается доблестью и героизмом французской и русской армий. К достоинствам его сочинения относятся стремление глубоко проникнуть во внутренний мир солдата, психологизм и достоверность повествования.

---

Впрочем, и господа сами не доверяли своим рабам. Из всех опасностей, окружавших их, эта была самая грозная. Они постарались воздействовать на ум своих крепостных, отупевших от долгого рабства. Их священники, которым они привыкли верить, вводили их в заблуждение лживыми речами. Крестьян уверяли, что мы представляем легионы демонов под командой антихриста, что мы — адские духи, один вид которых внушает ужас, а прикосновение оскверняет. Наши пленные заметили, что эти несчастные не решались пользоваться утварью, которая служила французам, и оставляли ее для самых нечистых животных.

Но мы приближались, и в нашем присутствии должны были рассеяться все эти грубые сказки. Между тем русские дворяне отступали, вместе со своими крепостными, внутрь страны, прячась от нас, словно от страшной заразы. Имущество, жилища — все, что должно было бы удержать их на месте и могло бы нам служить, — приносилось ими в жертву, и между собою и нами они воздвигали преграду из голода, пожаров и запустения. Это великое решение было направлено столько же против Наполеона, сколько и против собственных крепостных. Таким образом, война королей превращалась в классовую войну, в партийную, религиозную, национальную, — словом, это была не одна, а несколько войн сразу!

Тогда-то император постиг всю громадность своего предприятия. Чем дальше он продвигался, тем больше оно разрасталось перед ним. Пока он встречал только королей, их поражение было для него игрушкой, так как он был более великим, чем все они. Но короли уже были побеждены, и теперь он имел дело с народами. Это была для него другая Испания[104], только более отдаленная, бесплодная и беспредельная, которую он встретил на другом конце Европы. Пораженный, он почувствовал нерешительность и остановился.

Какое бы ни было решение, принятое им в Витебске, ему все-таки нужен был Смоленск, нужен во что бы то ни стало. Он как будто отложил до Смоленска окончательное решение. Вот почему он был смущен, и это смущение было тем сильнее, что все эти пожары, эпидемии и жертвы, окружившие его, ухудшали положение. Его охватила лихорадка нерешительности, и взоры его попеременно обращались на Киев, Петербург и Москву.

В Киеве он мог окружить Чичагова и его армию. Он освободил бы правый фланг и тыл Великой армии, занял бы польские провинции, наиболее богатые людьми, продовольствием и лошадьми. Укрепленные же квартиры войск в Могилеве, Смоленске, Витебске, Полоцке, Динабурге и Риге могли бы защищать остальную область. За этой укрепленной линией во время зимы он мог бы поднять и организовать всю старую Польшу, чтобы весной обратить ее на Россию и, противопоставив одной нации другую, сделать войну равной.

Между тем в Смоленске он оказался как раз в самом узле дорог на Петербург и Москву. От одной из этих столиц его отделяли 29 переходов, от другой — 15. Петербург — это правительственный центр, узел, в котором сходятся все нити администрации, мозг России, место, где находятся ее морские и военные арсеналы, и единственный пункт сообщения между Россией и Англией. Победа при Полоцке, о которой он узнал, как будто толкала его в этом направлении. Идя на Петербург, в согласии с Сен-Сиром, он окружил бы Витгенштейна и заставил бы Ригу пасть перед Макдональдом.

С другой же стороны, в Москве он мог атаковать дворянство в его собственных владениях, затронуть его древнюю честь. Дорога к этой столице была более коротка, представляла меньше препятствий и больше ресурсов. Великая русская армия, которой он пренебрегать не мог, которую он должен был истребить во что бы то ни стало, находилась там, так же как и все шансы выиграть сражение, как и надежда потрясти нацию, поразив ее в самое сердце в этой национальной войне.

Из этих проектов наиболее возможным представлялся ему последний, несмотря на позднее время года. Между тем история Карла XII постоянно находилась у него перед глазами. Но не та, которую написал Вольтер и которую Наполеон отбросил с досадой, считая ее романтичной и неверной, а дневник Адлерфельда. Его он читал постоянно, но и это чтение не остановило его. Сравнивая обе экспедиции, он все же находил тысячу различий и придирался к этому. Никто не может быть судьей в своем собственном деле! И к чему может служить пример прошлого, когда в этом мире никогда не встречается ни двух людей, ни двух вещей, ни двух положений совершенно одинаковых? Во всяком случае, в этот период времени имя Карла XII часто срывалось с его уст.

Однако известия, получаемые со всех сторон, возбуждали его пыл, так же как это было в Витебске. Его лейтенанты, по-видимому, сделали больше его. Битву при Могилеве, Молодяне, Валутиной горе были настоящими правильными сражениями, где Даву, Шварценберг и Ней вышли победителями. На правом фланге его операционная линия, по видимому, была защищена; перед ним убегала неприятельская армия, а на левом фланге, в Словне, 17 августа Удино, герцог Реджио, притянув Витгенштейна в Полоцк, подвергся там нападению. Атака Витгенштейна носила очень ожесточенный характер. Он потерпел неудачу, но все же сохранил свою наступательную позицию. Сен-Сир заменил его в командовании этой армией, состоявшей приблизительно из 30 тысяч французов, швейцарцев и баварцев. На следующий же день этот генерал, которому нравилось быть единственным и главным командиром, воспользовался этим обстоятельством, чтобы померяться силами с врагом. Но он сделал это хладнокровно, заранее все взвесив, как это было свойственно его натуре. С рассвета и до пяти часов вечера он морочил неприятеля, предлагая ему заключить соглашение для уборки раненых с поля битвы, а затем обманул его притворным отступлением. В то же время он втихомолку собирал своих воинов и, расположив их тремя колоннами к атаке, спрятал их за деревней Спас и окрестными холмами.

К пяти часам все было готово. Витгенштейн заснул, и тогда Сен-Сир дал сигнал к атаке. Тотчас же артиллерия сделала залп и колонны бросились в атаку. Захваченные врасплох, русские напрасно старались держаться.

Прежде всего уступил натиску левый фланг, затем центр обратился в бегство. Они бросили тысячи пленных, двадцать пушек, поле битвы, усеянное ранеными, и прекратили свои наступательные действия. Сен-Сир же на самом деле был слишком слаб и потому мог только делать вид, что наступает, чтобы лучше защищаться.

Во время этого короткого, но ожесточенного и кровавого столкновения правый фланг, опиравшийся на Двину, проявил очень упорное сопротивление. Пришлось взяться за штыки под градом картечи. Все это удалось, но когда оставалось, по-видимому, только преследовать бежавшего неприятеля, вдруг все повернулось в другую сторону. По одной версии, русские драгуны, по другой — кавалергарды рискнули ринуться в атаку на одну батарею Сен-Сира. Французская бригада, которой поручено было поддерживать эту батарею, сначала выступила вперед, потом вдруг повернулась спиной и побежала мимо наших пушек, из которых поэтому нельзя было стрелять. Русские прибежали туда же, вперемежку с нашими. Они зарубили наших канониров, повалили пушки и с такой силой набросились на наших кавалеристов, что обратили их в бегство, и те в полном беспорядке бежали мимо своего генерала и его главного штаба, который они смяли и опрокинули. Генерал Сен-Сир вынужден был бежать пешком. Он спрятался в глубине оврага, пока не промчался вихрь. Русские драгуны уже почти достигли первых домов Полоцка, когда быстрый и ловкий маневр Беркгейма и 4-го французского кирасирского полка прекратил, наконец, эту стычку. Русские исчезли в лесах.

На другой день Сен-Сир распорядился их преследовать, но единственно только для того, чтобы произвести разведку, подтвердить победу и еще более извлечь из нее пользу. В течение двух последних месяцев, до 18 октября, Витгенштейн оставлял его в покое. Со своей стороны, и французский генерал только ограничивался тем, что наблюдал за неприятелем и поддерживал сношения с Макдональдом, держал связь с Витебском и Смоленском, стараясь в то же время укрепить свою позицию в Полоцке и главным образом находиться там.

В стычке 18 августа были ранены четыре генерала и много офицеров. Между генералами находились и баварцы Деруа и Либень. Оба умерли 22 августа. Они были ровесники, из одного полка, и оба участвовали в одних и тех же войнах. Они почти одинаковым шагом продвигались вперед по пути своей блестящей карьеры, которую завершила достославным образом одна и та же геройская смерть, в одной и той же битве. Так как ни жизнь, ни смерть не могли их разлучить, то их не захотели разлучать и теперь и потому положили в одну могилу.

Получив известие об этой победе, император послал генералу Сен-Сиру маршальский жезл. Он предоставил также в его распоряжение много орденов и впоследствии одобрил большинство предложенных им повышений.

Несмотря на эти успехи, решение идти дальше Смоленска было слишком опасно само по себе, и поэтому Наполеон не мог решиться на это один. Ему нужно было, чтобы другие побудили его к этому. После битвы у Валутиной горы утомленный корпус Нея был заменен корпусом Даву. Мюрат, как король и зять императора, должен был командовать им по его приказанию. Ней покорился этому не столько вследствие уступчивости, сколько вследствие сходства характеров, так как они оба отличались одинаковой горячностью.