Луиза Гладышева - Нива жизни Терентия Мальцева

• Название: Нива жизни Терентия Мальцева
• Автор: Луиза Гладышева
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1986

Художественно-документальная повесть о дважды Герое Социалистического Труда, делегате семи партийных съездов, депутате Верховного Совета РСФСР, почетном академике ВАСХНИЛ, лауреате Государственной премии СССР колхозном полеводе Терентии Семеновиче Мальцеве, несомненно, затронет сердце каждого, кто ее прочитает.

Книга адресована широкому кругу читателей.

---

Нива жизни Терентия Мальцева

ОТ АВТОРА

В прекрасной домашней библиотеке Терентия Семеновича Мальцева среди редких изданий есть книга английского доктора медицины Говарда П. Киннарда «Русский крестьянин». На титульном листе значится: «С.-Петербург, 1908 г.».

Автор, достаточно наблюдавший жизнь и быт крестьянства России, с горечью спрашивает:

«Но когда же крестьяне окажутся способными… принять участие в обсуждении дел своей страны и широко воспользоваться образованием, просвещением, всем, что ведет к умственному прогрессу?»

Не найдя ответа, он цитирует анонимного французского автора «Секретных мемуаров двора Екатерины II»:

«Если, как это полагают некоторые, французской революции суждено распространиться по всему земному шару, то, наверное, можно сказать, что в Россию она проникнет позднее, чем во все другие страны…»

«Знаменательные слова, сказанные ровно сто лет тому назад, — замечает Говард Киннард. — К чему же приводит сравнение этих, высказанных сто лет тому назад, утверждений с настоящим положением? Одно достоверно, что массы, т. е. громадное большинство русских крестьян, совершенно не способны взять на себя какую-нибудь ответственность, связанную с управлением страной. Их еще нужно образовать, превратить их в обыкновенных интеллигентных людей, привить им понятие о человеческом достоинстве».

…Просторный деревенский дом в селе Мальцево Шадринского района Курганской области. Тихо в комнате. За письменным столом склонился над бумагами человек. Ему девяносто лет. В тринадцать лет он уже помогал отцу справлять крестьянскую работу. Значит, и о нем писано в «Русском крестьянине»…

Великий Октябрь, Советская власть, колхозный строй дали возможность в полной мере раскрыться таланту земледельца, ученого, государственного человека. И в канун шестидесятилетия нашей революции в колхозе «Заветы Ленина» состоялось торжественное открытие бронзового бюста дважды Героя Социалистического Труда, делегата семи партийных съездов, депутата Верховного Совета РСФСР, почетного академика ВАСХНИЛ, лауреата Государственной премии, колхозного полевода Терентия Семеновича Мальцева.

В те несколько минут жаркого июньского утра, когда он шел от своего дома к площади через живой коридор рукоплещущих ему дорогих и близких людей, он повторил снова весь свой жизненный путь. Он шел по земле, политой соленым потом отца, деда и прадеда, по земле, на которой родила его мать. На этой земле он вырастил немало хлеба, служению ей и народу посвятил свою жизнь. И от волнения не находил слов, чтобы выразить благодарность партии и правительству, колхозникам за помощь и поддержку, за пережитые вместе трудности и за счастье видеть благодатные результаты поисков и труда. И когда разнеслись по площади торжественные звуки Гимна Советского Союза и с бронзового бюста упало белое полотнище, он провел ладонью по влажным глазам и низко, в пояс, поклонился собравшемуся народу.

ТЕРЕНТИЙ — КРЕСТЬЯНСКИЙ СЫН

Первое воспоминание о детстве — мать. Она лежит на лавке в переднем углу и манит его к себе. Голос у матери слабый, жалостливый. Тереше два года и десять месяцев, он не понимает, почему у матери влажные и соленые ладони! Мальчик прячет в них свое лицо и затихает. Он ждет: сейчас войдет в избу отец и мать сразу засмеется и встанет. Но отец не идет и не идет с поля: хлеб поспел, вся деревня жнет. Избу заволакивают густые сиреневые сумерки. Мать что-то шепчет и прижимает его к груди…

У бабушки Анастасии Федотовны, матери отца Тереши, было три сына. Старший, Максим, остался после смерти мужа, Абрама Васильевича, десяти годков, Семену минуло пять, а Иван народился, когда семья уже осталась без кормильца.

— Сколь ни горюй, а хозяйство правь, — вздохнула тяжко вдова, и после этих слов никто не слышал от нее ни жалоб, ни стонов. Мужики в поле, и она в поле. Пашет, боронит, косит. Женщины с серпами выходят — она поперед всех на своей полосе. И дольше всех не гаснет лучина зимними вечерами в окнах вдовьей избушки: то полотно ткет, то на кроснах половики выкладывает, узор к узору. Подрастают сыновья, ладные, справные. Довольны старики в общине:

— Ребята у Федотовны труда не гнушаются, от веры не отходят и бога не гневят.

Федотовна же будто клятву дала остаться вдовой, не дать сынов в обиду чужаку: ни с чем покидали ее избу сваты.

Сыновья тем временем в силу входили. Максим в поле за хозяина управлялся. А случалось на кулачки подраться — один в кругу оставался, соперники не выдерживали боя. Без усилий приподымал он телегу, груженную снопами, и переставлял из колеи в колею. Дивились в селе богатырству его. Семен хотя и уступал старшему брату, но тоже был десятка не робкого, и силушкой природа не обделила. А нрав дала крутой. Быстро серчал Семен, от обиды в лице менялся, не разговаривал по нескольку дней. Потом отходил и зла не держал. Сосед-богатей Никифор Мальцев, нанимавший Семена с подростков в батраки, относился к нему уважительно.

Трескучие зимы сменялись голубыми веснами, короткое лето уступало осени, и не заметила вдова, как все невеликое хозяйство взяли в руки Максим, Семен и меньшой Иван. Только березовый колок их, где пашня и покос, так и остался «Федотовым».

Максима, как главу семьи, в армию не взяли. Но в тысяча восемьсот семьдесят седьмом году пришел черед служить Семену, исполнился ему тогда двадцать один год. Служба выпала нелегкая — в Туркестанском краю. Вдоль Тобола, потом вверх по Иртышу, а от Семипалатинска до Ташкента сухими степями, безводными пустынями вели пешком новобранцев. Видел Семен тучные стада баев и худые кибитки пастухов, прекрасные сады и голодных, в лохмотьях детей. Доброе его сердце заходилось от жалости: видно, и в теплой благодати хорошо живется только богатым.

Через восемь долгих лет вернулся в родительский дом артиллерист-бомбардир Семен Абрамович Мальцев и не застал в живых старшего брата. Умер Максим в одночасье от неведомой болезни, оставив жену с двумя малыми детьми. Все в одной избе по разным углам: постаревшая, будто осевшая вместе с бревенчатыми стенами мать, вдова Максима с сиротами, Иван с молодой женой. За старшего в большой семье стал Семен. В тот же год и женился. Друг по военной службе Дорофей привез себе невесту издалека, за сорок верст, из села Барабы. Приглянулась Семену подружка Дорофеевой невесты — Васса. Высокая, статная, чернобровая, с васильковыми глазами, кроткого и доброго нраву. Из бедной семьи была Васса и не побоялась войти в такой же бедный дом.

Привольно раскинулась родная деревня по-над берегом речки Большой Канаш, огородами — к воде и к проселочной дороге, окнами — в широкие улицы. Избы — пятистенники, крестовые… У богатых старообрядцев дома построены «по-долгому» — все под одной крышей: и жилье, и конюшни, и амбары. В деревне триста дворов и чуть ли не каждый хозяин с хозяйкой да детьми чем-нибудь, кроме хлебопашества, занимаются: кожевенным или шубным делом, тканьем, маслоделием, пимокатным промыслом. Выпаханы земли, хлеба дают лишь на прокорм. Вот и не разгибают спин над ткацкими станками бабы, задыхаются в ядовитом чаду красилен мужики. Невелик доход, а все же деньги…

Истосковались у Семена руки по крестьянской работе, надеялся сообща с Иваном направить хозяйство, хоть мало-мальски выбраться из нужды. Да вздумал Иван отделиться, жить своей семьей, и осталась у Семена после раздела одна лошадь. Случился в ту весну тысяча восемьсот девяносто первого года в Мальцево большой пожар, много домов погорело. И у Семена сгорела изба и все, что было на худеньком подворье. Молча собрал он обгоревшие горшки, чугунки, горсть старых гвоздей, посмотрел на женщин:

— Будет голосить-то! Жить все одно надо, избу рубить будем.

Придавила нужда, еле-еле поставили плохонькую избенку. Жили надеждой на урожай, все чаще смотрели на небо: не появится ли дождевая туча. Молились, просили бога. Но дождей в то лето не выпало, чахлые посевы выжгло зноем. Ни хлеба, ни корма скоту. Пала единственная лошадь. В безнадежности хватался Семен за любую работу: батрачил, дрова рубил по найму, землю копал — только бы спасти семью от голода. Работник один, а ртов много. И братовы малолетки, и свои дети пошли. Сначала дочь, потом два сына родились друг за другом. И умирали так же.

Четвертого, в холодный предзимник, родила Васса сына. По обычаю старообрядцев, нарекли его на восьмой день по святцам Терентием, а через месяц крестили.

— Выживи, мой единственный, кровиночка моя, — шептала ослабевшая, исхудавшая Васса, — весна скоро, дотянем, а там и поправимся…

— Ну, мужик, становись на ноги, — шумел радостно Семен, входя в избу, — пахать, сеять пора!