Юрий Куранов - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Юрий Куранов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1984

В сборник известного русского прозаика Юрия Куранова вошли повести и рассказы разных лет. Время действия их — война, послевоенные годы и наши дни. Лирическая интонация, характерная для творческой манеры писателя, пронизывает повесть о нелегком военном детстве «Облачный ветер», повесть в письмах, своеобразное признание в любви — «Дом над Румбой», рассказы, связанные сюжетом с Псковщиной, с пушкинскими местами.

Не только люди, но сама природа русской земли у Юрия Куранова живет своей одухотворенной жизнью.

---

Лес кончился, и Андрей вышел тропою к реке, вдоль всего берега которой километра на два были срезаны косами травы. И пахло густо, пьяно, словно табаком. Бригада уже расходилась по берегу с граблями. Андрей прошел к кострищу, где со вчерашнего дня лежали возле пустого черного котла грабли, и тоже отправился ворошить сено.

Потом ждали, когда сено просохнет от росы. Сидели на берегу, купались в реке. Андрей выкупался дважды, ныряя до самого дна, где зацепилась под берегом коряга и висела и двигалась в воде как сом. Пошли сгребать. Мать и Андрей становились с разных концов валка и гребли друг другу навстречу. Встречались. Мать смотрела Андрею в лицо, но ничего не говорила.

В полдень, под зноем солнца и душным ветром из-под тучи, взялись метать стога. По двое брали носилки — два длинных шеста, поддевали копны с земли, а парнишек ставили на стоговище.

Тут и вышла из лесу Светлана.

Светлана зашла с дальнего края, откуда Нинка Игнатьева со своим десятилетним Колькой таскали копны к стогу, который метал Андрей. Нинка была низенькая, объемистая, с большим животом, огромной вислой грудью и с могучими руками пахаря. Она с копною шла твердо босиком по стерне, ступала коротко прямыми толстыми ногами, а Колька семенил сзади, и приседал, и подгибался, словно выпрашивал чего-то. Светлана подошла к Кольке сзади, отобрала носилки и, крепко взявшись за рукоятки шестов, понесла сама с Нинкой, тоже ступая твердо, но порой чуть приседая.

Возле стога развернули носилки боком и свалили сено Андрею под ноги. Андрей оглянулся и улыбнулся Светлане.

— Бог помочь, — сказала Светлана и тоже улыбнулась.

— На бога надейся, а сам не плошай, — усмехнулся Андрей.

— Работай, работай, да приворовывай, бог и окажет помочь, — засмеялась Нинка.

Жара тяжелела. В жаре гремели оводы. Овод ударил Светлану в щеку и упал под ноги. Второй ударил в спину и сел на кофту, и слышно было, как он пополз по спине. Назад шли медленно, глубоко вдыхали густой, жаркий воздух. Отдыхали. Нинка ступила прямо в шмелиное гнездо, охнула и отскочила и села на землю. Шмели, золотые, прозрачные, толстые, зло расползались по земле, словно для разбега, и один за другим взлетели как с аэродрома.

Нинка обеими руками высоко подняла свою мясистую ногу и разглядывала подошву напряженно, будто сквозь очки.

— Смотри, улетишь, — крикнул издали какой-то парень.

— Улечу, так недалече, — усмехнулась Нинка, нашла в пальце крошечное вороное жало, выхватила его и бросила в траву. — Ишь, пропадинка, — усмехнулась она, — прохватил, аж до печенок.

Принесли вторые носилки. Опять развернулись у Андрея за спиной, и Светлана кинула ношу ему под самые ноги, под колени, Андрей оступился и спиной упал в сено. Светлана захохотала, схватила охапку и бросила Андрею в лицо. Андрей вскочил, поймал ее за плечи и повалил и забросал сеном. Все вокруг хохотали.

— Ты посмеши ее, посмеши, — крикнул кто-то издали.

— Похватай, похватай, — сказала Нинка, — здоровше будет.

Назад шли, волоча шесты по лугу.

— Вы такая беременная, а работаете, — сказала Светлана, отдышавшись.

— Какая я беременная, у меня уж пятеро ребенков.

— А живот?

— Я ведь всегда такая утробистая, — сказала Нинка с достоинством. — В животе ведь у бабы вся сила-то. Мужик-от меня знаешь, как любит.

Мужик ее, тоже маленький, коренастый, прямоногий, стоял на соседнем стогу и вершил его. Он был уже высоко, почти над лесом. Он был бригадир и время от времени озирал оттуда весь покос. Лицо у него было рыжее, пожилое и постоянно счастливое, будто он только что испил чистой холодной воды. Принесли третьи носилки, и опять Светлана свалила их Андрею под ноги. Но Андрей отскочил и погнался за ней по всему сенокосу. Она убегала, оглядываясь и сверкая глазами, убегала крупными шагами молодой счастливой рыси. Все смеялись и выходили из-за стогов.

— Ты пошагистее, пошагистее, — кричали женщины.

Андрей нагонял.

— Чего забуксовала, как заяц на березе, — кричали парни.

— Поступывай, поступывай, — говорила мать, ласково глядя со стороны.

— Потрогай, потрогай, глядишь и в женушки пойдет, — говорил со своего стога Игнат.

— Здоровше будет, — говорила Нинка и тоже ласково смотрела на Светлану.

Вернулись к стогу. Андрей на гигантские деревянные вилы, на три поседевших от времени зуба, подцепил сразу всю копну с носилок, поднял над собой, постоял, как под тучей, и с силой швырнул на стог парнишке, так что свалил было того с ног.

Наклали новые носилки. Уже близко подошли к стогу, когда Андрей поддевал с чьих-то других носилок огромную копну. Он присел, натужился, и ворох сорвался, Андрей не устоял, прянул спиной. Вилы высоко взметнулись, и что-то длинной черной лентой полетело с вил над покосом, «Змея!» — раздалось со всех сторон. И все кинулись на змею, Нинка бросила носилки и тоже побежала. Змея ударилась в землю и легко, как по маслу, заскользила к берегу. Мать крупными сухими прыжками гналась за змеей. Она несколько раз наклонялась, норовя ухватить змею за хвост, но никак не могла изловчиться. Змея гибко скользнула с берега и ушла в воду.

Светлана подбежала, когда змея уже плыла к тому берегу, бережно держа над водой маленькую поблескивающую голову. Кто-то сгоряча кинулся за ней в реку.

— Что вы? — крикнула Светлана. — Ни в коем случае. Что вы сделаете с ней в воде?

Парень поплавал, поплавал, нырнул и вышел на берег. К Светлане подбежал какой-то парнишка и быстро стал объяснять:

— За ней гонятся, а она ускоками, ускоками и в реку, как карась.

От костра, где уже давно что-то варили и месили две пожилые колхозницы, позвали к обеду.

Обедали под смородинами, под густым светом налитых красных ягод, и ели похлебку большими деревянными ложками. Светлане тоже дали большую долбленую ложку, и Светлана ела, смотрела на ложку и думала: «Как же, пишут в книжках, такими ложками отцы за столом проказников по лбу бьют? Убить ведь можно». Потом ели вареную баранину. Баранина была мягкая и ласково таяла во рту.

Туча к полудню еще взросла, усилилась и чем-то стала похожей на Нинку. Туча стояла тихо, только подавала глухим жаром, и от нее все время как саранча шли и шли из леса комары. Светлана поела, встала, оправила юбку, поблагодарила и пошла: «Мне по своим делам».

Вечером Андрей шел с покоса домой. На лесной поляне он увидел Светлану. Глубоко утонув в поляне мха, она спала лицом вверх, подложив ладони под голову и свободно вытянув ноги. Лицо ее было залито зеленым светом вечерней листвы. Андрей постоял, глядя на нее, и, осторожно ступая, как бы боясь колыхнуть поляну, пошел своей дорогой.

— Андрей, — окликнула его Светлана.

Андрей замер и оглянулся.

Светлана приподнялась на локте и смотрела на него.

Мать сидела за столом и ела борщ. Налит был борщ в большое зеленое блюдо, и рядом лежали две ложки. Светлана и Андрей тоже сели за стол, стали есть вместе с матерью.

Поели.

Мать взялась за свое вязанье.

— Дайте, пожалуйста, и мне пряжи, — сказала Светлана, — я тоже что-нибудь свяжу. Ну хотя бы рукавицы Андрею на память.

— Или умеешь вязать? — удивилась мать.

— А отчего же не уметь. Я все умею, — сказала Светлана и улыбнулась.

— Вяжи, — сказала мать ласково, достала из шкафа пряжу, спицы, и обе устроились на лавке возле окна.

— Сходи, Андрей, на починок, — сказала мать, — поговори там с Нинкой, пусть завесит полога для них-то. Скоро ведь придут уж.

Андрей вышел и остановился на крыльце. Он слышал, как мать после долгого молчания спросила:

— Тебе нравится Андрей?

— Нравится. Хороший парень.

— Он ведь ни одной девушки еще не видывал.

Светлана улыбнулась.

— Из всех-то сыновей он у меня самый твердый. Мало что младший.

Светлана вязала.

Мать посмотрела в окно.

— Крутить ее начало, перевалу-то. Зачумела.

Туча медленно дыбилась в сумерках, но стояла на месте. Иногда ее пусто распахивало изнутри огнем, но грома не было. Казалось, что туча оседает, но верхний край ее рос.

— Выходи, Светлана-матушко, за него, за Андрюшу, замуж. Где парня найдешь покладистей? И сам собой, и умом — голова. А любить будет — не отступится.

Светлана улыбнулась. Она смотрела вниз на вязанье, наклоняла голову и как бы прятала глаза.

— Чего ходить вокруг да около? — сказала мать. — Все ведь ясно у вас. Я ведь мать — вижу.

Светлана подняла голову и посмотрела на мать спокойными веселыми глазами и опять улыбнулась.

Они долго еще сидели и вязали свои вязанья и слушали, как за стеной шумит крапива и где-то над окошком устраиваются на ночь воробьи, а по крыше, по коньку, ходит кошка и не то крадется куда-то, не то просто смотрит на звезды.