Астрид Линдгрен - Линдгрен А. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 2: Суперсыщик Калле Блумквист [ Суперсыщик Калле Блумквист; Суперсыщик Калле Блумквист рискует жизнью; Калле Блумквист и Расмус; Расмус, Понтус и Глупыш]

• Название: Линдгрен А. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 2: Суперсыщик Калле Блумквист [ Суперсыщик Калле Блумквист; Суперсыщик Калле Блумквист рискует жизнью; Калле Блумквист и Расмус; Расмус, Понтус и Глупыш]
• Автор: Астрид Линдгрен
• Издательство: Текс, Азбука, Терра
• Жанр: Детская фантастика
• Год: 1997
• ISBN: ISBN 5-7684-0461-9

Без издательской аннотации.

Содержание:

Суперсыщик Калле Блумквист

Суперсыщик Калле Блумквист рискует жизнью

Калле Блумквист и Расмус Расмус

Понтус и Глупыш

---

— Ты прыгнешь в лодку или нет? — беспокоилась Ева Лотта. — Я хочу уехать отсюда, это единственное, чего я сейчас хочу.

Она сидела на корме рядом с Расмусом. И она больше всех жаждала уехать отсюда. Каждая минута была дорога — она это знала. Она отлично представляла себе, в каком диком отчаянии был после их побега Петерс, и знала, что он в конце концов приложит все силы, чтобы их схватить. Надо было торопиться — они все это знали. Знал это и Калле. Он больше не мешкал. Ловкий прыжок — и он в лодке, где Андерс уже сидел на веслах.

— Порядок, — сказал Калле. — Теперь мы готовы.

— Да, теперь все готово, — сказал Андерс и начал грести. Но тут же опустил весла и сделал сердитую гримасу. — Дело в том, что я забыл свой фонарик, — объяснил он. — Да, да, да, знаю, я растяпа. Но забрать его надо, это отнимет лишь несколько секунд.

Спрыгнув на берег у скалы, с которой они ныряли, он исчез.

Они ждали. Сначала довольно терпеливо. А немного погодя уже нетерпеливо. И только один Расмус сидел непоколебимо спокойный, играя пальцами в воде.

— Если он сейчас же не придет, я закричу, — пригрозила Ева Лотта.

— Он наверняка нашел птичье гнездо или что-нибудь в этом роде, — угрюмо сказал Калле. — Эй, Расмус, беги и скажи Андерсу, что лодка отходит.

Расмус послушно спрыгнул на берег. Они увидели, как он резвыми козьими шажками поднимается по скале и исчезает.

Они ждали. Ждали и ждали, не спуская глаз с вершины скалы, где должны были вынырнуть исчезнувшие Андерс и Расмус., Но никто не появлялся. Скала казалась пустынной, словно там никогда не ступала нога человека. По-утреннему бодрый окунь выпрыгнул вдруг из воды совсем рядом с лодкой, а вдоль побережья слабо шелестел тростник. Кругом было тихо. «Зловеще тихо», — подумали вдруг они.

— Что они там делают? — забеспокоился Калле. — По-моему, надо пойти и посмотреть.

— Тогда пойдем вместе, — заявила Ева Лотта. — Я не могу сидеть здесь и ждать. Я просто не выдержу.

Калле пришвартовал лодку, и они спрыгнули на берег. И побежали вверх по скале, следом за Андерсом. И следом за Расмусом.

Внизу, в расселине, стоял шалаш. Но не видно было ни души, не слышно было голосов. Только жуткая тишина…

— Если это обычная выдумка Андерса, — сказал Калле, залезая в шалаш, — я его убью…

Но больше Калле не сказал ни слова. Ева Лотта, которая шла сзади, в двух шагах от него, услышала лишь полусдавленный крик и в диком отчаянии закричала:

— Что случилось, Калле, что случилось?

В ту же секунду она почувствовала твердую руку на своем затылке и услыхала хорошо знакомый голос:

— Ну, накупалась, маленькая ведьма, а?

Там стоял Никке с багровым от злости лицом.

А из шалаша вышли Блум и Сванберг. (Инженера Петерса с ними не было.) Они вели трех пленников, и у Евы Лотты на глаза выступили слезы, когда она их увидела. Теперь конец. Все пропало. Все было зря. С таким же успехом можно было зарыться в мох и сразу умереть. У нее сжалось сердце, когда она увидела Расмуса. Он был совершенно вне себя и делал отчаянные попытки освободиться от кляпа, которым ему замкнули рот, чтобы мальчик не кричал. Никке поспешил ему помочь, но это не вызвало ни капли благодарности у Расмуса. Как только изо рта у него вытащили кляп, он сердито плюнул в сторону Никке и закричал:

— Ты дурак, Никке! Фу, балаболка! Какой же ты все-таки дурак!

Это было отступление, полное горечи. «Закованные в цепи беглые в джунглях на обратном пути к Дьявольскому озеру должны были чувствовать себя примерно так же», — думал Калле, сжимая на ходу кулаки. Право, это был настоящий караван беглых рабов. Они были связаны одной веревкой — он, Андерс и Ева Лотта. Рядом с ними шел Блум, самый отвратительный из всех надсмотрщиков на свете, а замыкал шествие Никке. Он нес Расмуса, который не переставая повторял, что Никке ужасный дурак. Сванберг в весельной шлюпке со всем их снаряжением плыл к лагерю киднэпперов.

Никке был явно в жутком настроении. Ведь он должен был бы радоваться тому, что возвращается к Петерсу со своей драгоценной добычей. Но если он и радовался, то тщательно это скрывал. Идя следом за пленниками, он все время бранился.

— Безмозглые детеныши! Какого черта вы взяли лодку? Неужели вы думали, что мы этого не заметим, а? И если уж вы взяли лодку, так зачем тогда остались на острове, идиоты вы этакие?

«Да, почему мы это сделали? — горестно думал Калле. — Почему не переплыли на большую землю еще вчера вечером, даже если Расмус устал, шел дождь и было темно? Почему не убрались с острова, пока еще было время? Да, Никке прав: мы круглые идиоты! Но странно, однако, что именно он упрекает нас за это».

Никке и вправду, казалось, не очень радовался тому, что детей схватили.

— Я теперь не думаю, что киднэпперы добрые, — сказал Расмус.

Никке не ответил, он лишь злобно уставился на него и продолжал браниться:

— И зачем вы взяли эти бумаги, а? Вы, два дурака с овечьими мозгами, на что вам эти бумаги?

«Два дурака с овечьими мозгами» не ответили ни слова. Молчали они и позднее, когда то же самое спросил у них инженер Петерс.

Они сидели каждый на своем диване в домике Евы Лотты, удрученные так, что даже не в силах были бояться Петерса, хотя он делал все, чтобы их запугать.

— Это дела, в которых вы ничего не смыслите, — сказал он, — и нечего было встревать. Всем вам будет худо, если вы не скажете, что сделали с бумагами профессора вчера вечером. — Уставившись на них своими черными глазами, он зарычал: — Ну! Выкладывайте! Что вы сделали с бумагами?

Они не отвечали. Казалось, это был верный способ привести Петерса в ярость, так как он внезапно набросился на Андерса, словно собираясь убить его.

— Где бумаги? — кричал он. — Отвечай, не то я тебе шею сверну!

Тут в разговор вмешался Расмус.

— Ну и дурак же ты, — сказал он. — Андерс вообще не знает, где бумаги, про это знает только Калле. «Пусть лучше только один человек знает об этом», — говорит Калле.

Петерс отпустил Андерса и взглянул на Расмуса.

— Вот как! — произнес он и повернулся к Калле. — Насколько я понимаю, ты, верно, и есть Калле. А теперь послушай, мой дорогой Калле! Даю тебе час на размышление! Один час, и ни секунды больше. А потом с тобой случится большая неприятность, какой еще не случалось с тобой за всю твою жизнь, понятно тебе?

Калле пытался сохранить такую же независимую позу, какую знаменитый сыщик Блумквист всегда принимал в подобных ситуациях.

— Не пытайтесь меня запугать, этот номер не пройдет. — И тихо добавил самому себе: — Я и так уж напуган дальше некуда!

Петерс зажег сигарету, его пальцы дрожали. И прежде чем продолжить свою речь, он испытующе посмотрел на Калле:

— Интересно, хорошо ли ты соображаешь! И можно ли с тобой говорить серьезно! Если да, то, пожалуйста, призови на помощь всю свою смекалку. Тогда ты, быть может, поймешь, о чем идет речь. Дела обстоят так. По известным причинам, которые я не собираюсь тебе объяснять, я попал в скверную историю. Теперь я не в ладах с законом и, если только останусь в Швеции, меня ожидает пожизненное заключение. Поэтому я не собираюсь оставаться здесь ни на минуту дольше, чем требует необходимость. Я должен отправиться за границу, а бумаги эти захватить с собой. Ясно? Ты, верно, не глуп и поймешь, что я на все пойду, только бы заставить тебя сказать, где они.

Калле кивнул. Он очень хорошо понимал, что Петерс ни перед чем не остановится. И еще он понимал, что он сам, возможно, будет вынужден сдаться и выдать тайну. Ну как он, мальчишка, сможет противостоять такому противнику, как Петерс?

Но ему дали час на размышление, и он хотел им воспользоваться. Он и не думал сдаваться, пока не взвесит все шансы.

— Я подумаю, — коротко ответил он, и Петерс кивнул головой.

— Хорошо, — сказал он. — Час на размышление. И призови на помощь весь свой разум, если он у тебя есть!

Он вышел, и Никке, который все это время с угрюмым видом слушал разговор Петерса с мальчиком, проводил шефа до двери. Но когда Петерс вышел, Никке вернулся назад и подошел к Калле. Он больше не казался таким озлобленным, каким был все это утро. Почти умоляюще посмотрев на Калле, он тихим голосом произнес:

— Ты ведь можешь сказать шефу, где эти бумаги, а? Чтобы положить конец всем бедам. Сделай это, а? Ради Расмуса, а?

Калле промолчал, и Никке ушел. В дверях он обернулся и печально посмотрел на Расмуса.

— Я вырежу тебе еще одну лодочку из коры, — пообещал он. — Она будет гораздо больше…

— Не надо мне никакой лодочки, — безжалостно отрезал Расмус. — Теперь я вижу, что киднэпперы совсем не добрые.

И вот дети остались одни. Они слышали, как Никке повернул снаружи ключ в дверях. А потом они больше ничего не слышали, кроме шума ветра, раскачивающего макушки деревьев в лесу.