Анастасия Галатенко - Нф-100: Адам в Аду

• Название: Нф-100: Адам в Аду
• Автор: Анастасия Галатенко
• Жанр: Научная Фантастика

Золотой век бессмертия остался в прошлом. Заветная мечта человечества обернулась кошмаром. Бессмертие, консервирующее личность, оказалось клеткой для человеческой души. На него наложен строжайший запрет. Бессмертие превратилось в лейбл, в произведение искусства, в ценник. А также в предмет пристального интереса ученых. Они ищут выход из клетки. Как и те, кому пришлось воскреснуть обреченными на бессмертие в механическом теле торговой марки Adam.

---

-- Веня?

Холодные пальцы на его кисти. Кривцов тряхнул головой. Темнота отступила. Мельтешение прошлого перед глазами ушло. Перед ним сидела Жанна и с беспокойством глядела на него.

-- С вами все хорошо?

-- Да, -- ответил он. -- Похоже, что в этот раз -- да.

Домой. Слишком тяжелый день. Слишком много людей. Слишком много воспоминаний.

Надо было успокоиться. Отдышаться. Сосредоточиться. Он не справлялся одновременно с настоящим и прошлым.

"Прошлого нет", -- изрек голос. -- "Сущее существует во взвеси настоящего".

-- Это так, -- подумалось Кривцову. Он вышел на улицу и поежился -- начиналась зима.

9. Ро

Ро было страшно.

Страшно было не умирать -- умирать было просто. Страшно было оказаться где-то за пределами привычного уютного мира. Удастся ли вернуться?

"Слабак."

Каждый день он видел упрямство в глазах Бунтаря. Тот наверняка ухватился бы за эту возможность руками и ногами. Гораздо проще бежать из тюрьмы, когда ты весом меньше двух килограмм и умещаешься в дамской сумочке. Если, конечно, будет гарантия, что потом ты снова обретешь все остальное.

Остаться здесь? Пусть он бежит. Пусть он живет.

Ро осмотрел ненавистную каморку -- продавленный диван, мольберт, к которому он почти не прикасался в последнее время. Даже окна нет.

Интересно, ветер на синтезированной коже ощущается так же, как и на настоящей?

-- Я не могу этого сделать.

Жанна стояла за его спиной. Руки ее дрожали, лицо -- бледное, и только под глазами причудливой смесью красок легли следы бессонной ночи.

-- Я не могу, Ро.

-- Это не ты делаешь, -- ответил Ро. -- Это я сам.

Если Профессор прав, то он навсегда останется самоубийцей.

Треск холста.

-- Ты бездарь!

Удар.

-- Родион... -- голос в трубке. -- Ты должен понять...

Короткие гудки.

И снова треск. Руки сжимают что-то твердое. Нож? Нога упирается в подрамник. Хорошо склеен, зараза, но ничего, я сильный...

-- Родион!

Он оборачивается, но рядом никого. Кроме "Адама".

Недописанного, и теперь уже навсегда оставшегося таким. Тонкое лицо, раскинутые в стороны руки, мольба в глазах. Идеальных пропорций тело, объятое огнем. Огонь Ро написать не успел, но помнил его -- он почти чувствовал его у своих ног, когда прописывал выражение лица Адама.

Снова голоса. Жар снаружи и изнутри.

-- Бездарь. Ничего им не оставлю. Раз они со мной никому не нужны, то без меня -- не будут нужны тем более.

Костер. Масло и сухое дерево хорошо горят. Горит вся его жизнь.

Больше -- ничего. Только мерное гудение, монотонное, сводящее с ума. Перед глазами -- мельтешение, мозаика прошлого разбросана беспорядочно, перемешана чьей-то рукой, можно бы собрать, хотя бы попытаться, вот, кажется этот кусочек подходит к тому... Если бы не гудение...

Упустил. Не достал. А ведь, кажется, только схвати прошлое за уши, и вытянешь его, как кролика из шляпы фокусника.

Сквозь пылающий костер пробрались другие видения -- узкий коридор, лампа дневного света слепит глаза, у стен -- холсты... Зачем? Он же только что их уничтожил. Лица, одинаковые, с раскосыми глазами, одинаковые голоса.

-- Ро...

Мое имя?

Он лежал ничком. Перед глазами -- поверхность дивана. Зеленоватая, пахнущая пылью, с застарелым пятном чего-то темного. А еще -- рука. Рука лежала на краю дивана и была совсем не похожа на руки, которые он только что видел во сне.

Ро повернул голову и оглядел комнату. Большая. Светлая. Распахнутое окно, в которое светит сквозь голые ветки солнце. Холодно.

Ро поднялся, и в глазах потемнело. Он упрямо прошел к окну и подставил лицо солнцу. Облокотился на подоконник и стал следить за танцем ветвей.

Ветер холодил кожу. Подоконник был влажным от попавших на него капель недавнего дождя. В воздухе пахло осенью. Запах опьянял.

-- Ро!

Он обернулся. На пороге стояла Жанна и смотрела на него с тревогой.

-- Ро?

Ему захотелось успокоить ее. Поделиться с ней тем чувством, которое он испытывал, глядя сейчас за окно.

-- Солнце, -- он неуклюже показал рукой.

-- Да. Сегодня повезло с погодой, -- она улыбнулась и подошла к нему. -- Как ты себя чувствуешь?

-- Хорошо, -- он снова перевел взгляд за окно, в жизнь.

-- Как будто и не умирал.

Кривцова Ро совсем не помнил. Это был не слишком высокий -- не выше стандартного японского адама -- коренастый мужчина с копной давно нестриженых волос. Лет ему было около сорока, или, может, чуть больше -- волосы обильно тронуты сединой, а от углов по-младенчески голубых глаз разбегаются мелкие морщинки. Глубоко посаженные глаза смотрели внимательно, изучающе.

-- Вениамин, -- протянул он руку.

-- Родион.

-- Надеюсь, мы с вами сработаемся! Ну а результатом нашего сотрудничества будет достижение нашей общей цели -- официального разрешения бессмертия.

Ро кивнул. Почему-то хотелось отвести глаза. А еще почему-то казалось, что Кривцов испытывает то же самое.

-- Я хотел бы, Родион, -- продолжал Кривцов. -- Чтобы вы попытались освоиться в мире, в котором вы... Я имею в виду мир, куда вы собираетесь вернуться.

-- Я могу выходить из дома? -- удивился Ро.

-- Нет, конечно, -- жестко отрезал Кривцов.

-- Тогда как же я буду... осваиваться?

Кривцов указал на небольшой терминал в углу комнаты.

-- Все, что вам понадобится, есть здесь. Сеть для общения, сканер, здесь, -- он взглядом показал на большую спортивную сумку, явно набитую до отказа, -- картон и краски, чтобы вы могли писать. Если вам что-то понадобится дополнительно, скажите мне, и я постараюсь это предоставить. Сейчас наша с вами задача -- доказать, что вы способны обжиться в обществе. Мы не имеем права на ошибку, Родион.

Ро кивнул. Чувствовал он себя странно. В голове гудело, было тяжело и жарко, как будто слова Кривцова, попадая в память, начинали тлеть.

-- Напомню, -- продолжил Кривцов, -- хотя думаю, что это совершенно излишне, что вам не стоит связываться с кем-либо из прежних знакомых под своим именем. Это слишком рискованно, вам могут поверить...

Ро снова кивнул. Он почти не слышал, что говорит Кривцов. Он хотел что-то спросить, но не помнил ни одного вопроса. Он хотел, пожалуй, остаться один, но понимал, что должен вытащить из Кривцова как можно больше информации.

-- И еще, -- мягко и медленно сказал Кривцов. -- Я должен буду иногда доставать ваш кристалл из тела.

Ро вскинулся.

-- Зачем?

-- Это связано с моей научной работой, -- Кривцов внимательно посмотрел на него. -- Закон о запрете экстракции личности был принят, как вы, наверное, знаете, из-за работы Левченко. Это теоретическое доказательство невозможности существования в вашем, Родион, положении. Я, я, кажется, нашел лазейку в этой теории, но по всей форме обосновать свои выводы не успел. Сейчас мне -- нам с вами, Родион! -- нужно этим заняться.

Ро поежился. Память опять загудела, скармливая нейрокристаллу недавние воспоминания.

-- Кстати, -- вдруг вспомнил он, трогая голову рукой -- не перегрелась ли? -- Почему я -- помню? Я же перезагружался... там... и всегда просыпался, ничего не помня после... Ну, после того, как умер. А теперь -- помню.

-- Потому что ваша внешняя память не отформатировалась, как это бывает при простой перезагрузке. То, что делаете вы у себя -- очень грубая операция, цель которой -- полностью обновить тело. Ваше тело, увы, экспериментальное, это сделано для простоты -- чтобы можно было поместить в него другой нейрокристалл без долгой подготовки. Однако это не значит, что подобные механизмы нельзя обойти.

-- И вы обещаете мне, что моя память будет при мне, когда я буду просыпаться?

-- Да, полагаю, я могу это обещать.

-- Хорошо, -- сказал Ро, прикрывая глаза рукой. -- Я согласен.

-- Вот и отлично! -- по голосу Кривцова было ясно, что он доволен. -- А теперь отдыхайте.

Он вышел из комнаты. Ро вернулся к окну и подставил лицо под влажный ветер. Легче от этого не стало -- голову снова заполнил шум -- шорох ветвей, автомобильные гудки, сочные шлепки капель по подоконнику. Ро резким движением закрыл окно, задернул шторы и лег на диван.

Гудение в голове потихоньку стихало. Он снова, фразу за фразой, прокрутил в голове разговор с Кривцовым. Вроде ничего особенного от него не потребуется. Конечно, неприятно и даже как-то унизительно подставлять башку, чтобы из нее вытряхнули его личность, а потом препарировали ее. С другой стороны, уже семь лет его личность оставалась при нем, никем не потревоженная, и -- сколько раз он сам пытался от нее избавиться?

Он полежал, думая о том, как было бы хорошо заснуть. Почему разработчики не предусмотрели такой возможности?

Или это уже тревожный сигнал? Ведь электронному телу и мозгу из углеродных нанотрубок не нужно отдыхать, значит, отдых нужен -- личности? Но что тогда значит -- отдых? Небытие? И чем в таком случае он отличается от смерти?

Ро полежал еще с минуту, потом поднялся. Надо жить, по крайней мере, пока можно.

Терминал сам включился, стоило ему приблизиться.

Ро протянул руку к экрану и легко тронул иконку Сети. Тут же загудела память, подсказывая -- прошло уже семь лет тех пор, как он в последний раз сидел перед монитором. Ро тряхнул головой, стараясь избавиться от надоевшего гудения.