Илья Чернев - Семейщина

• Название: Семейщина
• Автор: Илья Чернев
• Издательство: Бурятское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1988

Илья Чернев (Александр Андреевич Леонов, 1900–1962 гг.) родился в г. Николаевске-на-Амуре в семье приискового служащего, выходца из старообрядческого забайкальского села Никольского.

Все произведения Ильи Чернева посвящены Сибири и Дальнему Востоку. Им написано немало рассказов, очерков, фельетонов, повесть об амурских партизанах «Таежная армия», романы «Мой великий брат» и «Семейщина».

В центре романа «Семейщина» — судьба главного героя Ивана Финогеновича Леонова, деда писателя, в ее непосредственной связи с крупнейшими событиями в ныне существующем селе Никольском от конца XIX до 30-х годов XX века.

Масштабность произведения, новизна материала, редкое знание быта старообрядцев, верное понимание социальной обстановки выдвинули роман в ряд значительных произведений о крестьянстве Сибири.

---

— Постой, постой! — оживившись, перебил Андрей. — Это ты зря… Я вот всю жизнь мотался… И к чему пришел?.. Сперва рыбу ловил, потом золото искал, о богатстве думал… Счастье не в богатстве, а совсем-совсем в другом.

«Ровно с батькой сговорились… оказия!» — насупился Дементей Иваныч.

— …Я о семейщине нашей много за эти годы передумал. Были мы когда-то пасынками царицы Екатерины. А вот меня на Сахалин сослали, и понял я, что и все мы пасынки самодержавия, пасынки этого строя, системы… Как бы тебе растолковать? Все… и семейщина, и все крестьянство русское. Скотина безрогая — наше имя. Ее можно в окопы гнать… на убой. За что Максим с Леферием головы свои сложили? Во имя чего? Ты это в толк возьми!

При упоминании о погибших сынах Дементей Иваныч заморгал глазами: слеза просилась наружу. Он нутром чуял правоту брата, но правоту эту принять не мог.

Помолчав, Андрей Иваныч продолжал:

— И одна дорога нам, если пасынками дальше оставаться не хотим… одна дорога — в революцию. Пусть будут хозяевами жизни, полными хозяевами… не богачи, а все, кто жизнь на своих плечах держит. Без богачей люди обойтись могут, так я думаю… Я много учился, немало перечитал книг за эти годы… пока скитался и служил. С политическими постоянно встречался. Приходилось подолгу живать с ними. — Он провел ладонью по красным щекам, покрытым густой сеткой синих жилок, грустно улыбнулся. — Видишь, я жизнь не туда истратил… Теперь под конец… настоящее дело нашел… Дай сперва с белогвардейцами расквитаться, заживем тогда! За тем и приехал домой — нечисть эту выживать… помочь… Прослышал: партизанят, за ум взялись семейские мужики. И на Амуре партизанят. Я бы, конечно, и там ввязался. Мне уж теперь ничего не страшно. Сыновья взрослые, ты сам старшего видел — студент, дорогу себе пробьют. Абрамовна тоже с голоду не умрет в случае чего… Захотелось здесь помочь, на родине, повидать вас всех. Потянуло просто.

— Помощников и без тебя хватит, — гневно вырвалось у Дементея.

— Помощников много, это хорошо, — настороженно вглядываясь в помрачневшее лицо брата, мягко сказал Андрей Иваныч и переменил разговор: — Расфилософствовался я… Отец как, скажи, сестра?.. Анисья как?

— Что ж Анисья! — расправил брови Дементей Иваныч. — Жалится на ноги, хворь пристала. Мужик никудышный, пьяница… Дочку твою Анку в Харауз давно замуж выдали. Ахимья ничего себе. Что ей: в войну с девками благодать… живет — не тужит, горя не видит, батька с «царями» своими совсем ума решился, — голос его начинал дрожать.

— То есть как это?

— Да так… сам поглядишь.

— А живет-то он как? Не бедно?

— Не так уж чтобы… — запнулся Дементей Иваныч.

— Не обижаешь? — пристально поглядел на брата амурский наезжий гость.

— Обиды от них больше видели, — выдавил с трудом Дементей Иваныч.

Погостив у сестры, Андрей Иваныч в конце Краснояра нечаянно повстречался с Анисьей.

— Андрей! — беззвучно прошептала она, не в силах перевести дух.

Почудилось ей, что перед нею стоит не живой бывший муж, а выходец с того света, пригрезившийся призрак-наважденье…

По-прежнему грузная, она горбилась, пытливо-старчески разглядывала его, отвечала односложно и безучастно.

«Чужая!» — шевельнулась у Андрея Иваныча горькая мысль, и он долго глядел вслед трясущейся прихрамывающей старухе…

7

На оборский полустанок из тайги прискакали партизанские вершники, спешились, окружили во дворе знакомого престарелого ямщика… Так Иван Финогеныч узнал о гибели дружка своего Харитона.

— Ипат-то, Ипат! — срывающимся голосом закричал он. — Уставщик, богу молельщик… Анафема, душегуб!

Гневная ярость обуяла его, задрожали длинные узловатые руки, на высоком лбу вздулась синяя жила.

— Ничего, дед! И до него доберемся, — принялись утешать его молодые партизаны.

— Ничего?.. Такого сокола подрезали… Ипатовы богомольщики!..

Спустившись с сопки, к партизанам подъехал еще один верховой — сам командир.

— В чем дело? — увидав бушующего Финогеныча, спросил он. Ему объяснили.

Командир слез с коня, положил Ивану Финогенычу руку на плечо:

— А я к тебе как раз ехал, старина… На тебя вся надежда. Видишь, парни у нас все молодые, каждый только свою деревню знает. А ты насквозь по тракту до Бичуры все кругом объездил… охотник, таежный волк… — командир улыбнулся. — Так вот я…

— Говори, — все еще не остыв, сказал Иван Финогеныч, — под пулю не подведу — хоть режь… не из той породы.

— Знаю, отец… Расходись, ребята!.. Так вот. Свези этот пакет командующему, товарищу Лебедеву. На случай, если б тебе пришлось уничтожить пакет, — белякам не давайся с ним! — на этот случай запомни и передай командующему на словах: кулацкие агенты, начетчики Нестер Брылев и Федор Яковлев расстреляны, но у нас есть подозрение еще на некоторых, мы их сейчас проверяем. Под наблюдение взят и Булычев — он совершил с отрядом налет на тугнуйских бурят… С кулацкими агентами пора кончать. Я советую Лебедеву пока отозвать Булычева в штаб: много еще людей идет за ними… Потом: наши здешние отряды готовы к решительному наступлению. Скажи, что все окрестные деревни ждут сигнала к восстанию. Запомнил? Ну да, надеюсь, ты довезешь пакет… А теперь я тебе объясню, как попасть к командующему.

Командир долго чертил прутом по земле, — опасный путь через семеновские заставы, по тракту, через села, направо, налево, в тайгу, за Хилок, в сопки.

— Эк, куда забрался! — расцвел в улыбке Иван Финогеныч и подмигнул командиру. — Найду: места знакомые. Давай пакет…

Изумление и радость первых минут сменились размеренной деловой беседой. Слишком много тревог, забот и дел было у этих опоясанных патронташами людей, чтобы предаваться воспоминаниям, расспросам, — все это казалось сейчас мелочью в сравнении с тем великим, что вершилось в хребтах, в таежной дремучей округе.

Андрей Иваныч сидел против Алдохи. Рядом сгибались, будто прижатые нависшим потолком землянки, люди в дубленых полушубках.

— Дементею я, конечно, не мог открыться, — сразу его раскусил… После Октября я вступил в партию, — говорил Андрей Иваныч. — Комитет учел, что здесь я буду полезнее… Все-таки местный житель, старый таежник.

— Охотник ты был — куды с добром… Не забыл я, — слегка улыбнулся Алдоха углами заросших губ. Нам бы таких сотенки две, делов натворили б!.. — Он обернулся к стоящему поодаль командиру. — Вот…

Командир молча кивнул головою, протянул Андрею Иванычу руку.

— Стрелок и сейчас не плохой. В тайге на Амуре среди медвежатников славился, — протягивая командиру свои документы, не без гордости произнес Андрей Иваныч. — Десятка три медведей убил, не считая разной мелочи…

— Вот только с оружием у нас… — озабоченно сказал командир.

— Не беспокойтесь, я привез свой таежный винчестер. Там в кошевке, запрятан.

— Ой и ловкий! — похвалил Алдоха.

— А вы, товарищ, в армии раньше служили? — спросил командир.

— Как же, в артиллерии. В Чите. Оттуда на Сахалин прямо приехал по милости дружков.

— А-а, история оборского деда. Так вы и есть тот самый Андрей?.. Слышал, слышал… У вас, значит, ссылка была?

— Да… Товарищи подвели. А у них не было оснований не доверять мне.

— А ты-то их видал теперь? — ввернул Алдоха.

— Видал. Справными оба значатся. Разговаривал — глаза прячут. Сейчас уж старое поминать нечего.

— Как бывшего военного, мы прикомандируем вас к штабу отряда, — снова заговорил командир. — А пока дня два отдохните.

— Ладно, — просто отозвался Андрей Иваныч. — В амурской партизанской республике меня оставляли тоже при штабе… Я был там проездом из Николаевска.

Алдоха стал делиться партизанскими новостями: —…Можа, слыхивал: пастух у братских Цыдыпка был? Разобидели его наши живоглоты кровно. Убег тожно, а теперича с семеновской бандой заявился откуда-то семейских вырезать. Это зло в нем кипит… Да только не доведется, видно… Несознательность… при чем тут я, ты, все мы… окромя тех? Раскусит поди куда Семенов ведет. Все они раскумекают, что к чему. У них ведь тоже волки и овцы, у братских.

— Раскусит! — уверенно подал голос Андрей Иваныч. — А что спарщик твой, Мамоныч?

Алдоха пренебрежительно махнул рукой: — Из избы не вылез… в отсидке по своей охоте… Своего интересу не признал при этаком деле. Богатеев забоялся.

— Да, трусоват и стар, — согласился Андрей Иваныч.

— Стар! А Пантелей Хромой не стар? А ведь тоже берданку свою зарядил. А я не стар?! Да большаков себе в начальство произвел! Большаки, они — во! Дело сробят… Скоро сам в большаки пойду с Мартьяном Алексеичем, как ты…

Андрей Иваныч будто просветлел весь.

Алдоха ровно и не приметил этого и с юным жаром продолжал: