Питер Уоттс - Огнепад (Сборник)

• Название: Огнепад (Сборник)
• Автор: Питер Уоттс
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2015

Аннотация:

В 2082 году человечество убедилось, что оно не одиноко во Вселенной. Бесчисленные разведывательные зонды пришельцев светящейся паутиной окутали Землю. Сгорев в атмосфере, они успели передать сигнал за пределы Солнечной системы. На установление контакта с внеземной цивилизацией направлен корабль «Тезей» с командой из лучших специалистов в своей области. Но когда исследователи доберутся до цели, они поймут, что самые невероятные фантазии об инопланетном разуме меркнут по сравнению с реальностью, и на кон поставлена судьба Земли и всего человечества.

В сборнике представлены два романа и два рассказа научно-фантастического цикла Питера Уоттса «Огнепад» / Firefall:

- Ложная слепота / Blindsight (2006)

- Полковник / The Colonel (2014)

- Боги Насекомых / Insect Gods (2015)

- Эхопраксия / Echopraxia (2014)

---

– Пехотинцы ничего не видели, – заметила Бейтс. – К тому времени, когда мы пробили перегородку, тоннель за ней был пуст.

– За такое время любой домовой уже сделал бы ноги, – заметил Каннингем. Он опустил ноги на палубу и уцепился за поручень: вертушка тронулась с места. Меня повело, я наискось повис на ремнях.

– Не спорю, – отозвалась Бейтс. – Но стопроцентно мы знаем об этом месте лишь то, что не можем верить там собственным чувствам.

– Поверьте чувствам Мишель, – отчеканил Сарасти.

Я чувствовал, как с каждой секундой становлюсь все тяжелее. Вампир открыл окошко: кадры, заснятые пехотинцем. За полупрозрачными волокнами ошкуренной перегородки, как за вощеной бумагой, колыхалось яркое расплывчатое пятно – фонарь Джеймс, видимый сквозь преграду. Изображение дернулось, когда робот пошатнулся на магнитной кочке, потом все повторилось. Качнулось и повторилось. Шестисекундная петля.

– Видите объект рядом с Бандой?

Невампиры ничего не увидели. Сарасти, очевидно, это понял и остановил картинку.

– Дифракционные узоры не согласуются с единственным источником света в пустом пространстве. Я вижу более тусклые, отражающие элементы. Два темных предмета, близких по размеру и находящихся недалеко друг от друга, рассеивают свет здесь, – курсор указал на две непримечательные точки в кадре, – и здесь. Один – это Банда, сведений о втором у нас нет.

– Погодите, – вмешался Каннингем. – Если вы это раскусили, почему Сью… почему Мишель ничего не видела?

– Синестезия, – напомнил ему Сарасти. – Вы видите. Она чувствует.

Медотсек слегка вздрогнул, синхронизировав вращение с большой вертушкой; ограждение втянулось обратно в палубу. Из дальнего угла что-то слепое следило за тем, как я наблюдаю за ним.

– Черт, – прошептала Бейтс, – Значит, дома кто-то есть.

* * *

К слову сказать, они вовсе не так разговаривали. Если бы я передавал их настоящие голоса, вы бы слышали белиберду – полдюжины языков, вавилонское столпотворение личных диалектов.

Конечно, причуды попроще пробивались и в их беседу: добродушная воинственность Саши и неприязнь Сарасти к прошедшему времени. Каннингем из-за непредвиденного сбоя при операции на височной доле потерял большую часть гендерных местоимений. Но отличия лежали глубже. Команда через фразу мешала английский с хинди и хадзани[53]; ни один настоящий ученый не позволит концептуальным ограничениям единственного языка стреножить свои мысли. Временами они вели себя почти как синтеты, общаясь ворчанием и жестами, бессмысленными для любого исходника. Дело даже не в том, что сингулярникам недостает социальных навыков, а в том, что после определенной границы грамматически правильная речь становится слишком медленной.

Но только не для Сьюзен Джеймс. Это ходячее противоречие: женщина, настолько преданная идее Общения как Объединяющей силы, что ради нее она раскромсала собственный мозг на отдельные куски. Похоже, ей одной был небезразличен собеседник. Остальные говорили сами с собой, даже когда обращались к другому. Более того, даже другие личности в мозгу Джеймс вели себя так же, предоставляя окружающим право переводить как могут. Никаких проблем – на борту «Тезея» каждый мог понять любого. А для Сьюзен Джеймс это просто не имело значения: она каждое слово предназначала конкретному адресату, приспосабливала фразу под реципиента.

Я – проводник, существую, чтобы наводить мосты, но никакого моста не получится, если я передам лишь то, что говорил экипаж «Тезея». Поэтому я рассказываю, о чем он говорил, а вы черпайте столько смысла, сколько в состоянии воспринять. За одним исключением: Сьюзен Джеймс, лингвисту и вожаку Банды, я доверяю говорить за саму себя.

* * *

Пятнадцать минут до апогея; максимально безопасное расстояние на случай, если «Роршах» решит нанести ответный удар. Далеко внизу магнитное поле объекта продавливало атмосферу планеты, словно мизинец Господень. Под ним собирались тяжелые, темные грозовые тучи, а по его следам клубились вихри размером с Луну.

Пятнадцать минут до апогея, а Бейтс еще надеялась, что Сарасти передумает.

В каком-то смысле это была ее вина. Если бы она отнеслась к новому испытанию как к очередному кресту, который придется нести, возможно, все пошло бы более-менее по накатанной. Еще жила слабая надежда, что Сарасти позволит нам стиснуть зубы и продолжить, включив в список напастей не только зиверты, магниты и чудовищ из подсознания, но и двери-капканы. Но Бейтс подняла шум: для нее этот случай стал не очередным куском дерьма в канализации, а шматом, который забил трубу.

«Мы ходим по краю, мы едва выживаем в среде, которая обычна для этой штуковины. Но если она начнет сознательно с нами бороться… Мы не можем так рисковать».

Четырнадцать минут до апогея, и Аманда Бейтс до сих пор жалела об этих словах.

За время предыдущих вылазок мы обнаружили двадцать шесть переборок на разных фазах развития. Мы просвечивали их рентгеном и пробовали ультразвуком. Наблюдали, как ими заплывают коридоры и как они неторопливо втягиваются обратно в стены. Диафрагма, захлопнувшаяся за спиной у Банды четырех, была совершенно иной породы.

«Какова вероятность, что первая же мембрана на спусковом крючке будет с противолазерным отражателем? Мы столкнулись не с обычным процессом роста – эту штуку подготовили специально для нас».

А значит, ловушку кто-то расставил.

Вот и еще одна причина для беспокойства. Тринадцать минут до апогея, а Бейтс волновалась за обитателей «Роршаха».

Конечно, любая наша вылазка была не чем иным, как кражей со взломом. Тут ничего не изменилось. Но, вскрывая замок, мы считали, что вторгаемся в пустой недостроенный дом. Думали, о его жильцах можно еще долго не беспокоиться, и не ждали, что один из них выйдет за полночь отлить и застанет нас с поличным. И теперь, когда он скрылся в лабиринте, мы крепко задумались, какой пистолет спрятан у него под подушкой…

«Эти перегородки могут изолировать нас в любой момент. Сколько их? Они перемещаются или привязаны к одному месту? Мы не можем двигаться дальше, не выяснив этого».

Поначалу Бейтс удивилась и обрадовалась от того, что Сарасти с ней согласился.

Двенадцать минут до апогея. Отсюда, с высоты, куда не доходили помехи, «Тезей» вглядывался в изломанные, перекрученные очертания «Роршаха», не сводя стального взора с крошечной ранки, которую мы прожгли в боку зверя. Палатка-прилипала закрыла ее, словно волдырь; изнутри «чертик» передавал нам картину разворачивающегося эксперимента в другой перспективе – от первого лица.

«Сэр, мы знаем, что „Роршах“ обитаем. Готовы ли мы рисковать дальше, провоцируя его жителей и подвергая их жизнь опасности?»

Сарасти не то чтобы посмотрел на нее и не то чтобы ответил. Но если бы ответил, то, скорее всего, сказал бы что-то вроде: «Не понимаю, как такое мясо доживает до взрослых лет».

Одиннадцать минут до апогея, и Аманда Бейтс в очередной раз пожалела, что экспедиция находится не в военной юрисдикции.

Прежде чем приступить к эксперименту, мы дождались максимального отдаления. «Роршах» мог воспринять наши действия как враждебные – с этим Сарасти согласился без тени иронии в голосе. Сейчас вампир стоял перед нами, глядя, как на столешнице разворачивается изображение. Блики отражались в его глазах, не до конца скрывая глубокий блеск зрачков.

Десять минут до апогея. Сьюзен Джеймс мечтала, чтобы Каннингем затушил свою чертову сигарету Дым вонял, втягиваясь в вентиляцию, и никакой необходимости в нем не было. Всего лишь манерный анахронизм, способ привлечь внимание; если биологу так требовался никотин, то пластырь легко подавил бы судороги, но без дыма и запаха.

Однако лингвист думала не только о курении. Она размышляла, зачем в начале вахты Сарасти вызвал к себе Каннингема, и почему тот после разговора с вампиром так странно на нее поглядывал. Меня это тоже интересовало. Пробежавшись по меткам времени в КонСенсусе, я обнаружил, что в тот же самый момент кто-то заглядывал в ее историю болезни. Я проверил статистику, образы сновали между полушариями; внимание сосредоточилось на повышенном уровне окситоцина как вероятной причине разноса. Вероятность того, что Джеймс стала, на вкус Сарасти, слишком доверчива, – восемьдесят два процента.

Понятия не имею, как я это подсчитал. И никогда не имел.

Девять минут до апогея.

Пока «Роршах» не потерял по нашей вине и пары молекул воздуха, но сейчас все изменится. Картинка базового лагеря разделилась, точно бактерия: одно окошко показывало палатку-ракушку, другое – широкоугольную панораму поверхности вокруг нее с тактическими диаграммами.