С. Моргенштерн - Принцесса-невеста

• Название: Принцесса-невеста
• Автор: С. Моргенштерн
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1973

Классическая сказка о настоящей любви и невероятных приключениях. Добро пожаловать в фантастический мир прекрасных замков, жутких подземелий, бескрайних океанов, лесов и гор. Чтобы спасти свою возлюбленную, прекрасную невесту, отважный герой преодолевает немыслимые препятствия и совершает невероятные подвиги. Полное название книги - The Princess Bride: S. Morgenstern's Classic Tale of True Love and High Adventure. Она представлена как сделанная У.Голдманом адаптация более ранней книги писателя С.Моргенштерна — великого флоренского сатирика. "...Восхитительная, динамичная, насыщенная приключениями сказка о любви и мести, преданности и коварстве и, конечно, о том, что любовь сильнее смерти. Книга написана с отменным чувством юмора,  стиль чрезвычайно увлекательный. Оторваться невозможно..." 

---

– Да уж, не хотел бы я тут жить, – сказал Иниго, пытаясь пошутить.

– Жуть, – отозвался Феззик, рифма сорвалась с его губ прежде, чем он успел её остановить.

Иниго взорвался:

– Честное слово! Если ты не можешь держать себя в руках, я пошлю тебя назад, и можешь ждать меня там в одиночестве.

– – Не оставляй меня; я хочу сказать, не заставляй меня оставить тебя. Прошу. Я хотел сказать «жать», я не знаю, как туда прокралось « у».

– Ты заставляешь меня терять терпение; пошли, – сказал Иниго и направился вниз по изгибающейся лестнице, Феззик следовал за ним, и, как только дверь захлопнулась за ними, произошли две вещи:

(1) Дверь, вполне очевидно, закрылась на замок.

(2) Свечи на высоких стенах погасли.

– НЕ БОЙСЯ! – крикнул Иниго.

– Я НЕ БОЮСЬ, НЕ БОЮСЬ! – прокричал Феззик в ответ. И затем, подавив волнение, он выдавил из себя: – Что нам делать?

– П-п-п-просто, – ответил Иниго спустя некоторое время.

– Ты тоже напуган? – спросил Феззик в темноте.

– Нет… ничуть, – очень осторожно ответил Иниго. – И до этого я хотел сказать «легко»; не знаю, как туда пробрались «п-п-п-п-». Слушай: мы не можем вернуться назад, и мы определённо не хотим оставаться здесь, поэтому мы просто должны идти вперёд, как и делали до того, как произошли эти небольшие неприятности. Вниз. Нам надо вниз, Феззик, но я могу сказать, что немного обеспокоен этим, и поэтому,по доброте душевной, я позволю тебе идти не за мной и не передо мной, а рядом со мной, на одной ступеньке, шаг в шаг, и ты положишь руку мне на плечо, потому что тебе наверняка станет от этого легче, а я, чтобы ты не чувствовал себя глупо, положу руку тебе на плечо, и таким образом, в безопасности, защищённые, вместе, мы спустимся.

– Ты вытащишь шпагу свободной рукой?

– Уже. Ты сожмёшь свою в кулак?

– Она сжата.

– Тогда давай посмотрим на вещи с приятной стороны: мы с тобой переживаем приключение, Феззик, а большинство людей живёт и умирает, и такая удача, как нам, им никогда так и не выпадает.

Они спустились на одну ступеньку. Затем ещё на одну. Затем на две, потом на три, постепенно втягиваясь.

– Как ты думаешь, почему они заперли за нами дверь? – спросил Феззик, пока они шли.

– Подозреваю, что дабы добавить остроты нашему путешествию, – ответил Иниго. Несомненно, это был один из его наименее убедительных ответов, но ему не удалось придумать ничего получше.

– Вот и поворот, – сказал Феззик, и они замедлились, не споткнувшись, одолели крутой поворот и продолжили спускаться. – И свечи они погасили потому же – ради остроты?

– Скорее всего. Не сжимай меня так сильно…

– Это тыне сжимай менятак сильно.

К этому моменту они уже поняли, что что-то не так.

Вот уже много лет между зоологами, изучающими джунгли, идёт непрерывная битва за то, какую из гигантских змей считать самой большой. Приверженцы анаконд всё время кричат о змее из Ориноко, которая весила более пяти сотен фунтов, на что приверженцы питонов отвечают тем, что указывают на иероглифового питона, однажды найденного у Замбези и состалявшего тридцать три фута и семь дюймов в длину. Спор, конечно, глуп, потому что «самая большая» – это слишком неопределённо и ничего не значит в серьезных спорах.

Но любой настоящий любитель змей, к какой бы школе он ни принадлежал, признает, что аравийский гарстини, хотя и будучи короче питона и легче анаконды, быстрее и прожорливее обоих, а особь, принадлежавшая принцу Хампердинку, была замечательна не только своей скоростью и ловкостью, но и постоянно находилась на грани голодания, и потому первое кольцо, упавшее на них сверху, было как молния, оно связало им руки, и кулак со шпагой стали бесполезны, а второе кольцо обвило их ещё крепче, и Иниго крикнул:

– Сделай что-нибудь!

– Я не могу – я пойман – сделай ты что-нибудь…

– Борись, Феззик…

– Она слишком сильная для меня…

– Ничего не может быть слишком сильным для тебя…

Змея уже завершила своё третье кольцо вокруг их плеч, и начала четвёртое, последнее кольцо, обвивая их шеи, и Иниго в ужасе прошептал, ибо он уже мог слышать и чувствовать дыхание зверя:

– Борись… Я… Я…

Дрожащий от страха Феззик прошептал в ответ:

– Прости, Иниго.

– О, Феззик… Феззик…

– Что?..

– У меня для тебя была такая рифма…

– Какая рифма?..

Тишина.

Четвёртое кольцо было закончено.

– Иниго, какая рифма?

Тишина.

Дыхание змеи.

– Иниго, я хочу узнать эту рифму до того, как я умру – Иниго, я правда хочу её узнать – Иниго, скажи мне рифму, – сказал Феззик, и к этому моменту он уже был очень взволнован, и, более того, он был невероятно зол, и одна его рука высвободилась из одного кольца, а из второго высвободиться было уже легче, а это значило, что у него была свободная рука, которой он мог помочь другой руке, и он уже кричал: – Ты никуда не уйдёшь, пока я не узнаю эту рифму,– и звук собственного голоса, глубокий и резонирующий, впечатлил его, и кто такая была эта змея, вставшая на пути Феззика, когда была рифма, которую можно было выучить, и к этому времени он не только освободил обе руки от нижних трёх колец, но и был вне себя от ярости из-за того, что их прервали, и его руки потянулись в направлении змеиного дыхания, и он не знал, есть ли у змей шеи или нет, но как бы ни называлась та часть, что была у неё ниже рта, именно эту часть он схватил своими огромными руками и ударил об стену, и змея зашипела и брызнула слюной, но четвёртое кольцо ослабло, и Феззик ударил её второй раз, и третий, и опустил руки немного ниже и стал бить змею об стену, словно прирожденная прачка, колотящая юбку о камни, и, когда змея была мертва, Иниго сказал:

– На самом деле, у меня нет для тебя рифмы; мне просто надо было придумать что-то, чтобы ты начал действовать.

Феззик тяжело дышал после борьбы со змеёй.

– Ты говоришь, что солгал мне. Единственный друг, что был у меня в жизни, оказался лжецом. – Он тяжело пошёл вниз по лестнице, Иниго неуверенно двинулся за ним.

Феззик дошёл до двери внизу, распахнул её и захлопнул так быстро, что Иниго едва успел проскользнуть внутрь до того, как она с шумом закрылась.

И немедленно оказалась заперта.

В конце зала отчётливо виднелся знак «На уровень четыре», и Феззик быстро двинулся к нему. Иниго следовал за ним, поспешно проходя мимо ядовитых зверей, ошейниковых кобр и габонских гадюк, и, пожалуй, самого быстро убивающего из всех, милой тропической рыбы-камня из океана вблизи Индии.

– Прости меня, – сказал Иниго. – Одна ложь за все эти годы, в среднем выходит не так уж и ужасно, особенно если учесть, что это спасло наши жизни.

– Есть такая вещь, как принцип, – только и ответил Феззик и отворил дверь, ведущую на четвёртый уровень. – Мой отец заставил меня пообещать никогда не лгать, и ни разу в жизни я не испытывал искушения сделать это, – и он стал спускаться по лестнице.

– Стой! – сказал Иниго. – По крайней мере посмотри, куда мы идём.

Это была прямая лестница, но совершенно тёмная. Выход в дальнем её конце был не виден.

– Тут не может быть хуже, чем там, где мы были, – отрезал Феззик и направился вниз.

И в некотором роде он был прав. Для Иниго летучие мыши никогда не были самым страшным кошмаром. О, он боялся их, как и все, и он убежал бы, крича, если бы они приблизились к нему; но ад в его представлении не кишел летучими мышами. Но Феззик был турок, и люди говорят, что индонезийские крыланы – самые большие летучие мыши в мире; попробуйте заявить такое турку. Попробуйте заявить такое кому-нибудь, кто слышал крики своей матери: «Королевские летучие мыши!»– и следующий за ними ядовитый шелест крыльев.

«КОРОЛЕВСКИЕ ЛЕТУЧИЕ МЫШИ!» – заорал Феззик, стоящий на тёмных ступенях на полпути вниз по лестнице, в буквальном смысле слова парализованный страхом, и Иниго, стоявший позади него и пытавшийся бороться с тьмой, никогда раньше не слышал подобного крика, не от Феззика, и ему тоже не нравились летучие мыши, норовящие запутаться в его волосах, но из-за этого не стоило так пугаться, и поэтому он начал говорить: «Что такого ужасного в королевских летучих мышах», – но успел произнести лишь «что», прежде чем Феззик воскликнул: «Бешенство! Бешенство!» – и только это Иниго и надо было знать, и он прокричал: «Ложись, Феззик», – но Феззик всё ещё был не в силах пошевельнуться, поэтому Иниго попытался нащупать его в темноте, и шорох крыльев стал громче, и изо всех сил он ударил гиганта по плечу, вопя: «Вниз!» – и на этот раз Феззик послушно опустился на колени, но этого было недостаточно, совсем недостаточно, поэтому Иниго снова ударил его, крича: «Ложись, ложись, вниз», – пока Феззик не лёг на чёрной лестнице, и Иниго встал на колени рядом с ним, выхватив свою великолепную шестипалую шпагу, и это была она, это была проверка того, как сильно он опустился за девяносто дней бренди, как много великого Иниго Монтойи ещё осталось в нём, ведь да, он учился фехтовать, действительно, он провёл полжизни и больше, изучая атаку Агриппы и защиту Бонетти, и, конечно же, он выучил своего Тибо, но ещё было одно отчаянное время, когда он провёл лето с единственным в истории шотландцем, понимавшим шпагу, хромым МакФёрсоном, и именно МакФёрсон насмехался надо всем, что Иниго знал, именно МакФёрсон говорил: «Тибо – Тибо хорош, если ты дерёшься в танцевальном зале, но что, если ты встретишься с противником на наклонной местности и окажешься ниже его», – и неделю Иниго изучал только движения снизу, а затем МакФёрсон поставил его на холм в верхней позиции, и, когда эти движения были отработаны, МакФёрсон продолжал в том же духе, ведь он был калека, у него не было ног ниже колен, и потому он испытывал особенную страсть к враждебным обстоятельствам. «А что, если твой противник ослепит тебя?» – сказал МакФёрсон однажды. «Он бросает кислоту тебе в глаза и подходит, чтобы убить тебя; что ты будешь делать? Скажи мне, испанец, выживи теперь, испанец».И теперь, ожидая нападения королевских летучих мышей, Иниго мысленно вернулся к движениям МакФёрсона, и надо было полагаться на уши, найти сердце врага по его звукам, и теперь, стоя в ожидании, Иниго чувствовал над собою собирающуюся массу королевских летучих мышей, а под собою – Феззика, дрожащего, словно котёнок в ледяной воде.