Питер Уоттс - Рифтеры

• Название: Рифтеры
• Автор: Питер Уоттс
• Жанр: Научная Фантастика

В одном томе представлен научно-фантастический цикл Питера Уоттса «Рифтеры / Rifters», один из самых увлекательных, непредсказуемых и провокационных научно-фантастических циклов начала XXI века.

«Морские звезды / Starfish (1999)»:

На дне Тихого океана проходит странный эксперимент — геотермальная подводная станция вместила в себя необычный персонал. Каждый из этих людей модифицирован для работы под водой и... психически нездоров. Жертва детского насилия и маньяк, педофил и суицидальная личность... Случайный набор сумасшедших, неожиданно проявивших невероятную способность адаптироваться к жизни в непроглядной тьме океанских глубин, совсем скоро встретится лицом к лицу с Угрозой, медленно поднимающейся из гигантского разлома в тектонической плите Хуан де Фука.

«Водоворот / Maelstrom (2001)»

Западное побережье Северной Америки лежит в руинах. Огромное цунами уничтожило миллионы человек, а те, кто уцелел, пострадали от землетрясения. В общем хаосе поначалу мало кто обращает внимание на странную эпидемию, поразившую растительность вдоль берега, и на неожиданно возникший среди беженцев культ Мадонны Разрушения, восставшей после катастрофы из морских глубин. А в диких цифровых джунглях, которые некогда называли Интернетом, что-то огромное и чуждое всему человеческому строит планы на нее, женщину с пустыми белыми глазами и имплантатами в теле. Женщину, которой движет только ярость; женщину, которая несет с собой конец света.

Ее зовут Лени Кларк. Она не умерла, несмотря на старания ее работодателей.

Теперь пришло время мстить, и по счетам заплатят все…

«Бетагемот / Behemoth (2004)»

Спустя пять лет после событий «Водоворота» корпоративная элита Северной Америки скрывается от хаоса и эпидемий на глубоководной станции «Атлантида», где прежним хозяевам жизни приходится обитать бок о бок с рифтерами, людьми, адаптированными для жизни на больших глубинах.

Бывшие враги объединились в страхе перед внешним миром, но тот не забыл о них и жаждет призвать всех к ответу. Жители станции еще не знают, что их перемирие друг с другом может обернуться полномасштабной войной, что микроб, уничтожающий все живое на поверхности Земли, изменился и стал еще смертоноснее, а на суше власть теперь принадлежит настоящим монстрам, как реальным, так и виртуальным, и один из них, кажется, нашел «Атлантиду». Но посреди ужаса и анархии появляется надежда — лекарство, способное излечить не только людей, но и всю биосферу Земли.

Вот только не окажется ли оно страшнее любой болезни?

---

– Я... я должна взглянуть в лицо тому, что сделала, – слабо защищается Кларк.

– Фигня, – отвечает Аликс. – Ничему ты не взгля­нешь. Ты удираешь.

– Удираю?

– Прежде всего, от меня.

И тут даже такая профессиональная идиотка, как Кларк, понимает: Аликс боится не того, что сделает с Лени Ла­бин. Она боится того, что Лени может сотворить с собой. Она не глупа, она много лет знает Кларк и знает, какие особенности делают рифтера рифтером. Когда‑то Кларк была склонна к суициду. Когда‑то она ненавидела себя до желания умереть – еще до того, как совершила хоть что‑ то, заслуживающее смерти. А теперь собирается вернуться в мир, где все напоминает о том, что она убила больше народу, чем все Лабины вместе взятые. Понятно, что Аликс Роуэн беспокоится, не перережет ли лучшая подружка себе вены. Честно говоря, Кларк сама насчет этого не уверена.

Но отвечает по‑другому:

– Все в порядке, Лекс. Я не... я ничего плохого с собой не сделаю.

– Правда?

Судя по голосу, Аликс не смеет надеяться.

– Правда. – И теперь, успокоив обещанием под­ростковые страхи, Лени Кларк берет ладошки Аликс. Та сейчас вовсе не кажется хрупкой. Она холодно смотрит на руки Кларк, сжимающие ее вялые пальцы, не отвечает на пожатие и тихо произносит:

– Очень жаль.

ВХОДЯЩИЕ

Снаряды вырываются из Атлантического океана урод­ливым фейерверком. Они летят к западу пятью неболь­шими стайками, начинают десятиминутную шахматную партию, разворачивающуюся на половине полушария. Они петляют и закручиваются вдоль траекторий, словно прочерченных пьяным – это было бы смешно, если бы не затрудняло их перехват.

Дежарден сделал все, что мог. Полдюжины старин­ных стратегических спутников ожидали его призыва два года – с тех пор, как он переманил их на свою сторону как раз ради такого случая. Теперь ему достаточно посту­чать в калитку – по первой команде они растопырили лапки и раскрыли ему мозги.

Машины обращают внимание на густые следы, пят­нающие атмосферу внизу. Сложные и тонкие алгоритмы вступают в игру, отделяют зерна от плевел, предсказывают движение цели и рассчитывают пересекающийся курс.

Их предсказания точны, но не идеальны: как‑никак, у врага тоже есть мыслящие машины. Обманка во всем подражает охотнику. Каждый выхлоп реактивного дви­гателя снижает вероятность попадания. Виртуально из­насилованные Дежарденом боевые спутники принимают контрмеры – лазеры, собственные ракеты, выпущенные из драгоценных, невозобновимых запасов – но каждое решение вероятностно, каждый ход определяется стати­стически. В игре шансов ни в чем нельзя быть уверенным.

Три ракеты достигают цели.

Две упали на Флоридский полуостров, одна – в те­хасский Пыльный Пояс. Дежарден отбил в полуфинале Новую Англию – ни одна ракета не вышла из верхней точки дуги – но удар на юге вполне может покачнуть равновесие, не прими он неотложных мер. Он отправил три подъемника с заданием стерилизовать все в зоне и вокруг нее с двадцатикратным радиусом, дождался под­тверждения и в изнеможении откинулся назад. Закрыл глаза. Статистика и телеметрия непрерывным потоком прокручивалась под веками.

На этот раз не какой‑нибудь тихоходный Бетагемот. Совершенно новый штамм. Сеппуку.

«Спасибо тебе, Южная Африка, чтоб тебя».

Что за дела с этим народом? Были во многом типич­ной страной третьего мира, порабощенной, угнетенной и жестоко используемой, как многие ей подобные. Неу­жели не могли, как все, сбросить оковы и погрузиться в жестокое восстание, возжаждав мести всем и вся? Что за психи, много лет терпевшие чужой сапог на своей шее, додумались ответить угнетателям – только подумать – комиссией по примирению! Какой в этом смысл?

Если, конечно, не вспоминать, что это сработало. Со времени восхождения святого Нельсона южноафриканцы стали мастерами обходных шагов: накапливали силы вме­сто того, чтобы бросать их в бой, использовали инерцию вражеского удара в свою пользу. Черные пояса социоло­гического дзюдо. Полвека тихарились под взглядами всего мира, и никто ничего не заметил.

Теперь они представляют собой большую угрозу, чем Гана, Мозамбик и другие подобные режимы вместе взя­тые. Этих‑то Дежарден отлично понимал, более того, он им симпатизировал: что ни говори, западный мир, сочув­ственно цокая языком, любовался, как половые болез­ни прожигают дымящиеся дыры в возрастной структуре Африки. Хуже приходилось только Китаю (и кто зна­ет, что зреет за его темными непроницаемыми граница­ми?) Не удивительно, что Мем Апокалипсиса дал такой мощный резонанс именно здесь: обкорнанное поколение, мучительно пытающееся восстать из пепла, на семьде­сят процентов состояло из женщин. Мстительные богини пересдали карты, обслуживая Армагеддон с океанского дна – даже если бы Лени Кларк не дала им готовую матрицу, столь подходящий миф все равно бы прорвался, вспыхнул бы спонтанно.

С бессильной яростью Ахилл справился бы. А вот улыбчивые уроды с тайными целями создавали гораздо больше проблем, особенно когда за ними стояло насле­дие биотехнологий, зародившихся, черт побери, чуть ли не век назад, еще с первой пересадки сердца. Сеппуку действовал также, как его южноафриканские создатели: он был чемпионом микробиологического дзюдо и при­творщиком, он улыбался, под ложным предлогом залезал к тебе в дом, а потом...

Ни европейцам, ни азиатам подобная стратегия не пришла бы в голову. Слишком тонко для потомков им­перий, слишком трусливо для тех, кто вырос на политике бахвальства силой. А вот для этих мастеров манипуля­ций на нижнем уровне, притаившихся в пятке темного континента, это вторая натура. В эпидемиологию она просочилась прямиком из политики, а с последствиями пришлось разбираться Ахиллу Дежардену.

Теплая тяжесть легла ему на бедро. Дежарден открыл глаза. Мандельброт, привстав на задние лапы, передними тормошила его. Не дождавшись разрешения, мяукнула и запрыгнула на колени.

В любую минуту мог загореться огонек на пульте. Уже много лет у Дежардена не было официального на­чальника, но множество глаз от Дели до Мак‑Мердо следили за каждым его движением. Он заверил их, что справится с ракетами. Далеко за океанами правонару­шители в более цивилизованных пустошах – и к тому же на поводках Трипа – связывались со спутниками, хватались за телефонные трубки, срочно вызывали Сад­бери, Онтарио. Никто из них не станет слушать оправ­даний.

Он мог бы с ними справиться. В его жизни случались куда более серьезные вызовы – и он справлялся. Шел 2056, и десять лет назад он спас Средиземку, развернув на сто восемьдесят градусов свою личную жизнь. Пять лет назад Бетагемот рука об руку с Лени Кларк начали крестовый поход против мира. Четыре года с исчезнове­ния Верхнего Эшелона, четыре года с тех пор, как влюб­ленная идеалистка насильственно освободила Дежардена от рабства. Чуть меньше прошло с Рио и добровольного затворничество Ахилла в этих руинах. Три года – с Ка­рантина западного полушария. Два – с Выжигания Се­верной Америки. И Ахилл справился со всем.

Но вот южноафриканцы... они действительно задали проблему. Добейся они своего, Сеппуку прошелся бы по его владениям лесным пожаром, и Ахилл не видел бла­гоприятного для себя сценария. Он сильно сомневался, что сможет долго сдерживать неотвратимое.

Хорошо, что он как раз собрался уйти в отставку.

СЕППУКУ

Сущность духовной дилеммы человечества заклю­чается в том, что мы эволюционировали генетиче­ски для принятия одной истины, а открыли другую.

Э. О.Уилсон[86]

Я с радостью пожертвую своей жизнью ради двух родных братьев или восьми двоюродных.

Дж. Д. С. Холдейн [87]

ДЮНА

«Вакита»[88] бесшумно бежит из «Атлантиды», проби­раясь между подводными пиками и провалами, которые помогают ей оставаться незаметной, но при этом замедля­ют ход. Курс, по которому движется судно, представляет собой какую‑то шизоидную мешанину несовместимых друг с другом целей: жажда скорости находится в нераз­решимом противоречии с желанием выжить. Лени Кларк кажется, что стрелка их компаса постоянно работает в режиме генератора случайных чисел, однако со временем суммарный вектор указывает на юго‑запад. В какой‑то момент Лабин решает, что они благопо­лучно выбрались из окрестностей станции. Без хорошей скорости осторожности теперь и быть не может: «Вакита» выходит в открытое море. Судно плавно движется на запад вдоль склонов Срединно‑Атлантического хребта, рыскает время от времени то в одну, то в другую сторо­ну из‑за попадающихся на пути кочек размером с орби­тальный подъемник. Горы уступают место предгорьям, те сменяются бескрайними пространствами ила. Конечно же, в иллюминаторы Кларк ничего этого не видит – Ла­бин не потрудился включить внешнее освещение, – но топографический рельеф прокручивается в четко синхро­низированном спектре на ярком экране навигационной панели. Зазубренные красные пики, настолько высокие, что их вершины почти скрыты в темноте, лежат далеко позади. Пологие и крутые склоны, цвет которых плавно переходит из желтого в зеленый, остаются за кормой. Подлодка плывет над равниной, покрытой застывшей вулканической магмой, она кажется бескрайним голубым ковром, глядя на который чувствуешь успокоение и даже сонливость.