Сергей Трубецкой - Минувшее

• Название: Минувшее
• Автор: Сергей Трубецкой
• Издательство: ДЭМ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991

Автор книги - потомок известной аристократической семьи, сын философа Евгения Трубецкого - живо и увлекательно вводит читателя в атмосферу русского общества накануне революций 1917 года. Пройдя тяжкие испытания, выпавшие на его долю в первые годы советской власти, приговоренный к смертной казни по надуманному обвинению и высланный затем из СССР, он стремится в своих воспоминаниях подчеркнуть идеи добра, справедливости, любви к Родине.

---

Вообще, на фоне государственной разрухи несомненно усилилась жизнь Церкви. Многие, в том числе Папа, строили на этом основании немало радужных надежд, главным образом церковных, но отчасти и политических. Последние я никак не мог разделять, а само «церковное возрождение» считал куда менее глубоким, чем это представлялось многим.

Немало праведников просияло на Руси в темные годы нашего лихолетья, но можно ли говорить овозрождениирусской православной Церкви? Большевизм не мог, конечно, побороть Церковь, но сколько он внес в нее саму и в народную душу нового и тонкого яда!

Большевики потребовали от каждого прихода регистрационного заявления с подписью какого-то минимального числа «ответственных лиц» (помнится — 25 человек). И вот скакимтрудом священники находили прихожан, согласных подписать это могущее быть опасным исповедание веры!.. Я видел, как отказывались от подписи самые «богобоязненные столпы приходов», и... вспоминал Апостола Петра Но были, слава Богу, и последователи Апостола Фомы, который — он скептик! — призывал других, более верующих Апостолов и Учеников следовать за Христом в Его опасном пути в Иудею;

«Пойдем и мы, умрем с Ним» (Иоанн, 11, 16)...

После захвата власти в Москве большевиками мы, как и очень многие, решили всей семьей уезжать из нее в местности, где, как мы надеялись, зрели силы для отпора большевизму. Взоры наши особенно привлекал юг и особенно юго-восток России, на которые еще не наложили руки ни большевики, ни Германия. Мой брат ждал возможности попасть в антибольшевицкую армию, мы же с отцом, матерью и сестрой думали двинуться вместе.

Первая задержка была из-за Папа и его церковной деятельности: он пока не считал возможным уехать из Москвы из-за своей работы в Высшем Церковном Управлении. Однако мы заранее подготовили себе возможность проезда в Киев, откуда мы думали двинуться, смотря по обстоятельствам, на Дон, Кубань или Кавказ.

Внезапно, однако, положение Папа переменилось. Дело в том, что незадолго до того был выпущен из тюрьмы на его поруки бывший варшавский генерал-губернатор, а позднее Главнокомандующий Северо-Западным фронтом — генерал Жилинский (женатый на сестре дяди Миши Осоргина). Я. Г. Жилинский, проживавший где-то под Москвой, вдруг приехал к Папа и сказал ему, что он получил предупреждение из очень серьезного источника, что в ближайшее время он должен быть вновь арестован и жизни его грозит большая опасность. Спастись он может только бегством, но он не может на это решиться без разрешения Папа, как поручителя. На самом деле, не раз поручители своею жизнью отвечали за побеги взятых ими на поруки. Папа, понятно, не мог отказать Жилинскому, но это создавало необходимость спешно уехать и ему самому. Уже и без того положение Папа в Москве при большевиках было далеко не безопасное. Теперь угроза, нависающая над ним, еще значительно увеличилась.

Надо было действовать. Папа должен был, под вымышленной фамилией, бежать на Украину, где был в то время гетман Скоропадский, а потом далее. Саша должен был в ближайшее время перейти границу большевизации и явиться в Добровольческую армию; он не сделал этого раньше, так как начальство в московской Военной Организации убедило его, что он может быть полезнее здесь. Но теперь он разочаровался в московских военных перспективах и решил, так или иначе, попасть в Добровольческую армию. Наконец, Мама с Соней, под своими именами, а я отдельно, под вымышленным, должны были тоже переехать на юг и там соединиться с Папа. (Забегая вперед, скажу, что отъезд Мама и Сони, а следовательно и мой, задержался из-за болезни Сони, а потом сделался совершенно невозможным, благодаря чему мы и остались в Москве.)

При помощи друзей мне удалось достать для Папа фальшивый большевицкий пропуск и подлинный украинский паспорт, на имя украинского гражданина Торленко. Была — в теории — подготовлена возможность перехода совето-украинской границы при помощи контрабандистов. К сожалению, эта часть подготовленного мною плана на практике оказалась неосуществимой, и моему отцу с ехавшим с ним одновременно молодым прапорщиком Габричевским пришлось переходить границу без всякой предварительной подготовки этого дела. По счастью, это им обоим удалось, но далеко не всегда так бывало; в частности, ген. Жилинский, переходивший финляндскую границу, пропал там без вести, и семья его даже не узнала, где именно и как он погиб;

Мы несколько изменили внешность Папа (иначе подстриженная борода), и я простился с ним—навеки — на Брянском вокзале. Так тяжело вспоминать это последнее прощание среди чужих людей и необычный облик Папа...

Через некоторое время из советских газет, под заголовком «Не стая воронов слеталась», мы узнали, что «несколько бывших членов Государственного Совета», и среди них, Папа, съехались на политическое совещание, помнится, в Одессе. Потом, разными путями и из разных мест, мы получили несколько писем от Папа. Первые были полны надеждами на скорое свидание с нами и на помощь «союзников» России. Потом письма стали дышать все большей тоской, тревогой и безнадежностью.

Помню, как я ехал на Брянский вокзал провожать Папа, на старом извозчике. Вдруг какой-то мальчишка выскочил из подворотни и запустил в лошадь камешком. Извозчик крикнул на него и потом, обернувшись ко мне, произнес: «Нет, барин, ежели всех нонешних ребят не извести, порядка в России не будет. Народ пошел анафемский...»

ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЗАГОВОРЫ

После большевицкого переворота я потерял место во Всероссийском Земском Союзе. Вскоре О. П. Герасимов, имевший дела с норвежским Обществом Ганневика, уже некоторое время до того (при царском правительстве) начавшим хлопотать о большой концессии на севере России, предложил мне вступить в это дело.

Концессионеры рассчитывали, что советская власть продлится в России недолго, но боялись потерять свои хозяйственные позиции, если они не продолжат свои переговоры и изыскания и при большевиках. Ни Герасимову, ни мне в этих переговорах с советской властью, разумеется, участвовать не приходилось. «Великий Северный Путь» — так называлась проектировавшаяся концессия — было дело безусловно интересное в своем замысле и, так или иначе, идеи, легшие в основу этого проекта северной железнодорожной магистрали, связывающей европейскую Россию с Сибирью, думаю, будут когда-нибудь осуществлены на благо русского народного хозяйства[1].

[1]Нет сомнения, что когда автор писал эти строки (ок. 1945 г.), он никак не мог знать о ГУЛаговском строительстве железнодорожной магистрали Салехард — Игарка. На ней по­гибли десятки тысяч заключенных, но дорога была брошена недостроенной.(Прим. ред.)

 Работа моя в этом деле, по выработке устава Общества, была недолгая, но довольно интересная. Некоторое время спустя представители концессионеров были арестованы и дело заглохло. Во всяком случае, я не могу пожаловаться на эту мою — первую — службу для заработка. Вторая моя служба, тоже недолгая и кончившаяся на этот раз моим собственным арестом, была в Московском Союзе Кооперативных Обществ (МОСКО), где я занимал весьма второстепенное место старшего делопроизводителя. На отношение к себе в «МОСКО» я тоже пожаловаться никак не могу, но это была первая в моей жизни служба безо всякого интереса и исключительно для заработка (очень скромного).

Если после большевицкой революции, лишившей всех нас состояния, я принужден был служить, так сказать, «для тела» (я должен был содержать мать и сестру), то «для души» я принимал участие в разных тайных политических делах и организациях. Через Папа я соприкасался с работой тайной противобольшевицкой информационной организации, так называемой «Азбукой» В. В. Шульгина (лично познакомился с ним только в Берлине в 1921-1922 гг.). По поручениям Папа мне приходилось встречаться с французским генеральным консулом в Москве Гренаром. Папа и я были тогда очень неискушены в конспиративных делах, и мне до сих пор непонятно, почему ни он, ни я не были арестованы по этому делу большевиками. Правда, события происходили еще в то время, когда ВЧК сама была далеко не так прекрасно организована, как позднее.

Зимой 1918 года Миша Лопухин, игравший роль в тайной московской Военной Организации, связанной с нами, сообщил мне о готовившемся заговоре для освобождения Государя и его Семьи, находившихся тогда под арестом в Тобольске. Дело это было задумано и велось отдельно от существовавших тогда политических и военных организаций. Лопухин познакомил меня с присяжным поверенным В. С. Полянским, душою заговора. Последний произвел на меня крайне легкомысленное впечатление. Я не подозревал его в провокации, но очень боялся, чтобы он не погубил Государя, а также и участников заговора легкомысленной подготовкой. Кроме того, я как-то мало верил тому, что рассказывал Полянский о своих сношениях по этому вопросу с французским послом Нулансом и другими иностранными дипломатами.