Андре Кастело - Жозефина. Книга вторая. Императрица, королева, герцогиня

• Название: Жозефина. Книга вторая. Императрица, королева, герцогиня
• Автор: Андре Кастело
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: ISBN 5-8352-0368-3

Вторую часть книги о Жозефине Андре Кастело назвал «Императрица, королева, герцогиня». Этот период ее жизни начинается счастливой порой — Жозефина получает в подарок Империю. Но очень скоро окажется, что «трон делает несчастным»: Наполеон расстается с той, без которой прежде не мог прожить и дня, блистательную императрицу станут называть «бедная Жозефина!..». Такова судьба женщины, «прекрасной в радости и в печали». Счастливой была та судьба или неудавшейся — судить читателю.

Из писем Наполеона к Жозефине:

«У меня не было дня, когда бы я не думал о тебе. Не было ночи, когда бы я не сжимал тебя в объятиях. Я ни разу не выпил чаю, не прокляв при этом славу и честолюбие, обрекающие меня на разлуку с дамой моей жизни. В гуще дел, во главе войск, в лагере — всюду моя обворожительная Жозефина одна царит в моем сердце, занимает мой ум, поглощает мои мысли.»

«…Тысячи, тысячи поцелуев, таких же — нежных, как моя любовь!»

«…Там, где рядом моя Жозефина, я ничего уже больше не вижу.»

Жозефина о Наполеоне:

«И все-таки, Бог свидетель, я люблю его больше жизни…»

Наполеон о Жозефине:

«Ни одну женщину я не любил так сильно.»

---

— Они не являются судом, — опять возразил Камбасерес. — Для рассмотрения подобных вопросов существует диоцезальный суд.

— Да, что касается частных лиц, но высокий сан заинтересованных сторон не позволяет ему считать себя достаточно компетентным.

— Это еще почему? — воскликнул Камбасерес. — Разве его величество не волен обратиться, если ему угодно, к суду, учрежденному для его подданных и состоящему из них? Кто может оспорить это его право?

— Его величество может так поступить, — согласился аббат Рюдмар, — но это настолько не согласно с обычаем, что мы не можем считать себя судьями, если только эта комиссия не подтвердит нашу компетентность. Мы искренне готовы сделать все от нас зависящее, чтобы доказать нашу преданность его величеству, но мы обязаны принять меры, дабы нас не обвинили в превышении полномочий и наша совесть была спокойна. Беря на себя решение вопроса, мы ведь привлечем к себе внимание вселенной — и ангелов, и людей.

Не очень, конечно, ясно, при чем тут ангелы, если только это не ораторская уловка.

— Но, — отпарировал Камбасерес, справедливо встревоженный этим «вниманием вселенной», — мы вовсе не хотим, чтобы дело получило огласку и за него ухватились английские газеты. Все документы будут храниться в шкатулке его величества, и мы просим вас соблюдать строжайшую секретность.

Наконец — к этому пора было уже перейти — какую причину для расторжения брака выдвигают император и императрица? Для сведения заупрямившихся собеседников Камбасерес оглашает проект прошения: Наполеон просит считать недействительным брак, совершенный в отсутствие священника — приходского кюре — и свидетелей.

— Но разве весь Париж не знает, что церковный брак был совершен по всей форме? — заметил один из аббатов.

Тогда Камбасерес объяснил, «что в субботу 1 декабря 1804, в канун коронации, его величество в предвидении того, что происходит сегодня, не соглашался, чтобы брак был освящен пасторским благословением», но что, «устав от настояний императрицы, он велел кардиналу Фешу дать им венчальное благословение, которое кардинал и дал прямо в спальне императрицы без кюре и свидетелей».

Ошеломленный аббат Рюдмар потребовал документ об этой нелегальной церемонии.

— Его нет, — отрезал архиканцлер.

— А располагаете вы выпиской о крещении императора?

— Нет.

— Но это же документ, который мы обязаны потребовать.

— Представить вам его я не могу, но видел его, — заявил Камбасерес, который, разумеется, ничего не видел.

И цареубийца добавил:

— Мне кажется, с вас должно быть довольно ручательства князя империи. Мы хотим, чтобы дело закончилось быстро, и нам как можно скорее необходимо получить решение суда.

— Ваше высокопревосходительство, — уперся аббат Рюдмар, — это дело — предположим, что вопрос о компетенции суда решен положительно, — должно быть расследовано и рассмотрено так же, как если бы оно было делом любого из подданных его величества.

— Что? — взорвался архиканцлер. — Вы хотите соблюсти всю проформу? Но это же все затянет, я сам юрист и знаю — проформа убивает существо вопроса.

— Иногда, ваше высокопревосходительство, но соблюдение ее весьма способствует установлению истины, и мы не можем от нее отказаться, иначе все наши действия будут юридически несостоятельны. Разумеется, нет никаких сомнений, что все будет проделано с глубочайшей почтительностью к его величеству.

Короче говоря, четыре клирика требовали, чтобы вопрос об их компетентности был «повергнут на рассмотрение» комитета при кардинале. «Затем, — пишет аббат Рюдмар в своем „Рассказе“, — все разошлись».

Нетрудно представить себе изумление четырех духовных лиц, возвращавшихся в архиепископство. Выходит, властелин Европы хочет убедить, что его принудили и заставили жениться на Жозефине! Наполеон — «жертва насилия»! Не тот же ли это довод, к которому прибегают в церковном суде робкие девушки?

Через два дня, не получая никаких сведений, Рюдмар отправил Камбасересу письмо, в котором объяснял щепетильность церковного суда «боязнью увидеть среди подсудных ему лиц главу государства». По его мнению, «величие трона» несоизмеримо с компетенцией простого диоцезального духовного суда. Необходимо незамедлительно собрать всех находящихся в Париже кардиналов и поставить перед ними следующие три вопроса:

1) Компетентен ли церковный суд Парижского диоцеза судить о законности брака их величеств?

2) Вправе ли он, в случае положительного ответа на первый вопрос, рассмотреть это дело без соблюдения формальностей, положенных в таких случаях?

3) Не следует ли, наконец, провести данное дело через все юридические инстанции?

Заканчивал докладчик свое письмо следующими словами:

«Мы у ног его величества. Наша любовь и преданность ему безграничны. Его величество вправе требовать от нас всего, что не превышает наши силы. Наш долг следить для него все, что не уязвляет нашу совесть, и мы по-прежнему храним верноподданнические чувства к самому могущественному из государей, видя, как он выносит свою совесть на наш суд».

3 января один кардинал и четыре епископа сошлись на заседании под председательством кардинала Мори, архиепископа Монтефьясконского и Корнетского, и кардинала Казелли, епископа Пармского. Единодушно и с «покорностью» прелаты заявили, что «за отсутствием согласия, юридически доказанного в компетентном суде, брак между его величеством императором и королем и ее величеством императрицей Жозефиной недействителен с точки зрения права». Затем они умыли руки, добавив, что щекотливое дело «входит в обычную компетенцию диоцезального суда».

Последнему пришлось удовлетвориться этим решением, «ничего не говорившим, — вздыхает аббат Рюдмар, — о процедуре, которой надлежало следовать». Прежде всего выслушали кардинала Феша, который рассказал, как он тайно благословил Жозефину и Наполеона, испросив у папы «разрешение на льготу». Он не без смущения признался, что 4 декабря, через два дня после тайной церемонии, Жозефина попросила у него «свидетельство о даче венчального благословения»: в конце концов, после трех недель проволочек, он уступил настояниям императрицы и выдал ей требуемый документ:

«Мы, Жозеф Феш, кардинал-настоятель собора Богоматери Победительницы, архиепископ Лионский, Вьеннский и Амбренский, великий капеллан Франции, командор Почетного легиона, посол и полномочный министр его величества императора французов при его святейшестве Пие VII, удостоверяем всем, кому это положено знать, что мы дали святое свадебное благословение их императорским величествам Наполеону Первому и Мари Жозефине Розе Таше, его супруге. В подтверждение сего нами для представления по требованию выдано настоящее свидетельство с приложением нашей обычной печати и подписью.

Париж, 6 нивоза XIII года — 2 7 декабря 1804.

Кардинал Феш».

— Но, — осмотрительно добавил Феш дознавателям церковного суда, — каково было мое удивление, когда, доложив о проделанном мной императору, я услышал от него сердитые упреки, и он не скрыл от меня, что все его поступки преследовали одну цель — успокоить императрицу и подчиниться силе обстоятельств. Он заявил, что в момент, когда им создается империя, он не может отказаться от потомства по прямой линии.

Затем дознаватели отправились к Бертье, князю Нешательскому, — этому «гусенку, превращенному мною в орла», — который, стараясь, как истый придворный, угодить властелину, в известном смысле обвинил императора в сознательном обмане Жозефины и церкви: тот намеренно устроил так, что благословение его дяди Феша оказалось недействительным.

«Мы заявляем по чистой совести и под присягой, — написал он, — что нам известно… как в дни коронации их величества получили венчальное благословение, хотя этот обряд не был совершен с должной торжественностью и в присутствии необходимых свидетелей; что такая странная форма исполнения обряда была избрана исключительно по желанию императора, который не пожелал составления свидетельства о вышеназванном венчальном благословении; что мы нередко слышали от него самого, будто он не хотел вступать в брак и потому не считает для себя обязательным акт, составленный не по форме и без достодолжной торжественности».

Дюрок не отказал своему любимому императору сделать заявление в том же духе. Талейран, четвертый и последний свидетель, к тому же сам бывший прелат, лучше Бертье и Дюрока знал цену свидетельству в подобном вопросе. Тем не менее он без колебаний заявил; «Его величество император неоднократно говорил в нашем присутствии, что благословение, которое он соизволил принять за несколько дней до коронации, не могло быть помехой тому, что, как он предвидел, ему придется в свое время сделать в интересах короны; и поэтому он ни в коей мере не считает себя связанным церемонией, которой не предшествовали и за которой не воспоследовали существенные условия, предъявляемые к браку каноническими законами, как, например, присутствие местного пастыря и требуемых свидетелей». Бывший епископ Отенский прекрасно знал, однако, что присутствие приходского священника и даже свидетелей вовсе не нужно, поскольку Феш получил от верховного главы церкви все права, «необходимые для выполнения им обязанностей великого капеллана».