Андре Кастело - Жозефина. Книга первая. Виконтесса, гражданка, генеральша

• Название: Жозефина. Книга первая. Виконтесса, гражданка, генеральша
• Автор: Андре Кастело
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-8352-0369-1

В ряду многих страниц, посвященных эпохе Наполеона, «Жозефина» Андре Кастело, бесспорно, явление примечательное. Прилежно изучив труды ученых, мемуары и письма современников и не отступая от исторических фактов, Андре Кастело увлекательно и во многом по-новому рассказывает о судьбе «несравненной Жозефины», «первой дамы Империи». Повествование первой части «Жозефины» (1964) — «Виконтесса, гражданка, генеральша» — начинается временем, «когда Жозефину звали Роза»: о том, что она станет императрицей, история еще не догадывалась. Мы узнаем о «санкюлотке и монтаньярке», «веселой вдове», которая станет госпожой Бонапарт, о Жозефине-консульше, перед которой открывается дорога к трону.

Удивительная, неповторимая судьба блистательной и несравненной Жозефины! Грациозная, полная невыразимой прелести креолка, гибкая и обворожительная, с матовым цветом лица, дивными глазами, вкрадчивым мелодичным голосом… Очаровательная Жозефина, кружившая головы мужчинам и легко увлекающаяся сама, кроткая и легкомысленная, преданная и кокетливая, задумчивая и страстная. Жозефина, склонная к «зигзагам любви», сотканная «из кружев и газа».

В начале книги она — безвестная креолка с Антильских островов, Золушка, которой еще только предстоит стать царицей бала. Впереди — несчастливый брак с Александром де Богарне, рождение детей — Евгении и Гортензии, встреча с Наполеоном Бонапартом, который страстно полюбит ее и принесет ей в дар Империю, а потом расстанется с ней, и — кто знает? — не утратит ли он тогда счастливую звезду, приносившую ему удачу.

---

Она проезжает Санс, потом Жуаньи. Вот Осер, Шалон, Макон… «В каждом городе, — рассказывает Гортензия, — в каждой деревне были воздвигнуты триумфальные арки. Когда мы останавливались менять лошадей, народ теснился вокруг нашей кареты и спрашивал нас, вправду ли прибыл его „спаситель“: этим именем называла тогда генерала вся Франция».

По мере приближения к Лиону Жозефина приободряется. Если ей удастся поговорить с мужем первой, она спасена. Но 1 2 октября она узнает о катастрофе: Бонапарт миновал накануне Лион, но поехал по Бурбоннезской дороге через Кон, Невер и Мулен! Ей кажется, что вокруг все рушится. Жозефина закрывает глаза. Словно в кошмарном сне, она видит уже, как Жозеф разговаривает с братом. Ей мерещится, что они оба уговариваются, что нужно предпринять для скорейшего развода.

В шесть утра 16 октября Бонапарт прибывает в Париж и застает дом пустым. Сомнений нет, клянется он, она уехала с Шарлем.

— Египетские воители похожи на героев, осаждавших Трою: их жены хранят им верность не лучше.

Гнев его «страшен и глубок». Перед отъездом из Египта он написал Жозефу: «Друг мой, я рассчитываю вскоре вернуться во Францию. Получил твое письмо через Тунис. Позаботься о процедурной стороне, чтобы развод можно было начать сразу по моему приезду. Высылаю тебе доверенность на ведение дела. Мое решение бесповоротно. Знаю, что ты его одобришь… Иногда я чувствую себя очень несчастным. Но мне двадцать девять. Забвение еще придет…»

Жозеф не получил письма и процедурными вопросами не занялся. Ну что ж, дело можно ускорить. И его ускорят! Разумеется, Евгений старается успокоить отчима. Генерал не должен ничего решать, не повидавшись с женой. Старый — ему уже восемьдесят пять лет — маркиз де Богарне и тот, приехав из Сен-Жермена, нового своего местожительства, умолял Бонапарта не «навлекать отчаяние на его седины».

— Каковы бы ни были ее прегрешения, простите их!

Но весь клан с г-жой Летицией во главе — начеку. Жозеф не перестает чернить Жозефину. Он собирает сплетни и без устали толкует брату о Шарле, любовнике, превратившем в посмешище его, чтимого всей Францией! Он напоминает о долгах, о прошлом «Розы», о темных делах, к которым она припутала его имя. Поэтому решение принято: он разводится. Он клянется в этом.

Но на глазах у него слезы.

Колло, поставщик Итальянской армии, «коренастый человек с лицом выбеленного негра», который часто оказывал разные услуги генералу, входит в кабинет Бонапарта. Он видит, как тот с бешенством ворошит дрова в камине.

— Как! — восклицает финансист. — Вы хотите оставить жену?

В самом деле, в Париже только и речи, что о разводе Бонапарта. С каминными щипцами в руках тот бросает в ответ:

— Разве она этого не заслужила?

— Не знаю, но время ли сейчас этим заниматься? Подумайте о Франции. Ее взоры обращены к вам. Она ждет, что вы каждую свою минуту посвятите ее спасению. Если она заметит, что вы погрязли в семейных раздорах, ваша слава улетучится: вы станете для нее всего лишь мольеровским мужем. Оставьте прегрешения жены и начните с возрождения государства.

— Нет, — яростно перебивает Бонапарт, — ее ноги больше не будет у меня в доме. Какое мне дело, что об этом скажут! Пусть поболтают день-другой, на третий перестанут. Что такое чей-то развод при таком нагромождении событий! Моего никто не заметит. Моя жена будет жить в Мальмезоне. Я останусь здесь. Публика достаточно осведомлена, чтобы заблуждаться насчет причин разрыва.

Колло пытается бороться.

— Ваша неистовость доказывает мне, что вы все еще влюблены в нее. Она появится, извинится, вы простите ее и успокоитесь.

Стиснув себе руками грудь, Бонапарт кричит:

— Я? Прощу ее? Никогда! Слышите, никогда!

Брюмер[185], или вступление в историю

Карета Жозефины останавливается на улице Победы у ворот «с военными атрибутами», откуда можно попасть в крытый проход, ведущий к особнячку, Одиннадцать часов. Она стучится.

Из привратницкой, расположенной над дверью, спускается швейцар. Генерал запретил открывать генеральше, — мямлит он. — Вещи генерала сложены вон там, в привратницкой. Жозефина чувствует, как у нее навертываются слезы, но она пожимает плечами и входит, невзирая на запрещение. В маленькой передней, обитой тиком и украшенной трофейными картинами и статуями, она встречает Агату, горничную, сменившую Луизу Компуэн и безоговорочно преданную Жозефине. Она объявляет хозяйке: генерал заперся у себя в спальне. Оставив Гортензию с Агатой, Жозефина поднимается по винтовой лесенке, ведущей в гостиную. Останавливается у двери, робко царапает ее.

— Это я.

Молчание.

Тогда она начинает говорить. Напоминает ему о том, что у них было, об их любви. Сегодня вечером она искренна и на краю пропасти, разверзающейся у нее под ногами, всерьез верит, что любит Бонапарта. Он не хочет ее видеть? Нет, это исключено. Неужели он не захочет выслушать ее объяснения? Неужели выкажет себя неумолимым, когда она жаждет снять с себя обвинения, которые опять возводят на нее клеветники? Она «скажет ему все», «все объяснит».

Спрятав, наверное, голову под подушку, чтобы ничего не слышать, Бонапарт не отвечает. Он знает: стоит ему открыть ей дверь, и его решимость улетучится, Он не вынесет ее слез. А ведь она плачет сейчас за безнадежно запертой дверью. Он догадывается, что она стоит на коленях. Наконец он слышит, как она, рыдая, удаляется и мелкими шажками спускается с лестницы.

Поняла ли она?

Конечно, он до сих пор ее любит, но уже совсем по-другому, чем во время итальянской эпопеи. Сегодня на первый план вышли радость власти, упоение славой. Больше и речи нет о том, чтобы запереться в деревне, как он писал Жозефу. Он знает: завтра он сметет правительство прогнивших аморалистов и возьмет в свои руки судьбу Франции. Умирающей Франции! После Фрежюса его всюду и все встречают восторгом и рукоплесканиями, если не считать разбойников с большой дороги, которые украли его багаж, словно он, Бонапарт, — первый встречный.

Люди больше ни во что не верят. Даже рабочее население предместий отвернулось от политики. Махнув на все рукой, парижане позволяют роялистским и якобинским заговорщикам поочередно оспаривать друг у друга обескровленную страну. Хуже, чем теперешний режим, все равно уже не будет! Улицы Парижа являют собой зрелище нищеты населения и роскоши поставщиков, торгашей и их любовниц, которые жируют на теле агонизирующей Республики. Один пешеход, пройдя от «Одеона» до Лувра, насчитал по дороге всего восемь наемных и один частный экипаж. На заставах мимо вас проезжают облезлые дилижансы, запряженные клячами с веревочной сбруей. Напротив, у «Тиволи» или «Идалии»[186] всегда теснится подлинное скопление фаэтонов, дульсиней, уиски, сверкающих золотом и драгоценными камнями.

Когда население увидело Бонапарта, то, несмотря даже на его причудливый полуцивильный, полувосточный наряд — цилиндрообразная шляпа, зеленый сюртук, турецкий ятаган, у людей вырвался вздох облегчения. Государственный переворот казался неизбежностью. И обязательно возглавленный Бонапартом! Взять власть законным путем? Потребовать пересмотра конституции? Процедура, предусмотренная законом, потребует девять лет. Нет, действовать надо быстро. Франция должна пробудиться и обрести былой дух!

Когда третьего дня он вошел в Люксембургский дворец, сопровождаемый безумствующей толпой, старые гвардейцы плакали от радости.

Но не рискует ли он, являя себя всем глазам в облике обманутого мужа, повредить легенде, которая начинает складываться вокруг него? И не усугубит ли разрыв разразившийся скандал? Не повредит ли ему еще больше официальный развод? Рога плохо сочетаются с образом героя Италии, который создал для себя народ? Одним словом, сумеет ли он, публично расставшись с Жозефиной, стать той «шпагой», которую ищет Сийес?[187] И не сможет ли Жозефина помочь ему в осуществлении его замыслов? Создать в Париже, благодаря своему обаянию, то подобие двора, которое ей удалось устроить в Италии, в Момбелло и во дворце Сербеллони? Но Бонапарт не в силах отделаться от воспоминаний об этом вертопрахе Ипполите. Отвращение, возмущение, ожесточение снова переполняют его.

Он прислушивается.

Дом просыпается. Сверху, из надстройки, спускается Евгений и у подножия лестницы застает мать, рыдающую в объятиях Гортензии. Для нее все кончено! Что станет с ней теперь, когда любовь к Ипполиту, «пламенная, как ее сердце», уже мертва? А перед ее мысленным взором маячит ее возраст…

Внезапно Жозефина вместе с обоими детьми вновь поднимается по лестнице. Не Агате ли пришла эта мысль? Еще через несколько секунд под дверью сливаются воедино плач и мольбы Евгения и Гортензии. Жозефина умоляет Бонапарта о прощении. Ей вторят голоса и вопли детей.