Франс Силланпяя - Люди в летней ночи

• Название: Люди в летней ночи
• Автор: Франс Силланпяя
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1992
• ISBN: 5-280-01730-2

В сборник произведений классика финской литературы, лауреата Нобелевской премии Ф. Э. Силланпяя (1888–1964) вошли его романы «Жизнь и солнце», «Силья. Усопшая юной, или Последний побег старого родового древа», «Люди в летней ночи», ряд рассказов. Главное место в них занимают взаимоотношения мужчины и женщины, окрашенные языческим утверждением торжества любви как высшего закона природы. Писатель тонко анализирует душевные и физические ощущения героев, попавших во власть чувства, несущего одновременно и радость и боль.

Наиболее известен роман «Силья» — пронзительная история недолгой, но яркой жизни и любви рано осиротевшей наследницы некогда богатого, но потом вконец разорившегося рода.

Фоном повествования предстает природа Финляндии и деревенский быт с его сочным колоритом.

---

— Неужто хозяин не понимает, там человек, которому лекарь требуется — он малость задирался ко мне, ну я и ткнул его ножом — но лекаря я ему привезу, хотя бы из Кивеннапы, черт побери!»

— Не выражайтесь, тут спит пожилая женщина!

— Простите, пожалуйста! («Странный человек этот Нокиа, — подумал Пуоламяки, — и делается все страннее: с поклоном, не дурачась просит прощения!») Женщине всегда покой и уважение. Я про нее не вспомнил, но теперь-то небось хозяин понял, что дело срочное. Дайте нам лошадь, могу и я наперед заплатить, господи… — И он полез в карман за бумажником. — Только прежде нужно позвонить, дома ли тот господин. И скажите ему: заплатят что положено.

— Ну, стойте тут, и чтоб без глупостей, я пойду звонить.

30

Хилья Сюрьямяки — Ялмарина Хилья, как ее еще называли (а мужа ее называли Хильин Ялмари), была и «на старости лет» здорова телом и бодра духом. Хозяйка Телиранта уже давно поняла, что ребенок может появиться на свет гораздо раньше, чем Ялмари — этот недотепа — успеет привезти сюда какую-нибудь подмогу. Когда схватки у Хильи участились, хозяйка послала ее старшую девочку за этой Альвийной, чтобы хоть кто-то был в помощь. Но и сама она не собиралась уходить до тех пор, пока положение не прояснится.

Когда же Хилья, ничего больше не объясняя, легла на кровать и там при полых схватках так вцепилась в изголовье, что, казалось, ногти впились в дерево, хозяйка Телиранта засучила рукава и, больше ни о чем не спрашивая, пошла в кухню проверить, есть ли вода, подходящий таз и все такое, что, как она знала, могло понадобиться. Схватки же опять внезапно утихли, и сама Хилья была такой, словно ничего особенного не происходило. Она больше ни о чем не сокрушалась, а только объясняла хозяйке Телиранты, где что находится.

— Где подходящая нитка?

— Домашняя пряжа — в берестяном коробе, там, на верхней полке в кухонном чулане.

— А ножницы?

— Там, там… — Хилья лишь махнула рукой в сторону окна, где грубые, сработанные деревенским кузнецом ножницы висели на гвозде, на своем постоянном месте. Их выковал отец Хильи, что делало их в глазах дочери как бы волшебными, поэтому в таких случаях всегда пользовались ими, а не заводскими, купленными позже. Хозяйка Телиранта подготовила все, она нашла где-то даже бутылку с жидкостью, которой можно было продезинфицировать руки, и, сделав это, оставила рукава завернутыми и сказала:

— Раздевайся, хуже, чем суждено, не будет.

Незаметно для себя она обращалась к Хилье теперь на «ты», словно к сестре. У обеих этих женщин и в душе, и в мыслях в тот миг не возникало ничего такого, чего каждая из них не понимала бы.

Раздеваясь, Хилья сказала:

— И куда этот Ялмари подевался? Насовсем пропал, что ли?

В этот же миг в избу вбежала девочка, посланная узнать насчет Альвийны. Выражение лица девочки было страдальческим, этот ребенок уже понимал в чем дело.

— Альвийна в селе, в церкви, на евангелическом празднике и останется там ночевать, вернется не раньше, чем завтра… — Девочка чуть не плакала.

— Ой, ой, а как же там корова? — опять заойкала Хилья, деревенская женщина.

— Ну теперь не до коровы, о человеке позаботиться надо… Ничего, скоро все будет хорошо… А ты теперь сходи, посмотри, как там корова, — обратилась без паузы хозяйка Телиранты уже к девочке, чтобы отослать ее из дома, — момент родов совсем приблизился.

31

В ресторане счастливые молодые люди вскоре разделились на пары, и сложилось так, что Хелка большую часть времени проводила с Арвидом, а Сельма — с Ханну. С едой было покончено, бокалы на белой скатерти выглядели рубиновыми, торчащими прямо вверх цветками, поднятыми на стол этой слегка стемневшей ночью. И они уже успели потанцевать. Все, кто желал выйти на танцевальный паркет, должны были непременно проследовать по притемненному проходу, в конце которого находилась касса. Возвращавшиеся после танца видны были издалека, и пара, остававшаяся сидеть за столом, могла закончить разговор, если не хотела участия в нем других.

На всей длинной веранде столы уже постепенно опустели, но в дальнем конце два пожилых господина, задержавшихся за столом, вели долгую, нескончаемую беседу. Когда же один из них поднялся и пошел медленно и неуклюже, другой крикнул вслед ему:

— Nej, vänta nu![27]

Хелке казалось, будто она только здесь, сейчас встретилась с Арвидом, словно это снова тот вечер в столице, давно, в начале минувшей весны. Произошедшее прошлой ночью в зале Телиранты — далеко отсюда, там, на краю погружавшегося в сумерки двора — о чем бабушка потом сказала, мол, шушукались там так долго — и затем опять эти сегодняшние события… Было странно, что лишь здесь, в сгустившейся ночи, когда Сельма с Ханну ушли танцевать, а они вдвоем с Арвидом остались за столом, эти, казавшиеся тогда столь естественными, события стали снова вызывать у Хелки как бы смущение. Арвид ничего не говорил, лишь пригубил бокал и тихо поставил его на стол. Хелка смотрела вниз, на озеро, вглядываясь в задержавшиеся там последние лодки, но взгляд ее не был спокойным и умиротворенным, она сказала что-то тоном напускного равнодушия, хотя это незначительное замечание не могло скрыть ее радостного возбуждения.

— Пойдем и мы танцевать, — сказала она чуть погодя и, взяв под руку партнера, пока шли к паркету, уже старалась попасть всем телом в ритм музыки и мурлыкала мелодию себе под нос. Теперь Хелка производила впечатление немыслимо юной и немного не от мира сего.

Ханну и Сельма танцевали, очень довольные друг другом. У Ханну на голове красовалась яркая бумажная шапка, и такие же были еще у нескольких танцующих, электролампы были затянуты цветной бумагой, а саксофонист время от времени кидал на танцующих серпантин. Снаружи, на ветках деревьев, кое-где висели бумажные фонарики. Неужели и впрямь уже настолько сумеречно? Но нет, настоящих сумерек еще не было, просто хозяин хотел порадовать посетителей.

Когда музыка смолкла, а аплодисменты стали требовать ее продолжения, Ханну и Сельма остановились неподалеку от выхода. Аплодируя, Ханну вскоре заговорил с каким-то господином, который также, похоже, был в обществе женщины. В ответ на требовательные аплодисменты музыка заиграла вновь, но мелодия сменилась. Пары танцевали — каждая свое. При этом Ханну пытался мимоходом подать своему приятелю Арвиду знаки, чтобы тот подождал его, когда музыка умолкнет. Однако же Арвид и Хелка, оказавшись возле двери, ушли еще до того, как музыка кончилась, ушли обратно на веранду, туда, в самый дальний стеклянный эркер. Как и тогда, идя танцевать, так и теперь, возвращаясь к столу, Хелка мурлыкала что-то себе под нос. Теперь она напевала мелодию последнего танца и в такт мелодии легонько толкала локтем своего партнера.

На веранде уже никого не оставалось, кроме них самих. Правильно оценив ситуацию, хозяин не поставил туда никакого освещения, там и без того света хватало, да и за столами ведь никого уже не было.

Ханну явился в радостном упоении. Он пришел вроде бы лишь по делу.

— Послушайте, влюбленные, там, в большом зале — мои лучшие знакомые, у них стол и за ним есть свободные места — барышня Сельма уже осталась там. И вы тоже кончайте тут мечтать, это же не какая-нибудь деревенская усадьба, а ресторан, да к тому же — один из лучших в летней Финляндии. Пойдем! — Ханну предложил свою согнутую в локте руку Хелке, она же в свою очередь подцепила Арвида под ручку. Хелку явно разогрела та капелька вина, которую она выпила. Хелка вела себя как совсем молоденькая девчонка.

Луна уже давно спускалась к горизонту.

32

Уж если хозяин Кортсаани принимался за какое-нибудь дело, он достойно доводил его до конца. Получив от доктора согласие приехать, он не доверил лошадь в руки таких людей; а позвал своего возчика. Кроме того, он известил по телефону ленсмана. Ленсман пообещал прислать полицейского на мотоцикле, чтобы разобраться.

Салонен и его сопровождающие покидали двор одновременно с повозкой, отправлявшейся за доктором. Нокиа, ловко повернувшись, вскочил на двуколку и сел рядом с возчиком, своих спутников он уговаривал сесть ему на колени, будто ехали на ярмарку. Но тут старик-хозяин — низенький, костлявый и горбоносый — опять сердито прикрикнул таким же голосом, как давеча в дверях:

— Прочь оттуда, или никуда не поедет! В моем дворе такие выходки не проходят!

За спиной хозяина показалась полуодетая и слегка пошатывающаяся спросонок хозяйка. Лицо у нее было дряблое и старое, и на нем отражались огорчения и злость.

— Что плохого мы вам сделали, чего вы так пристаете к нам, старым людям?

Тогда Салонен соскочил на землю и, с искренней вежливостью поклонившись, сказал:

— Простите великодушно, госпожа, мы бы хотели только доехать туда, по дороге, но хозяин ваш мелочится. Хозяин, во сколько обойдется нам доехать? Думаю, в моем отрепье столько-то, чтобы заплатить, еще найдется. — И он широким жестом стал доставать бумажник.