Виктор Поротников - Побоище князя Игоря. Новая повесть о Полку Игореве

• Название: Побоище князя Игоря. Новая повесть о Полку Игореве
• Автор: Виктор Поротников
• Издательство: Яуза, Эксмо
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-34985-2

Бились день, бились другой, на третий день к полудню пали стяги Игоревы... тут кровавого вина не достало, тут пир докончили храбрые русичи: сватов напоили, а сами полегли за землю русскую...» От этих строк до сих пор щемит сердце. Эта трагедия не будет забыта, пока жив русский язык и стоит Русская Земля. Но что нам ведомо о «полку Игореве», кроме поэтических образов «Слова», скупых летописных сообщений и великой музыки Бородина? Что мы знаем о жизни Игоря Святославича до злосчастного похода против половцев и после возвращения из плена? Этот роман — не простой пересказ бессмертной поэмы. Это — широкая панорама эпохи князя Игоря, первая художественная реконструкция его судьбы, сказание о подвигах, страстях и хождении по мукам не только легендарного князя и его дружины, но всей Русской Земли.

---

Защитники детинца сражались из последних сил. Когда уже казалось, что наступил миг полного торжества ворвавшихся в ворота степняков, неожиданно пришло спасение.

В Путивль вступили полки киевского князя.

Теперь наступил черёд половцев сражаться за собственную жизнь. Стремясь вырваться из города, они бросали награбленное, оставляли раненых. Но большая часть половецкого войска полегла в Путивле. Пал здесь и предводитель степняков, сын хана Гзы.

Не успели половцы захватить и соборную крепость. Там оборону возглавила боярыня Епифания, вооружив всех священников.

Враг был разбит. Пожары потушены. Павших начали предавать земле.

Встреча Вышеслава со Святославом Всеволодовичем произошла в тот же день в шатре, разбитом на берегу Путивльки.

Неподалёку воины киевского князя складывали на земле рядами убитых степняков, пересчитывали пленных и захваченных половецких лошадей.

До Вышеслава и его собеседника долетали громкие голоса дружинников, возгласы воевод. Русская рать уже в который раз отразила половецкий набег.

Осознание этого наполняло Вышеслава гордостью: он тоже был сыном земли, взрастившей таких стойких ратников. Сидящий перед ним шести десятилетний Святослав Всеволодович казался Вышеславу олицетворением мудрости и силы, тем русским князем, к голосу которого прислушиваются, воинственности которого опасаются...

Святослав нисколько не кичился своим успехом, а наоборот, сожалел, что не подоспел раньше. В его речи, обращённой к Вышеславу, звучало уважение. Вышеслав сидел перед ним в обгоревшей и окровавленной одежде, в кольчуге, посеченной вражескими саблями, со следами неимоверной усталости на покрытом сажей лице.

Киевский князь, воздав должное мужеству Вышеслава и его соратникам, стал расспрашивать о причинах гибели Игоревых полков в дальних степях, о том, как удалось спастись самому Вышеславу.

Выслушав скорбный рассказ, старый князь не смог удержаться от слёз:

   — О храбрые сыны мои, Игорь и Всеволод! Сердца Мши из крепкого булата скованы и в смелости закалены. Что же сотворили вы, неразумные? Рано начали вы Половецкой земле мечами обиду творить, а себе славы искать. Нечестно кровь поганскую пролили, прочих князей не дождавшись и меня не известив. Вот и пал позор на славу. А половецкие орды вновь в наши пределы вторглись.

Ох, тяжко мне, боярин, — утирая слёзы, пожаловался Святослав Вышеславу. — Худые времена вернулись. Поганые, ещё недавно мною битые, лелеют месть за Шарукана и Кобяка. Воспевают нехристи время Бусово[110], звеня русским золотом. Стар я уже, одному мне не совладать с погаными, коих великое множество. Путивль вот отстоял от нехристей, а надо ещё к Рыльску и Севску спешить. И к Новгороду-Северскому, ибо брат мой Ярослав хоть и обилен воинами, но не смыслен в сече. А ещё Переяславлю помощь нужна и городам по Суле-реке, поскольку и в тех землях простёрлись половцы, точно выводок пардусов.

А главное зло — князья мне не помогают: всяк в стороне отсидеться желает. А иные, как Игорь и Всеволод, готовы в одиночку мужествовать, дабы прошлую славу себе похитить, а будущую поделить.

Рассказал Святослав Вышеславу и про свои сны недобрые:

— Отлились мне слезами те жемчуга из колчанов половецких, горем обернулось то тёмное покрывало и горькое вино. Вот и прошлой ночью во сне вороны граяли. Тебе-то, друже, что в снах видится?

   — Сеча всё время снится на Каяле-реке, — признался Вышеслав.

   — И немудрено, — качая седой головой в золотом очелье, промолвил Святослав. — С той Каялы-реки скоро разольётся печаль по всей Руси.

В конце спросил киевский князь о боярине Ольстине. Как показал себя в битве с половцами сей муж? Правда ли, что ушёл он из сечи в числе последних, когда всё уже было кончено?

   — Как надвинулись на нас орды половецкие, Ольстин только и делал, что о бегстве помышлял, — сказал Вышеслав. — Готов был и пешие полки бросить, лишь бы с конными дружинами поскорее за Северский Донец утечь. Один день Ольстин в сече продержался, а ночью сбежал с дружинниками своими. Лучших коней забрал, стервец, и был таков!

   — Так я и думал, — хмуро промолвил Святослав, — а ведь рядится, негодяй, в барсову шкуру. Мол, мечом себе путь проложил через полки поганые. Ну, я ему это припомню!

Глава двадцать первая ВЛАДИМИР ГЛЕБОВИЧ

Переяславль был полон смердов, набежавших в город со своими семьями и скотом. Народ из сельской округи искал защиты от половцев у своего князя. На вече горожане ратовали за то, чтобы раздать оружие всем желающим и скопом выступить на поганых.

С таким призывом выборные от вечевого сбора пришли в каменный дворец, построенный знаменитым дедом нынешнего переяславского князя — Владимиром Мономахом.

Молодой князь выслушал выборных, сидя на троне под знаменем с изображением святого Георгия.

В свои двадцать восемь лет Владимир Глебович уже вкусил славы от ратных подвигов, но то было под началом Святослава Всеволодовича, а молодому честолюбцу хотелось самому показать, на что он способен в сече.

Потому-то в ответ на просьбу о защите от нехристей земель переяславских Владимир Глебович горделиво заверил послов, что готов немедля заступить в Стремя.

   — Вооружайтесь, люди добрые, не ровен час, понадобится мне подмога от пеших ратников, — сказал князь. — Воеводы мои выдадут оружие всем городским сотням и укажут ратникам их место на городской стене. С Богом, православные! С нами сила крестная!

Ободрённые такими словами, выборные вернулись на вечевую площадь, где уже шла запись в общегородской пеший полк.

В войско вступали не только горожане, но и смерды, коих было великое множество. Оружия, привезённого на возах из княжеского арсенала, хватило далеко не всем. Но боевой дух от этого не снизился: люди вооружались чем могли. Кто выстругивал тяжёлую дубину и усаживал её острыми шипами. Кто насаживал обычный плотницкий топор на длинную рукоятку. Кто изготовлял рогатину из жерди с большим охотничьим ножом на конце.

Бояре переяславские на ратный порыв черни взирали с неудовольствием. Ещё пуще им не понравилось то, что князь потакает народу, сам вооружает его.

   — Не было бы самим лиха опосля такой услуги мужичью, — переговаривались между собой бояре, собранные князем на совет. — Сегодня народ поганых побьёт, а завтра нас!

   — Ты это князю скажи, Иван Михайлович. Князь к твоим словам иногда прислушивается.

   — То-то и оно, что иногда. Ныне не тот случай. Князю нашему вожжа попала под хвост!

   — Это что же получается, други? Князь кашу заваривает, а нам расхлёбывать придётся!

   — Хороша каша! Князь нашими головами себе путь к славе мостить собирается. Слыхали, объявлен сбор конных дружин!

Ворчание бояр смолкло, когда в просторный зал с узкими византийскими окнами, похожими на бойницы, стремительно вступил молодой князь в кольчуге и с мечом у пояса. За спиной у него колыхался красный плащ, расшитый диковинным птицами: то постаралась его юная жена, дочь черниговского князя.

Князя сопровождали его лучшие мечники, такие же молодые, как и он.

Владимир Глебович прошёл мимо трона и остановился перед толпой бояр, стоящих в атласных и парчовых длиннополых свитках с непокрытыми головами.

   — Некогда рассиживаться, господа бояре, — с ходу начал князь. — Поганые вокруг Переяславля рыщут, пора за мечи браться и седлать коней. Нынче же выступаем! Я собрал вас, чтоб урядиться, на кого из воевод город оставить. Всем уходить нельзя, часть дружины тут останется.

Бояре молчали.

   — Чего насупились, будто на панихиду Собрались? — нахмурился Владимир.

   — Прости, княже, но в спешке твоей неразумность, проглядывает, — промолвил кто-то из знатных мужей.

   — Одного переяславского полка против Кончака мало, — добавил другой.

   — Что же вы предлагаете? — спросил Владимир, не разглядев говоривших.

Он чувствовал, что заговорившие первыми выражают мнение всех бояр, потому ко всем и обращался.

Вышла заминка, ибо бояре не успели решить, кто станет говорить с князем, и теперь лишь подталкивали друг друга локтями. Наконец вперёд вытолкнули Ивана Михайловича как наиболее речистого.

   — Мало чести, князь, сложить голову в сече неравной, — заговорил он, — не лучше ли дождаться помощи от Рюрика Ростиславича и от брата его Давыда. Гонцы к ним посланы, чай, не оставят нас в беде.

   — И в Чернигов гонец ускакал, — вставил чей-то голос.

   — Тесть твой тем паче на подмогу придёт, княже, — воодушевлённо продолжил Иван Михайлович, — ведь Ярослав Всеволодович тебе как отец родной. К тому же до нас из Чернигова ближе, нежели из Белгорода и Смоленска. Дождёмся полков черниговских и ударим все вместе.