Юрий Когинов - Багратион. Бог рати он

• Название: Багратион. Бог рати он
• Автор: Юрий Когинов
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-7632-0319-4

Роман современного писателя-историка Юрия Когинова посвящен Петру Ивановичу Багратиону (1765–1812), генералу, герою войны 1812 года.

---

— Вы сказали, невозможно вернуть? — зловеще повторил он, понижая голос. — Что ж, для меня не в диковинку ваши настроения, госпожа шведская королева! Ваши симпатии всецело, с самого начала этой войны — на стороне вашей родной сестры и вашего зятя. Да-да, не отпирайтесь, вы — там, с ними, в проклятом Санкт-Петербурге! И все помыслы ваши — о том, чтобы я быстрее оставил свой трон. Не так ли, королева?

Фридерика схватила со стола платок и поднесла его к лицу. Глаза мгновенно наполнились слезами.

— Это известно всем; моя сестра — русская императрица, как и я сама, — бывшая баденская принцесса. И ее муж, император Александр, доводится мне и вам зятем, — силясь побороть спазмы, душившие ее, произнесла королева. — Но разве родственные связи не дают мне право быть королевою Швеции — моей новой родины — и горячо любить свой народ, который облечил меня таким высоким званием и вверил в мои руки свою судьбу? Вы же, ваше величество, ведете к тому, что наш с вами народ отвернется от вас.

— Что вы сказали? — топнул об пол ногой король и бросился к жене. — Вы — чужестранка, вы — немка, осмеливаетесь еще говорить о народе, который предаете в своих тайных мыслях!

— Я предаю? — выпрямилась королева и отбросила платок, повернув к мужу глаза, в которых уже не было слез. — Да, я родилась не на этой земле, я здесь по крови — чужая. Но я более всего на свете люблю людей и не хочу, чтобы из-за вашего глупого самолюбия, из-за вашей тупой ненависти к императорам Франции и России гибли ваши несчастные подданные. Ваша неуступчивость и ваша слепая озлобленность может привести лишь к одному — полному вашему краху. Чем помогла вам Англия, на которую вы сделали ставку, бросив вызов России и Франции? И не обвиняйте в вашем поражении никого, ваше величество, — ни ваших генералов, ни меня, вашу жену и королеву. Одумайтесь, пока не поздно, прекратите сию бессмысленную войну.

Она сделала движение к нему, протянув руки. Но он с силою оттолкнул ее от себя, и Фридерика, не ожидая этого, не удержалась и упала на пол, потеряв сознание.

Густав-Адольф оторопел, но не бросился к ней, чтобы поднять и оказать помощь. Он только схватил с ее бюро серебряный колокольчик и тряхнул им.

— У ее величества, должно быть, обморок, — сказал он камер-фрау, вбежавшей в комнату. И, возвысив голос. — Чего стоите как истуканша? Бегите за лекарем, живо!

Густав-Адольф вбежал к себе в кабинет и, сев к столу, как помешанный уставился в одну точку.

«Император Александр — мой зять! — Злоба вновь поднялась в нем тяжелой волной, готовой захлестнуть его с головой. — Что же это за рок — Санкт-Петербург и Россия, который преследует меня вот уже более десяти лет? Ведь тогда, в тысяча семьсот девяносто шестом году, я, казалось, уже совсем порвал с российским двором. Но нет, злая судьба все же догнала меня и жестоко мне отомстила».

Что же произошло тогда, в то далекое время, когда Густаву-Адольфу не исполнилось еще восемнадцати лет и он впервые посетил Петербург по приглашению императрицы Екатерины Великой?

Юный король прибыл в столицу соседней Российской империи в середине августа 1796 года. Причина его визита не составляла тайны: императрица еще года четыре назад твердо решила выдать за наследника шведского трона свою старшую внучку — великую княжну Александру. Для этого она подарила ей, совсем девочке, портрет принца и велела обучать ее шведскому языку. Так еще до первой встречи в детской головке возник образ человека, который должен будет стать предметом ее первой любви, а затем, как учила бабушка, и мужем.

Теперь, в год визита заочного суженого, великой княгине шел четырнадцатый год. Она была высока ростом и чрезвычайно стройна. Черты лица ее были правильные, а роскошные локоны пепельного цвета придавали особую прелесть ее необыкновенно свеженькому личику.

Густав не выделялся какой-то особенною красотою, но был миловидный юноша: тоже весьма рослый, прекрасно сложенный, с благородною осанкою. Но несмотря на то что в его фигуре было нечто высокомерное, он тем не менее был естествен и прост в обращении с окружающими. При многочисленном и блестящем дворе Екатерины, как заметили многие, он нисколько не растерялся и не чувствовал себя стесненно. Напротив, чужеземец держал себя гораздо свободнее, был находчивее, нежели его сверстники — великие князья Александр и Константин Павловичи.

Государыня, жившая все лето в Царском Селе, поспешила приехать в столицу, в свой Зимний дворец, чтобы принять там августейшего гостя и давать в Эрмитаже в его честь блестящие балы. При первом же свидании с Густавом она была очарована им и, как признавалась своим приближенным, сама влюбилась в него.

Ну а что же та, с младенческих лет тайно нареченная его невестою? Все с нетерпением ждали их первой встречи, которая, как ожидалось, должна решить их будущее. Но вот они оказались друг перед другом, глаза их встретились, и толпа придворных счастливо и радостно вздохнула: они влюблены, они созданы друг для друга!

И в самом деле, увидев русскую принцессу, король зарделся, а на щеках великой княжны вспыхнул тот жгучий румянец юности, от которого на глазах выступают слезы счастья.

Вскоре после первого свидания молодых будущий жених был приглашен на обед к императрице. После обеда Екатерина вышла в сад и села на скамейку под сенью деревьев. Король тоже пришел туда и присел рядом. Наступила минута, которую все во дворце ждали. Густав после некоторого замешательства произнес, что он счастлив открыть перед русской императрицей свое сердце: он чувствует непреодолимую любовь к великой княжне Александре и желал бы взять ее в жены.

Екатерина ликовала, но не подала виду. Напротив, одобрив его предложение, она тут же сказала, что ему следует теперь же решить, как быть с его прежней помолвкой с принцессой Мекленбургской. Будучи уже обрученным с другою, он не может делать новое предложение.

— О, я согласен со справедливостью замечания вашего величества! — воскликнул влюбленный. — Но Бога ради, могу ли я все же надеяться, что, коль я разорву свои отношения с принцессою Мекленбургской, принцесса Александра станет моею женой?

Императрица сделала вид, что ей надобно несколько дней на размышление и на совет с родителями Александры — ее сыном-наследником Павлом Петровичем и его женою Марией Федоровной. И еще она добавила:

— Ежели дело Сладится и вы будете готовы к объявлению помолвки, следует подумать о том, как обойти другое препятствие: разницу вероисповеданий. Впрочем, как мне известно, покойный король, ваш отец, издал закон, который дозволяет всем, не исключая и короля, вступать в брак с невестой, исповедующей ту религию, которую он найдет подходящею.

— Такой закон существует, — согласился король. — Однако, выполняя его предписания, я должен поступить так, чтобы не оскорбить моих подданных.

— Вашему величеству лучше знать, как следует поступать, — заметила Екатерина не без некоторого раздражения. — И я надеюсь, что вы уже приняли твердое решение в этом смысле — иначе вы, как честный человек и тем более король, не стали бы затевать всю эту историю со сватовством на глазах подданных обеих наших держав и на глазах всей Европы. Посему, ваше величество, я дам вам окончательный ответ, когда вы скажете мне сами о том, что оба препятствия, коих мы теперь с вами коснулись, полностью сняты.

Вопрос о разноверии будущей четы конечно же волновал Екатерину. Но все же ей хотелось думать, что у короля доброе и чувствительное сердце и он, просивший у нее со слезами на глазах руки великой княжны, не станет непременно настаивать на перемене веры невесты, а поступит так, как на то давал ему право закон предыдущего короля.

Впрочем, и сам Густав уверил императрицу, что дело будет улажено таким образом, как пожелает сама великая княжна, и он не станет требовать от нее перехода из греческой, то есть православной веры в лютеранство.

В назначенный для обручения день русский двор собрался в Зимнем дворце. Обстановка была на редкость торжественная — императорская семья и все приглашенные в парадных платьях, на лицах удовлетворение и радость.

Великую княжну обрядили, как и подобает невесте. На ней, как отмечали острые на язык царедворцы, одних бриллиантов в тот вечер было столько, что ценность их далеко могла превысить стоимость всех государственных имуществ шведской державы.

В назначенный час, к семи вечера, прибыла и императрица. Недоставало лишь жениха. Все терялись в догадках, что могло его задержать. Меж тем пробило восемь, пробило и девять, а жених не являлся. К государыне подошел кто-то из придворных и шепнул о чем-то ей на ухо. Она быстро встала, лицо ее побагровело, затем сделалось мертвенно-бледным. Заикаясь, она с трудом проговорила несколько бессвязных слов и без чувств опустилась в кресло — ее поразил апоплексический удар. Первый из тех, что буквально через несколько дней положит предел ее земной жизни.