Роман Белоусов - Хитроумные обманщики

• Название: Хитроумные обманщики
• Автор: Роман Белоусов
• Издательство: Олимп
• Жанр: История
• Год: 1996
• ISBN: 5-7117-0205-Х

Перед вами не просто детективы, а увлекательные приключения мысли!

В ходе скрупулезных расследований проливается свет на загадки, долгие годы казавшиеся неразрешимыми. Герои книги — известные писатели, ставшие жертвами изобретательных обманщиков, и дотошные детективы, раскрывающие искусные мистификации.

---

Словом, подумав, взвесив все «за» и «против», Каролина дала согласие быть женой отважного воина.

Наконец-то Лолина взялась за ум, — вздохнул с облегчением клан Ржевуских и поспешил снять затянувшийся бойкот. Одному только Бальзаку, узнавшему о перемене родных к Лолине, все это кажется крайне неестественным: «Ранее ты утверждала, — пишет он Эвелине, — что твоя сестра Каролина — самая опасная из всех женщин, а теперь ты считаешь ее настоящим ангелом. Дело, которое намеревается совершить этот ангел, я считаю отчаянной глупостью». И предсказывает, что брак с Чирковичем «будет очень несчастливым».

Как бы в ответ на эти слова, Каролина заявляет, что ее счастье будет зависеть только от нее, от ее рассудка, ее послушания воле, которая всегда будет стремиться к тому, что для нее хорошо. И, словно оправдываясь в своем браке, пишет впоследствии: «Я убеждена, что Бог в бесконечном милосердии к каждому из своих чад хотел для меня этого союза: он был необходим для моей натуры, которая не может обойтись без руководителя…».

«Недостаток» нового мужа сказался на другой день после свадьбы. Добродетельный супруг заявил, что намерен всерьез заняться спасением заблудшей души Каролины. Он потребовал перемены во всех ее привычках — только так она «обеспечит его уважение». Лолина должна начать упорную борьбу с двумя своими врагами. Одним является она сама, вторым — светская жизнь. Чтобы завоевать уважение Бога и людей, наставлял «проникнутый идеей долга» супруг, нужно пройти утомительный и долгий путь.

Под влиянием теософа Каролину охватывает желание откровенного и истинного покаяния. Как когда-то она подчинялась воле Витта, так теперь ее «податливое» сердце готово служить новому повелителю. Он берется ей помочь, если она действительно осознала такую необходимость, и рассказывает о мистической секте, основанной покойной баронессой Крюденер. Оказалось, что Чиркович — давний приверженец ее неохристианского учения (попросту говоря, она занималась мистически-экзальтированными пророчествами, что было в духе эпохи).

Так Каролина вместе с мужем, вышедшим к тому времени в отставку, попала в крымскую колонию женщин-мистиков, а вернее, полупомешанных фанатичек, обосновавшихся в Кореизе. Наследницы религиозной кликуши Крюденер — ее дочь баронесса Беркгейн и княгиня Голицына — приютили страждущую очищения и покаяния чету Чирковичей.

Вскоре, однако, княгиня переселилась в вечность, и во главе лагеря монахинь осталась баронесса Юлия Беркгейн.

Уверовав в сверхъестественную миссию баронессы и ее приверженцев, Чиркович продолжал убеждать Каролину, что только здесь она сможет спасти свою душу от вечного проклятия.

Кающаяся грешница получила имя Долороса, ей предписали строгое покаяние в полном одиночестве. Она поселилась в Розовом домике, где занялась изучением мистических текстов. И вскоре, как говорили, ее нельзя было узнать: она быстро овладела языком сектанток и изъяснялась на туманном мистическом жаргоне.

Столь же туманны и ее письма к родным, в которых новообращенная призывает их спасти свои души, убеждает познать подлинную Любовь — прозрения и просвещения.

Покаяние покаянием, а жить на что-то было нужно. Но тут выяснилось, что убежденный теософ, кроме как мистическим пылом, ничем не обладал. Во всяком случае, надежды Каролины на то, что муж обеспечит ее старость хлебом насущным не оправдались. Срочно надо было искать доходного места. Только четыре года спустя ее мужа, наконец, зачислили в штат новороссийского генерал-губернатора. А в 1845 году Чиркович занял должность бессарабского вице-губернатора. Но год спустя вынужден был «из-за характера» выйти в отставку, после чего вскоре умер.

Каролина снова оказалась без покровителя. Ее вновь преследует страх, что она кончит дни на паперти, вымаливая подаяние.

Сохраняя верность памяти покойного мужа и святошам из Кореиза, она ищет такое место для дальнейшего покаяния, которое было бы менее строго по распорядку и не столь далеко от светских развлечений. Поразмыслив, Каролина направляется в вечный город, где находит прибежище у отцов-иезуитов.

Но неужели ее страсть к покаянию — искреннее желание замолить старые грехи? Неужели раскаяние терзало ее совесть?

Бывшие ее партнеры, отыгравшие свои роли, — Витт и Бошняк — давно уже пребывали в ином мире, а Каролина все еще продолжала исполнять свою партию. Правда, амплуа с возрастом и временем пришлось сменить. Теперь она чаще всего выступает в роли кающейся грешницы. Но не угрызения совести преследовали ее, «она оплакивала грешную и бурную молодость», вспоминал М. Будзинский, встречавшийся с ней тогда в Риме. На этот раз она находит путь получить отпущение грехов, избегнув длительного покаяния и обратившись к силе кошелька взамен изнурительных молитв и постов.

Постепенно сестра Долороса превращалась в прежнюю Лолину. Ей было уже за пятьдесят, но ее красота, казалось, стала еще ослепительнее. Забыв о покаянии, она начала искать нового покровителя.

Каролина пускается в путь. Она едет в Париж, где теперь живет ее сестра, вдова Бальзака. С ее помощью Лолина рассчитывает проникнуть в литературный мир французской столицы и, если удастся, найти здесь себе господина.

Видимо, действовала она решительно, ибо скоро в Варшаве распространился слух, что Каролина обручена с известным критиком Сент-Бёвом. Утверждали также, что она имела виды на своего старого знакомого Адама Мицкевича, с которым снова встретилась в Париже. Однако поэт будто бы остался равнодушным к ней. Тогда молва передала пани Чиркович в объятия Эжена Скриба — фабриканта комедий. Но и этот слух вскоре был опровергнут новым.

Каролина из Ржевуских стала законной супругой малоизвестного писателя и драматурга Жюля Лакруа. Жених был на пятнадцать лет моложе невесты, но шел к алтарю, не ведая об этом.

Новый покровитель сам нуждался в поддержке. И Каролина энергично берется за дело ради карьеры своего господина. В салоне мадам Лакруа на улице Сент-Оноре стал собираться цвет парижского Парнаса. Привлекали неувядаемая красота и недюжинное красноречие хозяйки. В одном из писем в Варшаву сообщалось, что «мадам Лакруа сладчайшим голосом, изысканными выражениями, томными взглядами очаровывает, ласкает, пестует всех академиков, каких только может завлечь в свой салон».

Как тут не вспомнить тетку Розалию и ее знаменитый салон в Вене.

Однако теперь, спустя годы, можно было признать, что ученица превзошла свою наставницу. О салоне мадам Лакруа сохранились воспоминания, написанные на разных языках: на польском А. Кожмяна, по-французски П. Делароша, на английском К. Радзивилл.

Вспоминала ли Каролина прошлое?

Если и нет, то ей постоянно напоминали о нем: встречи с Владиславом Мицкевичем, сыном поэта, вопросы его польских биографов, специально приезжавших из-за нее в Париж, расспросы любопытных гостей.

Один только Жюль Лакруа никогда не интересовался ее прошлым, как, впрочем, и возрастом. Очарованный супруг посвятил Лолине сонет, который открывал сборник его стихов «Скверный год», изданный в 1872 году.

Это был последний гимн, пропетый в честь Каролины на восьмидесятом году ее жизни.

Мосье Лакруа не знал и того, что его жену когда-то воспели два великих поэта, которым она причинила немало зла. «Почему зла? — удивилась бы она, отвечая на наше суровое обвинение. — В своих поступках я руководствовалась прежде всего интересами власти придержащей и видела свою задачу как раз в том, чтобы помогать искоренять зло, которое тем опаснее, что его носителями выступают известные поэты».

Типичная позиция тех, чью совесть не беспокоили мысли о суде потомков.

Каролина из Ржевуских умерла 19 июля 1885 года.

Незадолго перед смертью она призналась мужу, к тому времени совершенно ослепшему, что обманула его — она на пятнадцать лет старше, ей девяносто один год и семь месяцев. Это была, может быть, самая безобидная ее ложь.

* * *

Загадка, говорит Стефан Цвейг, будит творческую мысль. Слова эти можно отнести и к Каролине Собаньской.

Почему ее образ и поныне тревожит нас? Не потому ли, что ее жизнь покрыта туманом таинственности. Порой даже кажется, не было ли в этом умысла: сделать так, чтобы поменьше осталось сведений о ней. И не потому ли до нас не дошло ни одного ее изображения. Словно она боялась, что ее опознают и не хотела быть узнанной даже на полотне или фотографии. Лишь мимолетный ее абрис запечатлел набросок Пушкина, впрочем, точной уверенности, что он принадлежит Собаньской, все же нет. Облик ее как бы растворился во времени, стал трудноуловимым, какой и была сама Собаньская при жизни. Имя ее, возможно, так и осталось бы в вечном забвении на листках агентурных донесений, хранящихся в пыльном архиве.

Мы вспоминаем сегодня о Собаньской, как вспоминаем о других недругах и гонителях Пушкина — жандарме-лицемере Бенкендорфе, «обходительном» сыщике фон Фоке, генерале-шпионе Витте, литераторе-фискале Булгарине. В этот ряд вполне уместно поставить и агента-провокатора Собаньскую, талантливо сочетавшую в себе многие ипостаси.