Роман Белоусов - Хитроумные обманщики

• Название: Хитроумные обманщики
• Автор: Роман Белоусов
• Издательство: Олимп
• Жанр: История
• Год: 1996
• ISBN: 5-7117-0205-Х

Перед вами не просто детективы, а увлекательные приключения мысли!

В ходе скрупулезных расследований проливается свет на загадки, долгие годы казавшиеся неразрешимыми. Герои книги — известные писатели, ставшие жертвами изобретательных обманщиков, и дотошные детективы, раскрывающие искусные мистификации.

---

— Александр Карлович, в самом деле, редкий в этом смысле человек — настоящий охотник. Видели бы вы его коллекцию. Впрочем, поговорите с ним сами, и вы убедитесь, какой это интересный собеседник.

Приблизительно такой разговор состоялся между Виттом и Мицкевичем во время поездки в Крым. Об этом много лет спустя Мицкевич рассказал дочери, со слов которой, собственно, и узнали об этом эпизоде биографии польского поэта.

И еще известно, что Мицкевич не раз беседовал с Бошняком и тот расспрашивал, где поэт родился, каково положение у него на родине, что привело его в Одессу и чем он теперь занимается.

Вопросы казались обычными, и поначалу Мицкевич охотно отвечал, причем более пространно, чем этого требовала простая вежливость. Но потом, сопоставив все обстоятельства, насторожился. Поднадзорное его положение требовало быть более осмотрительным.

Какую роль играет этот любознательный энтомолог при генерале? Вспомнилась невольно вырвавшаяся у Витта и показавшаяся двусмысленной шутка о ловле им «всякого рода тварей». Нет, не отсюда надо начинать. Следует прежде всего помнить, кто такой сам Витт. Ведь предупреждали же друзья накануне отплытия насчет него: быть осторожным в разговорах с ним — он шпион императора. Если это так, то, наверняка, близкий к генералу человек принадлежит к тому же древнему племени сикофантов — профессиональных доносчиков.

Невеселые эти мысли заставили Мицкевича припомнить дотошные расспросы скромного Александра Карловича, его взгляд из-под очков, как бы поощряющий к откровенности. И он вдруг отчетливо осознал, что все, кто находится на этой яхте, собрались здесь совсем не случайно, как и сама поездка не является просто увеселительной прогулкой. Его охватило чувство тревоги. Он стал вспоминать, о чем говорил с Бошняком, какие позволил суждения. И вообще, чего хотят от него эти двое? Чтобы он рассказал им о поляках, членах Патриотического общества? Об их связях с русскими заговорщиками?

Если допустить, что оба, и Витт и Бошняк, были шпионами, то кто же в таком случае Каролина Собаньская? Не может быть, чтобы Джованна, как он ее называл и которой не на шутку увлекся, могла быть причастна к грязным делам этих ищеек. Нет, конечно. Если ее и использовали, то как приманку, лишь для того, чтобы уговорить его на поездку; знали, что он не откажет ее просьбе разделить с ними компанию.

Компания, прямо скажем, собралась своеобразная. Назовем вещи своими именами; рядом с поэтом находились двое — руководитель сыска и его ближайший помощник, агент номер один. Оба они могли предполагать, что поэт-вольнодумец, еще недавно находившийся под следствием и высланный под надзор полиции, поддерживал связь с теми, кто их особенно тогда интересовал.

Получалось, что его хитростью заманили в поездку, а Каролина, сама того не ведая, сыграла роль приманки, на которую он клюнул.

Если насчет Витта он был предупрежден, а о Бошняке возникли справедливые подозрения, то Каролина так же обманута, как и он сам.

Она и не подозревает, кто ее окружает, среди каких опасных людей находится. Тут же с тревогой подумалось: ведь Каролина любовница Витта, чего она не скрывает и чем иногда даже бравирует. Но она не любит генерала и говорила, что союз этот ей в тягость — ведь он женат и надеяться на развод не приходится. Однако и порвать с ним не решается — одной возвышенной любовью сыт не будешь…

В начале плавания погода благоприятствовала путешествию. Правда, на другой же день, как это бывает на юге, с утра небо затянуло тучами, внезапно налетел ветер, начался шторм. Оставаться на палубе было невозможно. Страдая от качки, все разошлись по каютам. Лишь к вечеру море угомонилось. И тогда словно обретшие свободу пассажиры ринулись на палубу. Свежий воздух быстро вернул бодрость, а великолепный вид заходящего над морем солнца привел всех в восторг, подняв настроение.

— Говорят, ваши импровизации производят изумительное впечатление? — обратилась к поэту Каролина.

Он промолчал. Ему действительно приходилось в Одессе выступать на заданную тему. Обычно он импровизировал у рояля, окруженный толпой гостей. Например, в доме Иоанны Залеской, которой, по его признанию, он был поначалу пленен и любил ее тайно, без надежд.

Во время этих выступлений, по словам очевидцев, Мицкевич весь преображался. Спокойный взгляд его черных глаз сменялся каким-то лихорадочным блеском, пышные кольца волос откидывались назад. «Все слушали с волнением и слезами», — отмечал современник, и все хотели стать свидетелями этого удивительного зрелища.

— Отчего ни разу вы не блеснули своим талантом перед моими гостями? — продолжала Лолина с выражением огорчения на лице. — Эта Залеская счастливее меня. — И, не дав ему возразить, продолжала: — Вы пели перед ней. Возможно ли предпочитать ее общество?! — губы капризно изогнулись, и огненные глаза обожгли его ревнивым взглядом.

— Для моей Джованны я готов петь когда угодно, только прикажите, — с галантностью менестреля отвечал поэт.

Яхта шла относительно близко от берега. Чайки подлетали к самому борту, некоторое время сопровождали судно и, отстав, исчезали.

Подошел Витт, и она поспешила переменить тему.

— Граф, вам должны быть знакомы предания вашей семьи, — обратилась она к нему. — Правда ли, что одна из Потоцких стала пленницей татарского хана?

— Так говорит легенда, — охотно отвечал тот. — Замечу, однако, что фамилия Потоцких, как вам известно, не столь уж редкая. Сомневаюсь, чтобы невольница хана принадлежала к знаменитому роду.

— Ваша сестра Софья полагает обратное, — как бы вступая в спор, заметила Каролина. — Я сама слышала, как она говорила, что Пушкин в своей поэме «Бахчисарайский фонтан» воспользовался преданием вашей семьи.

— Уж не сама ли Софья и поведала Пушкину это предание? Кстати, — обратился он к Мицкевичу, — этот юный сочинитель еще недавно разделял наше общество. — И как бы отвечая самому себе, заключил: — Весьма остер на язык. И строптив, строптив…

— Вам не нравится, когда думают не так, как вы, — показалось, что она раздражена и хочет его задеть.

— Отчего же. Полагаю, однако, что всяким вольностям должна быть мера. Этот Пушкин, — он снова обратился к Мицкевичу, — положительно вскружил головы нашим дамам. Вы с ним не знакомы?

— Не приходилось.

— Он очень милый и прекрасный собеседник, — продолжала она противоречить скорее из упрямства.

— О да, вам лучше знать, — произнес Витт с явной иронией. — Кажется, с ним вместе вы читали этого француза — Бенжамена Констана.

— Любезный граф ревнует? — с наигранным удивлением отметила Каролина, блеснув жемчугом зубов.

Обезоруженный улыбкой и словно оробев под лучистым взглядом, он примирительно пробормотал:

— Полно, при чем здесь ревность.

Мицкевичу показалось, что он присутствует при пикировке двух супругов. Теперь пришел его черед возревновать. Дело не только в ее многолетней связи с Виттом, о которой все знали, да и она сама не скрывала. А ее отношения с Антонием Яблоновским? Он слышал, как однажды она назвала его интимно Тосей. Рассказывали, правда, что еще до приезда Мицкевича князь Яблоновский был увлечен Амалией Ризнич. Будто бы он даже соперничал с Пушкиным в бытность того в Одессе и имел, кажется, больший успех. Во всяком случае, когда прекрасная, но смертельно больная Амалия отправилась на лечение в Италию, сопровождал ее Яблоновский.

Это было тогда, а сейчас? Князь Антоний — частый гость в салоне Собаньской. Бывает, она беседует с ним наедине. Но что здесь особенного, размышлял Мицкевич, желая быть благоразумным и стремясь погасить вспыхнувшее чувство ревности. Точно так же ей случается беседовать и с другими посетителями салона.

Рожденная без сердца

Когда-то, еще в Вене, желая во всем подражать тетке Розалии, Каролина мечтала иметь такой же, как у нее, салон. Теперь мечта ее осуществилась. В роскошно обставленном доме Собаньской можно было видеть заезжих примадонн из Неаполя и Рима, скрипачей из Вены, пианистов из Парижа. В ее салоне слышалась гортанная восточная речь, мелькали белые чалмы и шоколадные лица. Бывали здесь те, кого не шокировала хозяйка, открыто пренебрегающая законами света.

Она знала, что ее называют наложницей, конкубинаткой, но умела и в этом унизительном положении проявлять выдержку, не замечать осуждающего шепота за своей спиной.

Конечно, при таких пикантных обстоятельствах не все желали появляться на приемах у Собаньской. Прежде всего это относится к родным Лолины, осуждавшим ее. Некоторые из них настаивали на том, чтобы семья отреклась от нее до тех пор, пока она не станет венчаной женой генерала.

Семейный раздор усугублялся еще тем, что как раз в это время, окончательно порвав с Иеронимом Собаньским, Каролина затеяла с ним борьбу за свою одиннадцатилетнюю дочь.