Михаил Первухин - Пугачев-победитель.

• Название: Пугачев-победитель.
• Автор: Михаил Первухин
• Издательство: КРОК-центр
• Жанр: Роман
• Год: 1994
• ISBN: 5-85779-079-4

По всей России, как гром, проносится весть о гибели императрицы Екатерины и наследника престола Павла Петровича во время морского смотра от бури. Пугачев побеждает, вступает в Москву и садится на древнем тронецарей московских и императоров всероссийских.

---

— Что же это, Александр Васильич? Или уж я так постарела и подурнела, что меня и узнать нельзя? — раздался звучный женский голос, в котором чуть сквозила насмешка и слышался легкий немецкий акцент.

При первых же звуках этого голоса, Суворов выпрямился. У него перехватило дыхание. Он впился взором в лицо пришедшей и некоторое время, широко раскрыв глаза, смотрел, не отрываясь. Женщина улыбалась.

— Прошка! — завопил неисктовым голосом Суворов. — Прошка! Воды! Ледяной воды! Лей, подлец, мне на голову! Сейчас лей!

— А, может, обойдемся и без ледяной воды, Александр Васильич? — улыбаясь, спросила посетительница, приближаясь к столу. — Неужто же я, в самом деле похожа на призрак?

— Матушка! Государыня! — пробормотал Суворов, схватывая протянутую ему. — Великая императрица!

Вбежавший в кабинет Прошка метнулся, было, в прихожую, должно быть с намерением заорать там, что «императрица пожаловала», но спутник Екатерины — наследник цесаревич Павел Петрович — загородил ему дорогу.

— Прошка! Стул! Кресло! Диван! Три дивана! — заметался Суворов по комнате, хватаясь за голову. — Обед тащи! Водки тащи!

Императрица, смеясь, остановила его:

— Это не меня ли, генерал, собираетесь водочкой потчевать?

— Себя! Себя, матушка! — отвечал Суворов.

Он опять заметался по комнате, не в силах справиться с волнением.

— Спаслась! Жива, здорова, матушка! Да как же так? Да где же государыня изволила скрываться все это время?

По усталому лицу императрицы прошла тень.

— Не я скрывалась, Александр Васильич! — вымолвила она. — Не моя воля была! Проще сказать, сама я и вместе со мной Павел — мы попали то ли в плен, то ли в рабство. Были во власти одного человека, в котором я склонна видеть просто безумца. Он подобрал нас в море, на обломке от «Славянки», спас от смерти. За это многое простится ему. Но он завез нас в чужие края. Может быть у него были какие-то особенные планы или это была больная фантазия вечно пьяного и грубого моряка — Бог его знает! Но его уже нет на этом свете, а мы... Мы и живы, и свободны! Нам пришлось бесконечно много вытерпеть, потому что мы, опасаясь попасть в руки врагов России, не смели сказать, кто мы, и были вынуждены скрываться. Только добравшись до Дубровника, мы нашли помощь со стороны одного тамошнего обывателя и смогли продолжать путь. Трудно было, но бог помог...

А теперь, Александр Васильевич, не думая о прошлом, надо подумать о будущем! Надо рассудить, что мы должны предпринять для спасения России... Да и самих себя!

* * *

В упомянутом в предшествующей главе сочинении Петрушевского, очевидца и непосредственного участника Ракшанского события, содержится интересный рассказ, наиболее важные части которого мы здесь приводим.

«Мы знали, — пишет Петрушевский в ХIII главе своей книги, — что утром к генералу прибыли какие-то гости, для помещения которых Суворов приказал очистить две удобные комнаты рядом со своим кабинетом, но мало кто проявил по сему поводу любопытство. Явившись к Александру Васильевичу с докладом по делу о вызове на поединок князем Василием Куракиным, поручиком 2-го егерского полка, его непосредственного начальника, капитана Черемухина, я заметил только, что генерал находился в крайней ажитации, но приписал сие его болезненному состоянию. Выслушивать мой доклад генерал отказался, заявив, что теперь не до таких пустяков, и сейчас же засадил меня за работу в канцелярии, где этим делом уже были заняты многие другие мои товарищи. Это был приказ по войскам; немедленно опросить и переписать всех офицеров, сержантов и капралов, а также и рядовых, кои когда-либо имели случай лицезреть близко Ее Императорское Величество и наследника цесаревича, и посему, увидев снова, могли бы безошибочно признать их. К каждому из офицеров, сержантов, капралов и рядовых приставить ассистентов по два человека, отобрав их преимущественно из верных старослуживых. Всем им явиться завтра утром, в десятом часу, на площадь к жилищу главнокомандующего и там ждать дальнейших распоряжений. Вторым приказом предписывалось оцепить весь лагерь часовыми, проверяя посты каждые два часа. Впредь до нового распоряжения никого и ни под каким предлогом за пределы лагеря и города Ракшаны не выпускать, а при попытке тайного ухода — стрелять. В случае приезда австрийских офицеров или комиссаров, отсылать их, объявив, что в лагере обнаружились заболевания, подобные чуме, и потому временно установлен карантин. Простых граждан опрашивать и в случае необходимости пропускать в Ракшаны, предупреждая, что раньше десяти или двенадцати дней обратно их не выпустят. Выпускать из лагеря только имеющих пропуски. Пароль «Россия», ответ «спасение».

«Работа по выяснению и сбору лиц, могущих признать государыню и наследника цесаревича, оказалась нелегкой, и мы затратили на нее весь этот день. Всех отобранных вместе с приставленными к ним ассистентами оказалось до четырех сот шестидесяти человек. На следующий день генерал Суворов произвел им смотр на базарной площади перед помещением главного командования, потом они были впущены в дом по двенадцать-пятнадцать человек. Я лично вместе е князем Василием Куракиным, находившимся под следствием за вызов на дуэль начальника, вошли в состав третьей очереди. Когда нас впустили в зал, где прежде помещалась генеральная канцелярия, мы словно окаменели. На выросшем за ночь помосте, обитом сукном, под балдахином сидела в кресле Ее Величество государыня императрица Екатерина Алексеевна, а по правую руку рядом с ней стоял наследник цесаревич Павел Петрович. Слева от государыни стояли привезенный ночью из больницы генералиссимус Румянцев и Григорий Александрович Потемкин, почти оправившийся от ран, но вынужденный опираться на костыль.

— Узнаете ли меня, дети? — спрашивала нас государыня. — Как видите, я жива, я пришла к вам. Я зову вас спасать и освобождать Россию!

Ни в ком из нас не родилось даже тени сомнения в том, что это была наша законная государыня. Тут же три полковых священника привели нас к новой присяге на верность государыне и законам Российской империи. Принявшие присягу выводились на площадь и выстраивались в ряды. На другом конце площади тем временем собирались войска с оружием и знаменами. Все недоумевали по этому поводу. Особые патрули из офицеров наблюдали, чтобы уже принявшие присягу не входили в общение с остальными. Общее любопытство достигало высшего напряжения. Люди волновались и спрашивали у своих офицеров, что сие означает. В одиннадцать часов с четвертью со двора выехала на белом коне государыня, а рядом с ней ехал цесаревич. За ними следовали верхами генерал Суворов и другие генералы. Румянцева и Потемкина несли на креслах. На государыне был генеральский мундир Преображенского полка, а на наследнике — генеральский мундир Семеновского полка. Государыня, подъехав к нам, салютовала саблей, мы ответили громовым «Виват!» К нам подошли вызванные знаменщики всех входивших в нашу армию частей и по команде Суворова склонили перед государыней знамена. После этого государыня направилась вдоль линии выстроенных на площади полков. Возле каждого полка генерал Суворов громким голосом говорил:

— Воины российские! Вот ваша законная государыня императрица Екатерина, дивно спасшаяся от гибели божьей волей. В том свидетельствую моей совестью и честью воинской, по долгу святой присяги! Ваши однополчане, видавшие государыню ранее, подтвердят вам, что это истина. Ее императорскому величеству виват!

Ежели мне придется прожить и до ста лет, то никогда не изгладится из моей памяти сия счастливая картина. Перо мое бессильно описать волнение и радость, охватившие всех. Офицерам стоило немалого труда удержать людей в рядах, ибо все хотели лично приветствовать словно из гроба вставшую государыню. Почти все плакали, но то были радостные слезы. Чувствовалось, что с этого незабываемого мгновения начнется дело спасения погибающей родины и дело восстановления чести российской. По настоянию самих солдат тут же армия приняла новую присягу, а после состоялся парад в присутствии императрицы и цесаревича и угощение рядовых и унтер-офицеров. Штаб и обер-офицеры были приглашены на обед в дом главнокомандующего в несколько очередей, ибо в скромном помещении не могло вместиться одновременно более ста человек. Крайняя скудость яств с избытком возмещалась великой радостью, царившей среди собравшихся. До поздней ночи гремела музыка.

С утра следующего дня закипели приготовления к походу на Россию. Предприятие казалось отчаянно дерзким, но с нами была государыня, а вел нас генерал Суворов, и мы свято верили в успех...

Военные историки, рассказывая об «отчаянно дерзком предприятии», иногда высказывают убеждение, что Венское правительство было решительно обо всем осведомлено и просто отдало приказ эрцгерцогу Иоганну-Альбрехту не мешать переходу нашей армии на русскую территорию. Майор Векслер утверждает, что эрцгерцог даже оказал Суворову, правда, негласно, полное содействие, и в доказательство приводит неопровержимый факт снабжения русской армии значительным количеством съестных припасов и медикаментов. Упоминается и о том, что с появлением государыни в Ракшанах совпал ряд перемещений австрийской оккупационной армии, главные части которой заметно отодвинулись от Ракшан.