Мэри Брэддон - Тайна фамильных бриллиантов

• Название: Тайна фамильных бриллиантов
• Автор: Мэри Брэддон
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-8189-1133-5

Грехи лихой молодости должны быть искуплены. Красавчик Генри Дунбар уличен в подлоге ценных бумаг. Чтобы избежать позора, дядя принимает решение отправить преступника в Индию. По прошествии нескольких лет Генри возвращается в Англию, чтобы возглавить семейный бизнес. Но карающий меч судьбы уже занесен над его головой…

Роковые тайны, предательство, загадочное исчезновение крупного состояния… На одной чаше весов — сверкающие холодом бриллианты, на другой — честь прекрасной девушки. Непростой выбор сердца, роковые встречи, глубокие переживания и искренняя любовь — в романе знаменитой английской писательницы Мэри Элизабет Брэддон «Тайна фамильных бриллиантов».

---

Мистер Фредерик Керсталь послушался, и картины значительно выиграли от прикосновения к ним сырой губки. Операция эта была довольно медленная; но Лора не проявляла нетерпения, ибо желала подробно рассмотреть каждую картину.

Старик очень повеселел при виде своих старых произведений, и начал называть имена их сюжетов.

— Это депутат Слоптона, — говорил он. — Портрет готовился в подарок, но условная сумма не была внесена, и он остался в моих руках. Я не помню, как звали этого депутата; у меня память не так-то хороша, как прежде, но город назывался Слоптон — да, да, Слоптон… Это я помню.

Молодой Керсталь снял с мольберта представителя Слоптона и выставил другой портрет. Но он так же, как и предыдущие, не имел никакого сходства с лицом, которое отыскивала Лора.

— Я этого также помню, — воскликнул старик с восторгом. — Он был офицером на службе ост-индской компании. Я его помню; он действительно был ловкий малый. Он заказал мне этот портрет для матери, заплатил треть денег при первом сеансе, а более я не видел от него ни гроша. Он уехал в Индию, пообещав выслать мне деньги с будущей почтой; но я после этого ничего не слыхал о нем.

Мистер Керсталь убрал индийского офицера и выставил новый портрет.

Сэр Филипп, сидевший близ окошка и не очень внимательно смотревший на выставку, теперь невольно воскликнул:

— Что за прекрасное лицо!

Это действительно было прекрасное лицо — веселое, молодое, гордо смотрящее на свет — чудное лицо, с некоторым оттенком надменности в изгибе верхней губы, резко выдававшейся из-под густых темных усов, щегольски закрученных кверху. Подобное лицо мог иметь временщик, любимец могущественного короля, какой-нибудь Сен-Марс на вершине своего могущества, или Букингам, когда он с торжеством подходил к трону Людовика XIV, рассыпая по полу бриллианты и алмазы и встречая взгляды Анны Австрийской, полные любви и нежности. Подобное лицо мог иметь только любимец счастья, баловень судьбы, презиравший всех на свете, считавший себя выше всех и всего. Но Лора Джослин покачала головой при взгляде на этот портрет.

— Я начинаю отчаиваться, что не найду портрета моего отца, — сказала она, — до сих пор я не видела ничего похожего на него.

Старик вдруг поднял свою костлявую руку и указал на картину.

— Я никогда ничего лучшего не делал, — сказал он. — Это лучшее мое произведение. Он был на академической выставке, тому тридцать шесть лет. Да, ей-ей, сэр, тому тридцать шесть лет! И газеты с похвалой отозвались о нем, сэр; но заказавший его возвратил мне картину для каких-то изменений. Выражение лица ему не нравилось; но он заплатил мне за картину двести гиней, и потому я не имел причины жаловаться; и, если бы я остался в Англии, знакомство с ним могло бы быть очень полезно для меня; они были богатые люди в Сити, сэр, очень богатые по банкирской части. Их звали, позвольте, позвольте!

И старик начал задумчиво хлопать рукой по лбу.

— Вспомнил! — вдруг воскликнул он. — Имя их было известно в Сити, имя их было известное — Дун-Дунбар-Дунбар.

— Да, папа, ведь я вас спрашивал об этом имени, полчаса тому назад.

— Право, не помню, о чем ты меня спрашивал, — отрывисто возразил старик, — но я знаю, что это портрет единственного сына мистера Дунбара.

Младший Керсталь взглянул на Лору Джослин в полной надежде, что ее лицо сияет радостью, но, к удивлению его, она казалась еще более грустной.

— Память вашего бедного отца изменяет ему, — сказала она вполголоса, — это не портрет моего отца.

— Нет, — сказал Филипп Джослин, — это вовсе не похоже на Генри Дунбара.

Мистер Фредерик Керсталь пожал плечами.

— Я вам говорил, — прошептал он, — я вам говорил, что мой отец совсем потерял память. Желаете вы досмотреть остальные картины?

— О да, если это вас не затруднит!

Мистер Керсталь принес последнюю кипу картин. Некоторые из них представляли вымышленные головки, другие — эскизы больших исторических картин. Портретов же было всего четыре, и ни один из них не выказывал ни малейшего сходства с лицом, которое Лора жаждала увидеть.

Старик по-прежнему улыбался, когда его сын выставлял картины на мольберте и временами делал замечания, которые молодой человек выслушивал с почтительным вниманием.

Когда выставка закончилась, баронет и его жена поблагодарили художника за любезность, и Филипп заказал копию с той картины, которая так понравилась его жене в Лувре. Фредерик Керсталь проводил гостей до лестницы. Так завершилась попытка Лоры Дунбар отыскать портрет своего отца.

XII Письмо Маргариты

Бесцветной и бесцельной казалась жизнь бедному Клементу Остину после того, как Маргарита покинула его в Шорнклифе, когда через день или через два он возвратился в Лондон. Клемент сказал матери, что они расстались с Маргаритой, не объясняя почему.

— Я горько разочаровался, мне больно даже говорить об этом, — сказал он, и добрая мать не решилась расспрашивать его.

— Нечего делать, приходится мне этим довольствоваться, Клемент, — отвечала старушка. — Мне кажется, в последнее время мы переходим от одной загадки к другой. Но я не жалуюсь: пока ты со мной, мне больше ничего не надо.

Клемент возвратился в Лондон. Жизнь потеряла для него всякую прелесть; как отживший старик, он осознавал, что золотые мечты его юности рассеялись; семейное счастье, почетная, полезная деятельность — все пропало безвозвратно, и нечего ему ждать от будущего, кроме вечного упокоения после пустой, неудавшейся жизни.

— Я таким стариком стал, матушка, — говорил он, — таким разочарованным, дряхлым стариком.

Деловому человеку, привыкшему к работе, нет ничего тягостнее бездействия.

Клемент осознавал всю тяжесть такого положения, но у него не хватало духу начать жизнь сначала, хотя многие крупные торговые дома беспрерывно старались заманить к себе хорошо известного всем кассира банкирской фирмы «Дунбар, Дунбар и Балдерби». Он не решался снова попытать счастья. Разочарование его было слишком жестоко, он боялся войти в новое соприкосновение с людьми. Час за часом, день за днем проводил он в грустных думах о былом, когда счастье казалось ему таким близким. И как глуп он был, как непростительно глуп! Ведь верил же он в Маргариту Вильмот безгранично, считал ее олицетворением правды и добра.

Однажды в голове его мелькнула мысль — мысль, которая представляла Маргариту Вильмот в еще более худшем свете, чем ее собственное признание. Одно только могло произвести в ней такую быструю перемену, склонить ее в пользу Генри Дунбара: миллионер подкупил ее! Правота и честность этой девушки имели, видно, свой предел, свою цену, и Генри Дунбар купил за деньги молчание дочери убитого им человека.

— Вот что заставило ее избегать меня в тот вечер, когда она твердила, что она отверженная, с которой честному человеку нельзя иметь ничего общего. О Маргарита! Горькой вещью должна быть бедность, если она могла довести тебя до такого унижения!

Чем больше молодой человек обдумывал этот вопрос, тем сильнее убеждался в том, что Генри Дунбар деньгами или угрозами заставил молчать Маргариту. Быть может, банкир запугал бедную девушку какой-нибудь страшной угрозой и вынудил ее расстаться с человеком, который так горячо любил ее, которого, быть может, и она любила, несмотря на все жестокие слова при прощании.

Клемент не мог, однако, окончательно допустить подобную низость в девушке, которая так долго пользовалась неограниченным его доверием. Сотни раз передумывал он все мельчайшие обстоятельства дела, прибегал к самым невероятным предположениям в надежде оправдать поступок Маргариты.

Случалось ему не раз видеть ее во сне: ее задумчивые, печальные глаза смотрели на него тихо, будто с немым упреком; потом являлась какая-то мрачная, незнакомая ему тень, вставала между ним и нею и застилала от его взоров прелестный образ Маргариты. Наконец, перебирая сотни раз малейшие ее слова и поступки, Клемент, несмотря на жестокие факты, которые, казалось, уличали ее, стал мало-помалу убеждаться в ее невинности.

Очевидно, поступок был низкий и предательский, на который Маргарита сама по себе была не способна. Какая-нибудь тайна скрывалась за этим, и виновником всему был Генри Дунбар.

«Тень убитого видимым образом носится над нашими головами и заграждает нам путь к счастью; кровь его вопиет, требуя мести, — думал Клемент Остин. — И не будет мне покоя, пока не обнаружится тайна злодейства, совершенного в роще под Винчестером».

Эта мысль больше не покидала его ни на минуту и наконец привела его к твердой решимости расследовать винчестерское дело, прежде чем войти снова в обыденную житейскую колею.

В тот самый день, когда решение его было принято окончательно, он получил письмо от Маргариты Вильмот. Увидев знакомый почерк, он невольно вздрогнул от изумления и надежды. Письмо было очень короткое и чрезвычайно осторожное. Вот оно: