Мэри Брэддон - Тайна фамильных бриллиантов

• Название: Тайна фамильных бриллиантов
• Автор: Мэри Брэддон
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-8189-1133-5

Грехи лихой молодости должны быть искуплены. Красавчик Генри Дунбар уличен в подлоге ценных бумаг. Чтобы избежать позора, дядя принимает решение отправить преступника в Индию. По прошествии нескольких лет Генри возвращается в Англию, чтобы возглавить семейный бизнес. Но карающий меч судьбы уже занесен над его головой…

Роковые тайны, предательство, загадочное исчезновение крупного состояния… На одной чаше весов — сверкающие холодом бриллианты, на другой — честь прекрасной девушки. Непростой выбор сердца, роковые встречи, глубокие переживания и искренняя любовь — в романе знаменитой английской писательницы Мэри Элизабет Брэддон «Тайна фамильных бриллиантов».

---

— Вы, вероятно, здесь будете спать? — спросил слуга, выходя из комнаты. — Миссис Пиркин полагала, что вам лучше всего приготовить эти комнаты.

Генри Дунбар задумчиво посмотрел вокруг.

— А разве нет другой комнаты? — спросил он. — Здесь ужасно мрачно и неуютно.

— Есть свободная комната на верхнем этаже, сэр.

— Хорошо, я там буду ночевать. Велите мне приготовить все, что нужно, а я буду здесь заниматься очень долго.

— Прикажете вас ждать, сэр?

— Нет. Только чтобы все было готово. Да, скажите, а где эта комната?

— Над этой, на верхнем этаже.

— Хорошо, я сам найду дорогу. Передайте мисс Дунбар, что я более с ней сегодня не увижусь, а завтра хочу поехать в Модслей. Пускай она приготовится. Понимаете?

— Понимаю, сэр.

— Можете идти и помните, чтобы меня нынче никто не смел беспокоить.

— Вам более ничего не угодно, сэр?

— Ничего.

Слуга вышел. Дунбар проводил его до дверей и, подождав, пока шаги его не замерли на лестнице, запер дверь. Возвратившись на средину комнаты, он стал на колени перед одним из чемоданов и начал вынимать из него вещи, одну за другой; таким образом он перебрал все ящики и чемоданы, бросая на пол, в большую кучу платья и другие вещи, бумаги же он относил на стол. Это заняло много времени и на старинных часах пробило двенадцать, когда банкир сел за стол и принялся разбирать бумаги.

Прошло несколько часов, свечи догорели, а банкир все сидел за работой… Он встал, подошел к окну и отдернул тяжелую занавеску.

Неясный, серый свет зарождающегося дня проник в комнату. Банкир возвратился к своей работе; он перечитывал одну бумагу за другой, перевязывал их в особые кипы и делал отметки в своей записной книжке. Яркие солнечные лучи играли на мрачном турецком ковре, на улице раздавался шум экипажей, когда банкир окончил свое дело. Он аккуратно уложил все бумаги в один из чемоданов, а платья оставил на полу в куче.

Но мистер Дунбар не пошел спать; ему оставалось еще одно дело. Среди его вещей находился маленький футляр с фотографическим портретом на стекле. Он вынул портрет из футляра, бросил его на гладкий дубовый пол у самого края ковра и раздавил ногой в мелкие кусочки. Но и этого ему было мало; он продолжал топтать остатки портрета до тех пор, пока от него осталась только горсть блестящего песка. Раскидав ногами по всей комнате этот песок, он сунул в карман оставшийся футляр и отправился по лестнице наверх. Был уже седьмой час, он слышал голоса служанок на черной лестнице. Придя в приготовленную для него комнату, он, не раздеваясь, бросился на постель. Через минуту он уже крепко спал.

На другой день в три часа Генри Дунбар в сопровождении своей дочери, Доры Макмагон и Артура Ловеля отправился из Лондона в Модслей-Аббэ.

XVIII Трое подозревают

Ничего нового не обнаружилось по делу об убийстве в роще между Винчестром и Сен-Кроссом. Полиция приложила все усилия, чтобы найти убийцу, но напрасно. Правительство назначило награду тому, кто представит злодея; еще большую награду обещал мистер Дунбар, так как открытие виновного удалило бы последнюю тень подозрения, которое очернило его доброе имя.

Единственным средством найти убийцу, по мнению полиции, было проследить похищенную им добычу, бумажник и платье несчастной жертвы. Но надежды полиции не оправдались. Все ростовщики и ветошники в Винчестере и во всем околодке были обысканы, но без малейшей пользы. Среди заложенного и проданного платья на сорок миль вокруг не оказалось ничего сколько-нибудь похожего на одежду, в которой видели Вильмота в день его смерти. Полиция уже потеряла всякую надежду. Награда была заманчива, но злодейство было покрыто такой непроницаемой тайной, что все мало-помалу перестали о нем говорить и пришли к тому убеждению, что смерти Джозефа Вильмота суждено остаться неразгаданной тайной.

В газетах появились по этому поводу две-три передовые статейки, подстрекавшие явную и тайную полицию к исполнению их обязанностей и обвинявшие ту и другую в лености и несостоятельности. Сами сочинители статеек, признаться, были радехоньки новому убийству, которое доставило им предмет для разглагольствования в скучную осеннюю пору, бедную внутренними и внешними новостями. Публика даже в первое время несколько негодовала, когда не появлялось обличительной статьи по поводу «бесчеловечного убийства в Винчестере»; но вскоре ее заняли другие темы, да и к тому же это убийство было не первое и не последнее; свет, который никогда не оплакивает долго своих мертвецов, мало-помалу успокоился, и Джозеф Вильмот был забыт.

Месяц прошел очень спокойно в Модслей-Аббэ. Генри Дунбар занял видное место в округе; тысячи свечей блистали в пышных комнатах; кареты въезжали и выезжали из ворот огромного парка; все соседи на двадцать миль вокруг считали своим долгом засвидетельствовать свое почтение миллионеру, только что возвратившемуся из Индии. Мистеру Дунбару не очень нравились эти посещения; но он благосклонно подчинялся требованиям дочери и соглашался на все торжества, которые она считала необходимыми; гостей он принимал с какой-то величественной гордостью, которая казалась очень натянутой в сравнении с приятным, дружеским обращением его благородных посетителей. Все пожимали плечами и намекали, что мистер Дунбар похож на выскочку, но соглашались, что он хорош собой и что дочь его прелестна, ангел красоты, да еще с земным приданым в полмиллиона фунтов.

Между тем Маргарита Вильмот продолжала жить в своей бедной квартирке, не переставая горевать об отце. Джозеф Вильмот не был хорошим отцом, но она любила его. Она сожалела о горе, о зле, которые он претерпел в жизни. Она любила его за скрытые, едва приметные в нем следы лучшего человека.

— Он не всегда был плутом и негодяем, — говорила она себе, размышляя о жестокой участи, постигшей ее отца, — он никогда не стал бы бесчестным человеком, если бы не Генри Дунбар.

С горечью припоминала Маргарита роскошный дом богача в Портланд-Плэс. В ночь после возвращения из Винчестера она успела, сквозь полурастворенные двери, заметить великолепие, царствовавшее внутри: картины и статуи, тропические растения, штофные занавески, резные потолки и карнизы, мраморные ступени лестницы, покрытые богатым ковром, бронзовые перила — все это при ярком свете бесчисленных ламп поразило девушку и запечатлелось в ее памяти.

«Он богат, — думала она, — а богатство, говорят, может купить все на свете. Это неправда: немного купишь богатством. Купишь низкопоклонную лесть и поддельную преданность, но истинного чувства не купишь никакими деньгами. Все сокровища на свете не выкупят былого, не возвратят Генри Дунбару спокойствия души. Если совесть позволит ему забыть прошедшее и перестанет упрекать его, то я, пока жива, буду ему напоминать о нем. Я обещала покойному отцу не забывать имени Генри Дунбара; теперь, кажется, нечего бояться, чтобы я когда-нибудь забыла это ненавистное имя».

Только один человек сочувствовал Маргарите Вильмот в ее горе. Это был Клемент Остин, кассир в конторе на улице Св. Гундольфа. Он влюбился по уши в хорошенькую учительницу музыки, хотя сам краснел при мысли о такой внезапной, безрассудной страсти.

«Я всегда насмехался над людьми, которые влюбляются в первую хорошенькую рожицу, — думал он, — ведь не так же я глуп в самом деле, чтобы потерять голову при виде хорошеньких карих глазок и правильного носика. Впрочем, может быть, я сам себя обманываю, и чувство, которое я питаю к бедной девушке, — только невольное участие и сострадание, возбужденные ее красотой и таинственным одиночеством».

Клемент Остин ни на минуту не сомневался, что эта самая таинственность, окружавшая Маргариту, могла бы клониться не к чести молодой девушки: лицо ее было исполнено достоинства и нежный взор блистал лишь непорочными, возвышенными мыслями. Самому низкому негодяю никогда бы не пришло в голову, что это прелестное существо могло быть порочным, развратным.

После возвращения из Винчестера и второй неудачной попытки видеть Генри Дунбара жизнь Маргариты вошла в прежнюю колею: свои обыденные обязанности она исполняла с таким спокойствием и достоинством, что, если бы не постоянно грустное выражение ее лица и сдержанное обращение, никто не сказал бы, что новое, тяжкое горе обрушилось на нее.

Но Клемент Остин слишком пристально следил за ней, чтобы не разгадать ее горя лучше других. Он заметил перемену в ее одежде, когда после смерти отца она надела простенькое траурное платье, и выразил ей свое сожаление. Маргарита объяснила ему только, что она недавно потеряла человека, который был близок и дорог ей; что потеря была неожиданна и очень тяжела для нее. Молодой человек был довольно хорошо воспитан, чтобы не расспрашивать более.

Однако Остин хотя и воздержался в этом случае от неуместного любопытства, но не мог не призадуматься над положением бедной учительницы. В один холодный сентябрьский вечер, когда мисс Вентворт не ожидали в Клапгам, он отправился пешком через поля и луга прямо к тенистой аллее, где гнездился Годольфин-Коттедж.