Джейн Остен - Гордость и предубеждение

• Название: Гордость и предубеждение
• Автор: Джейн Остен
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-352-01536-4

В начале XIX века английская писательница Джейн Остен (1775–1817) писала свои романы с изяществом, глубиной и мудростью, которые избавили жанр романа от клейма «несерьезности» и научили многие поколения читателей и писателей тому, что книге, чтобы быть глубокой, не требуется напыщенная монументальность. 

Роман «Гордость и предубеждение», шедевр английской литературы, был написан Джейн Остен в 1796–1797 годах (издан лишь в 1813 г. после успеха романа «Разум и чувства»)  и до сих пор не утратил своей популярности. Как отмечал Сомерсет Моэм, «ее интересовало обыкновенное, а не то, что зовется необыкновенным, однако благодаря остроте зрения, иронии и остроумию все, что она писала, было необыкновенно».

В данном издании роман «Гордость и предубеждение» приведен в переводе физика и переводчика Иммануэля Самойловича Маршака — сына поэта, драматурга и переводчика Самуила Яковлевича Маршака. Перевод первых глав романа редактировался С. Я. Маршаком. Перевод романа, выполненный  Иммануэлем Маршаком, считается классическим.

* * *

По соседству от семейства Беннет поселяется состоятельный молодой джентльмен, мистер Бингли. В небогатом семействе Беннет ― пять дочерей, и, конечно, их мать мечтает лишь о том, как бы выдать их замуж. Бингли знакомится со старшей дочерью Джейн и между ними возникает взаимная симпатия. А на сестру Джейн ― Элизабет, хоть и не сразу, обратил внимание гостивший у мистера Бингли его друг мистер Дарси. Но энергичной и насмешливой красавице Элизабет он кажется малоприятным, надменным и самодовольным, да и слишком большая разница в их общественном положении...

Иллюстрации художника Хью Томсона для лондонского издательства «George Allen» (1894 г.)

---

— О несомненно, — воскликнула миссис Рейнолдс. — Она не уступит лучшим красавицам на свете. А как хорошо она воспитана! Она способна заниматься музыкой с утра до вечера. Рядом в комнате вы увидите только что привезенный для нее инструмент — подарок нашего хозяина. Завтра мы ее ждем вместе с мистером Дарси.

Любезные и непринужденные расспросы и замечания мистера Гардинера поощряли словоохотливость миссис Рейнолдс, которая то ли из тщеславия, то ли под влиянием искренней привязанности говорила о мистере Дарси и его сестре с видимым удовольствием.

— Ваш хозяин проводит в Пемберли много времени?

— Не так много, сэр, как мне бы хотелось. Но смею сказать, здесь протекает около половины его жизни. А мисс Дарси живет здесь каждое лето.

«Кроме того, — подумала Элизабет, — которое она провела в Рэмсгейте».

— Когда ваш хозяин женится, вы сможете видеть его гораздо больше.

— О да, сэр. Но мне неизвестно, когда это случится. Я не знаю никого, кто был бы хоть сколько-нибудь достоин стать его супругой.

Мистер и миссис Гардинер улыбнулись, а Элизабет, не удержавшись, заметила:

— Ваше мнение о нем, мне кажется, красноречиво говорит в его пользу.

— Я говорю одну только правду, — мои слова подтвердит всякий, кто знает мистера Дарси, — ответила миссис Рейнолдс.

Элизабет показалось, что это звучит довольно смело. С возрастающим изумлением она услышала, как миссис Рейнолдс добавила: — За всю жизнь он не сказал мне ни одного резкого слова. А ведь я знаю его с четырехлетнего возраста.

Эти слова особенно поразили Элизабет, настолько они шли вразрез с ее собственным представлением о Дарси. До сих пор она была уверена, что у него нелегкий характер. Ее внимание было обострено до предела. Ей не терпелось узнать еще что-нибудь, и она была от души благодарна мистеру Гардинеру, который сказал:

— Не многие люди заслуживают подобных похвал. Вы, должно быть, весьма счастливы, имея такого хозяина.

— О да, сэр, мне в самом деле очень повезло. Лучшего мне не сыскать в целом свете. Но я всегда замечала, что добрые дети вырастают хорошими людьми. А он был самым отзывчивым, самым благородным мальчиком, какого мне когда-либо приходилось встречать.

Элизабет не отрывала от нее глаз.

«Неужели речь идет о мистере Дарси?» — думала она.

— Его отец славился своей добротой, — заметила миссис Гардинер.

— О да, сударыня, вполне заслуженно. И сын его будет точь-в-точь такой же. Он так же добр к простым людям.

Элизабет слушала, удивлялась, сомневалась и горела желанием узнать больше. Миссис Рейнолдс не могла заинтересовать ее ничем другим. Все, что она рассказывала о сюжетах картин, размерах комнат и стоимости обстановки, Элизабет пропускала мимо ушей. Мистера Гардинера очень забавляло проявление фамильного тщеславия, объяснявшего, по его мнению, преувеличенные похвалы мистеру Дарси со стороны его домоправительницы. Поэтому он постарался снова вернуться к прежней теме. И пока они поднимались по длинной лестнице, миссис Рейнолдс с упоением продолжала описывать многочисленные достоинства своего патрона:

— Это лучший землевладелец и лучший хозяин из всех когда-либо существовавших на свете, — сказала она. — Не то что теперешние беспутные молодые люди, которые думают только о себе. Не найдется ни одного его арендатора или работника, который бы не сказал о нем доброго слова. Кое-кто находит его слишком гордым. Но я этого не замечала. Этот упрек, мне кажется, вызван тем, что, в отличие от современных молодых людей, он не интересуется пустяками.

«В каком выгодном свете рисуют мистера Дарси эти слова!» — думала Элизабет.

— Этот блестящий отзыв, — шепнула ей тетка, — не вполне сочетается с его отношением к нашему бедному другу.

— Быть может, нас по этому поводу ввели в заблуждение?

— Едва ли это могло случиться. Мы получили сведения из такого надежного источника.

Пройдя просторную переднюю во втором этаже, они заглянули в очаровательную гостиную с еще более легкой и изящной обстановкой, чем в нижних помещениях. Домоправительница объяснила, что эту комнату только на днях отделали, чтобы порадовать мисс Дарси, которой она прошлым летом особенно полюбилась.

— У нее и правда заботливый брат, — сказала Элизабет, подходя к одному из окон.

Миссис Рейнолдс заранее предвкушала восторг мисс Дарси при виде новой отделки.

— И это так на него похоже! — добавила она. — Все, что может доставить сестре хоть малейшее удовольствие, делается сейчас же. Он использует любую возможность.

Им оставалось осмотреть только картинную галерею и две или три большие спальни. В галерее оказалось немало прекрасных полотен, но Элизабет слабо разбиралась в живописи. И, устав от нее еще при осмотре первого этажа, она охотно принялась рассматривать более доступные и близкие ей карандашные наброски мисс Дарси.

Разглядывая множество семейных портретов, которые едва ли могли привлечь внимание постороннего, Элизабет искала среди них единственное лицо со знакомыми чертами. В конце концов оно бросилось ей в глаза, и она была поражена удивительным сходством портрета с мистером Дарси. На полотне была запечатлена та самая улыбка, которую она нередко видела на его лице, когда он смотрел на нее. Несколько минут Элизабет сосредоточенно в него вглядывалась. И, покидая галерею, она еще раз к нему подошла, услышав от миссис Рейнолдс, что портрет был написан еще при жизни прежнего хозяина.

В эту минуту Элизабет явно испытывала к оригиналу портрета более теплое чувство, чем когда-либо на протяжении их знакомства. Восторги миссис Рейнолдс не могли не произвести впечатления. Может ли что-нибудь звучать убедительнее, чем хвалебный отзыв разумной прислуги? Она размышляла над огромной ответственностью за человеческие судьбы, которая возлагалась на Дарси его положением старшего брата, землевладельца, хозяина дома. Сколько мог он принести людям добра и зла! Сколько радостей и горестей находилось в его власти! Каждая черточка его характера, упоминавшаяся домоправительницей, располагала в его пользу. И, стоя перед полотном, с которого на нее смотрели его глаза, Элизабет думала о его чувстве с гораздо более глубоким участием, чем когда-либо прежде: она вспоминала, как пламенно признался он ей в своей любви, и старалась загладить в памяти неподобающую форму этого признания.

Когда были осмотрены все открытые для обозрения уголки дома, они снова сошли вниз и, распрощавшись с домоправительницей, оказались на попечении встретившего их около дверей холла садовника.

Спускаясь по газонам к реке, Элизабет обернулась, чтобы еще раз оглядеть здание. Мистер и миссис Гардинер тоже остановились.

И пока первый высказывал предположение о времени постройки дома, из-за угла, по дорожке, которая вела к конюшне, вышел его владелец.

Между ними было всего двадцать ярдов, и он появился настолько внезапно, что избежать его взгляда было для Элизабет совершенно невозможно. Глаза их встретились, и лица обоих вспыхнули багровым румянцем. Мистер Дарси вздрогнул и сначала, казалось, оцепенел от изумления. Но, быстро придя в себя, он пошел к ним навстречу и заговорил с ней, хотя и не вполне владея собой, однако самым учтивым образом.

В первый момент Элизабет инстинктивно отвернулась и сделала несколько шагов в сторону. Но когда он с ней поравнялся, она растерянно остановилась и выслушала его приветствие. Если появление мистера Дарси и его сходство с только что виденным портретом недостаточно уверило ее спутников, что перед ними владелец поместья, то изумление, которое при виде хозяина изобразилось на лице садовника, подтвердило это с полной убедительностью. Пока Дарси беседовал с их племянницей, они стояли поодаль. Не смея поднять глаза, совершенно ошеломленная, Элизабет бессознательно отвечала на любезные расспросы о своей семье. Ее поразило, насколько переменились, по сравнению с их последней встречей, его манеры. С каждой новой фразой она испытывала все возраставшее смущение. И несколько минут этого разговора, в течение которых она сознавала только, до чего неприлично было ей оказаться застигнутой в этом месте, стали самыми неловкими в ее жизни. Мистер Дарси чувствовал себя не намного увереннее: в его словах не было обычной невозмутимости. Бессвязно повторяя вопросы о том, когда она покинула Лонгборн и сколько дней ей довелось провести в Дербишире, он явно обнаруживал свое смятение.

Под конец, не зная, что бы сказать еще, он замолк и, простояв с минуту в молчании, вдруг опомнился и пошел прочь.

Мистер и миссис Гардинер тотчас же подошли к Элизабет и выразили восхищение его внешностью. Однако, поглощенная своими мыслями, Элизабет едва ли расслышала их слова и шла за ними в полном молчании. От стыда и унижения она почувствовала себя совершенно подавленной. Визит в Пемберли казался ей самым злосчастным, самым ошибочным шагом в ее жизни. Каким странным должен был показаться он мистеру Дарси! Как опозорена была бы она даже и не перед столь тщеславным человеком! Можно было подумать, что она намеренно постаралась снова оказаться у него на пути! Зачем она сюда приехала? И надо же было ему явиться за день до назначенного срока! Достаточно им было выйти из замка всего на десять минут раньше, и он бы их не застал! Было ясно, что он прибыл сию минуту — только что соскочил с лошади или вышел из экипажа. И она снова и снова краснела, сознавая все неприличие ее появления в Пемберли. Но как изменилось поведение мистера Дарси! Чем это можно объяснить? Следовало удивляться, что он вообще стал с ней разговаривать. И разговаривать так учтиво, — осведомляться о ее близких! Никогда еще он не говорил с ней так сердечно, без малейшего высокомерия, как при этой нежданной встрече. Насколько это отличалось от его последнего обращения к ней в Розингсе, когда он передал ей свое письмо! Элизабет не знала, что ей об этом думать и как все объяснить.