Вера Космолинская - Коронованный лев

• Название: Коронованный лев
• Автор: Вера Космолинская
• Жанр: Исторические приключения

Хроники станции «Янус». Первый том дилогии «Deus ex Machina».

Основное время действия — 16-й век. Вокруг да около Варфоломеевской ночи. Причем она — не главная проблема…

---

Гарольд Бранд (Блэк Лайон Дюк) (В.П. Космолинская) DEUS EX MACHINA Том 1 КОРОНОВАННЫЙ ЛЕВ

Карл Гун. Канун Варфоломеевской ночи, 1868

In nomine Patris

Ярости жизни, той, что дана умирающим —
Нам не постигнуть?
Той зоркости ясной, что все для слепца —
Нам не понять ли?

10 августа 1572 года

I. Сказки в темноте

(вместо пролога)

Времена не выбирают. Да и было бы из чего выбирать… Кому нужно неизвестное отдаленное будущее? Это то же самое, что кот в мешке. К тому же, никто не знает, на что похожи коты в этом самом будущем и будут ли они без мешков смотреться приглядней.

Мириться лучше со знакомым злом? Но вряд ли можно считать знакомым прошлое. Все наше знание о нем — ничего не значащая абстракция. Если бы мы жили в прошлом, мы ничего бы о нем не знали, оно было бы для нас таким же новым и не надежным как каждый миг настоящего. И мы бы так же не знали, к чему приведут все наши действия.

Давно или недавно, или и вовсе в будущем и совсем другом мире, а может быть, даже никогда, — есть обстоятельства, при которых этого никак не разобрать, ведь все это будет верно, — догорал короткий зимний день, и в наших окнах на двенадцатом этаже открывался прекрасный вид на малиново-золотой закат, подергивающийся царским пурпуром и мрачноватым холодным свинцом, когда раздался первый звонок в дверь.

Я захлопнула «Историю бриттов», от которой давно отвлеклась, засмотревшись в окно на закатное небо и сочиняя в уме что-то безбожно эпическое, и поспешила впустить первую гостью.

Веселая и слегка замороженная Кристина ворвалась в прихожую вместе со свежим дыханием зимы, снежинками в пушистых русых волосах, заплетавшихся некогда в великолепную косу, красу и гордость всей школы, и с шоколадным кексом в руках. С тех самых школьных пор она слыла среди нас самой дисциплинированной и ответственной. Кому бы еще пришло в голову проходить круглое десятилетие в заслуженных отличницах?

— Снег пошел! — радостно сообщила она, стряхивая тающие искорки. — А что, еще никого нет? Я-то думала, что опоздаю — автобус сломался по дороге.

— Так обычно и бывает, первым приходит тот, кто живет дальше всех!

Тина пристроила пальто на вешалку, и мы вошли в комнату, наконец включив люстру — то, что отец называл дневным светом, похоже, окончательно иссякло. Мы услышали его громкий вздох, и через секунду он возник в дверях своей комнаты, помаргивая от яркого электричества, засиявшего сквозь шесть хрустальных абажуров.

— Здравствуйте! — с энтузиазмом воскликнула Тина.

— Привет, — сказал отец, проморгавшись. — А хотите посмотреть новый герб? — Герб был, разумеется, ничуть не моложе нескольких столетий, но рисунок совсем свежий — для персонального отцовского гербовника.

— Хотим! А чей? — живо поинтересовалась Кристина.

— Таннебергов, — ответил отец. — Переводится примерно как «еловая горка». В некотором смысле — зверски дальние родственники.

— Закончил все-таки? — порадовалась я.

— Только что, — папа с сомнением взъерошил рукой седеющие медные усы и бороду, которые в молодости составляли интересный контраст с черными, теперь значительно поредевшими, волосами. — Но не успел наложить тени. Придется уже завтра. При искусственном свете, знаете ли, краски ложатся совсем не так…

Звонок зазвонил как безумный, без перерыва.

— Ой, это, наверное, Лена… — пробормотала Кристина.

— Или Ира… — сообщила я уже двери, которую открывала с намерением свернуть кому-нибудь шею за такой концерт. В шутку, конечно. Но за дверью обнаружился численный перевес — Лена и Ира явились одновременно, с радостными криками и какими-то пакетами, в которых вперемешку лежали конфеты и книги, все больше на философские и авиационно-инженерные темы.

Пока мы с шумом толкались в коридоре, из второго лифта появилась Света, — как всегда невообразимо элегантная и похожая на Одри Хепберн, что внешне неплохо маскировало ее сущность чертика из табакерки, — с бутылкой шампанского и пакетиком сушеных фиников.

Света помогла мне протолкнуть всех внутрь и, наконец, закрыть дверь. Когда все разобрались с приветствиями и вешалками, шампанское мы временно припрятали в морозильник и занялись раскладыванием печенья и бутербродов по тарелочкам. Ведь собирались мы сегодня не больше, не меньше, чем сотворить собственный придуманный мир, в котором можно будет делать все, что взбредет в голову. А во время такого серьезного дела нужно иногда и подкрепляться. Отец колдовал с большой кофеваркой и заодно рассказывал нам всякие военно-исторические и геральдические занятности. О том, что никакие чудаки не ездили в крестовые походы в турнирных максимилиановских доспехах, о том, что означали львы или легавые собаки на рыцарских надгробиях, или о том, что совершенно элементарно запомнить, какая сторона в геральдике правая — не просто левая, а правая сторона для воина, стоящего за щитом. Потому и геральдический зверь должен по правилам смотреть вправо, ведь щит обычно держат в левой руке и зверь на нем должен идти вперед, атакуя противника, а не улепетывать, радостно виляя хвостиком. Представив картинку к последнему доводу, мы надолго отвлеклись от дел, покатываясь со смеху.

Наконец появился и последний участник нашей игры. Олю задержала домашняя уборка по матушкиному настоянию. Зато теперь, как она уверяла, у нее хватит энергии на любые Всемирные потопы с целью чистки всех авгиевых конюшен, какие только могут потребоваться нашей новоиспеченной вселенной.

— В каком это смысле тебе хватит энергии? — поинтересовалась Лена. — Надеюсь, не атомной? — Оля-то у нас училась в энергетическом, так что кто ее знает — неровен час…

— Какие-то у вас негуманные шутки, — притворно уныло заметила Света.

— Мир изначально негуманен, — жизнерадостно фыркнула Оля.

Чашки, блюдца и все прочее уже было перенесено из кухни в гостиную, и мы с удобством расположились вокруг большого стола рядом с пианино, на верхней крышке которого стояла полка с сувенирами, где среди разношерстного вороха вееров, кукол в национальных чешских костюмчиках, болгарских мартиничек и гжельской посуды обретались никелированное католическое распятие — подарок папе из исторического музея в Брно, — фигурные подсвечники и статуэтка Дон Кихота. На соседней стене красовалась небольшая коллекция старинного холодного оружия. Последним приобретением и моей любимой игрушкой была испанская сабля с потемневшим клинком, почти сплошь покрытым гравировкой. Витиеватые надписи гласили, что изготовлена она была в Толедо в 1874 году, и у самой рукояти помещался изящно выгравированный герб Испании. Ира с сожалением вернула саблю на стену, прежде чем присоединиться к нам за столом.

— Здорово! — с восхищением выдохнула Ира. — Не понимаю я людей — как можно было отказаться от такой красоты? Надеюсь, в нашем мире мы подобной ошибки не совершим?

— Уж точно нескоро! — заверила Лена. — Особенно, если так и не начнем.

— Да, кстати, — шумно вмешалась Оля, прервав какой-то другой разговор. — А как быть с сотворением человека? И вообще с эволюцией?

— Какой такой эволюцией? — подозрительно осведомилась Ира. — Не верю я в Дарвина и происхождение от обезьяны! — Дарвина Ира не хотела признавать из принципа. К Фрейду это почему-то не относилось, несмотря на возникающий парадокс. — Люди вообще внеземного происхождения! Они пришли с другой планеты!

— А там, конечно, сразу вылупились из коацерватных капель, — довольно кивнула я.

— Из кого? — переспросила Ира.

— Ешьте-ка лучше печенье, — посоветовала Лена. — Или конфеты. Только не друг друга, пожалуйста.

— Вообще-то, у нас с обезьянами был просто общий предок, — тактично заметила Кристина.

— А брат, как известно, дедушкой считаться не может, — одобрительно подытожил отец. Уж в генеалогии он тут точно разбирался лучше всех.

Когда-то мы втроем — с Кристиной и Светой — всерьез увлекались биологией. В прошлом я частенько помышляла о карьере исследователя живой и мертвой органики. Строение нервных клеток и задачки по генетике доставляли мне настоящую радость. Вполне понятное чувство, учитывая, что в роду у нас было полным-полно ученых-медиков, включая непосредственных дедушек-бабушек и других прямых родственников. Но на последних поколениях эта традиция как-то понемногу сама собой выдохлась. Вот и меня что-то занесло в будущие юристы, должно быть, главную роль тут сыграло то, что мой двоюродный дед — режиссер, получил сперва юридическое образование, так что и у меня планы были «наполеоновские» и мало связанные с этим «сперва». Оба же моих родителя были художниками. Хотя насчет папы затруднительно сказать, художник он в первую очередь или историк.