Шарлотта Брайсон-Тейлор - Обители пустыни

• Название: Обители пустыни
• Автор: Шарлотта Брайсон-Тейлор
• Издательство: Salamandra P.V.V.
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2016

«Обители пустыни» Шарлотты Брайсон-Тейлор — одна из забытых жемчужин «фантастики странного», классическая история об американских археологах, которые на свою беду раскапывают в пустыне проклятый город и запретную гробницу.

Эта повесть, впервые издающаяся на русском языке, занимает достойное место в истории жанра «проклятия мумии». В ней царит атмосфера викторианских приключений и гнетущего ужаса, вызванного к жизни столкновением Запада с непознаваемым и вечно хранящим свои зловещие тайны Востоком.

---

— Любой может сейчас уйти, — продолжал Меррит, и все головы тотчас повернулись к нему. — Но уйти он должен уйти без пищи и без воды, так как я не намерен снаряжать никакие частные экспедиции. Если он того хочет, пусть идет отсюда на запад, где в четырех, самое большее — пяти днях пути лежат караванные тропы. И если удача ему улыбнется, он встретит проходящий караван и получит еду и питье. Если же нет, что ж, может быть, пожалеет, что не остался здесь.

Он помолчал, позволяя слушателям как следует усвоить эту мысль.

— Но те, кто останется со мной, — его голос набрал силу, — будут работать в траншеях или снаружи согласно моим распоряжениям. Я не потерплю ни прогулов, ни жалоб. Три дня я ждал, не поумнеете ли вы; больше я ждать не желаю. Выбирайте: вы уходите или остаетесь?

Пораженный вздох последовал за этими словами. Они ожидали, что время само подскажет им решение, а на Востоке время означает вечность. Жесткая необходимость решать сейчас же, немедленно, застала их врасплох. Они сомневались, переговаривались, сразу сделались беспомощными и нерешительными. Меррит заговорил снова:

— Если вы уходите, можете бродить где угодно и гибнуть как вам заблагорассудится. Но если останетесь, вы будете повиноваться моим указаниям без всяких возражений, будете целиком и полностью послушны моим приказам, ибо хозяин здесь я!

В его голосе звучали угроза, и власть, и предостережение. Люди роптали. Глаза Меррита сверкнули; он соскочил с пригорка. Он был безоружен, но они отпрянули. И в этот миг в толпу ворвался звук, и Ибрагим, повернувшись на месте, громко закричал, бросился к Мерриту и принялся трясти его за рукав:

— Смотреть! Глядеть, сэар! О, Бог-Господь, смотреть глядеть!

Вся толпа обернулась. К лагерю, шатаясь и спотыкаясь, мчался по пескам человек, изможденный скелет в развевающихся лохмотьях; приблизившись, он трижды хрипло выкрикнул: «Меррит! Меррит! Меррит!» и пронесся мимо, не глядя ни вправо, ни влево, пошатываясь, как пьяный, задыхаясь, словно загнанная лошадь. На мгновение люди застыли неподвижно; но, услышав голос, Меррит понял все и метнулся вперед, схватив бегущего за руку.

— Дин! Дин! Бога ради, что произошло?

И Дин оступился, выпрямился, пошатнулся и медленно осел на землю, закрывая лицо руками; Меррит поддерживал его за плечи.

Побледнев от неприкрытого ужаса, археолог поднял голову.

— Воды, кто-нибудь! — крикнул он.

Принесли кружку, но Дин не потянулся к ней, пока Меррит заботливо не поднес ее к его губам. Тогда он схватил кружку, с рычанием, как голодный зверь, разом осушил ее и хрипло рассмеялся.

— Дай еще! — выдохнул он и попытался встать.

— Тише, дружище! Остынь! — успокаивающе произнес Меррит и усадил его обратно на песок. — Не бойся, воды ты получишь достаточно.

Он подал Дину вторую кружку и плеснул воду на иссохшую, покрытую грязью кожу, которая впитала влагу, как растение впитывает дождевые капли.

— Мне пришлось там тяжело, — внезапно заговорил Дин. Его речь, вырываясь из пересохшей гортани, была невнятной, на удивление пылкой, но в то же время нерешительной, слова складывались в короткие, разорванные фразы. — Мои люди бежали, когда я стал настаивать на продолжении поисков. Они забрали с собой всю еду. И воду. Понимаешь, — с болью продолжал он, — я, не нашел его.

Две ночи тому — когда это было? Забыл. Я провел там много, много лет. Но что-то случилось. Увидел, как что-то убегает от меня. Стал преследовать. И когда нашел. — он замолчал. — Не знаю, как описать. Тем утром я хорошо видел твой флаг, был уверен в направлении. Но я пошел дальше, держа его в поле зрения. И чуть не заблудился. Услышал ваши голоса. И побежал, начал звать тебя.

Он снова умолк. Меррит, протянув ему кружку с водой, неуверенно сказал:

— Я не совсем понимаю. Почему ты говоришь: «Услышал ваши голоса?» Ты должен был, конечно, заметить лагерь прежде, чем услышал нас. Неужели мы подняли такой шум…

И после его слов повисла тишина, неожиданная, полная скрытого смысла. Меррит вдруг увидел, как руки Дина стали сжиматься с такой силой, что костяшки пальцев побелели, они сжимались в кулаки, пока не стали трястись от напряжения. Очень медленно, совершенно невыразительным голосом Дин произнес:

— Я думал, ты уже давно догадался, Меррит. Я ослеп.

И вновь тишина. Кружка в руках Меррита осталась наклоненной, вода лилась на землю. Почти шепотом он спросил:

— Как это случилось?

— Я расскажу тебе. Позже. Можем мы уйти отсюда? Я чувствую солнце, — сказал Дин. Он поднялся на ноги, с трудом сохраняя равновесие и пытаясь подавить свою слабость. Меррит взял его под руку и повел к своей палатке. За ними последовала толпа арабов — любопытных, как дети, не понимающих, что произошло.

Той ночью, лежа на постели с мокрым полотенцем на голове, Дин в темноте поведал свою историю Мерриту.

Глава VII ТОТ, КТО ВЕРНУЛСЯ

Меррит сидел у входа в палатку, курил и поглядывал то на долговязую фигуру, лежащую на кровати, то на ночную пустыню и угадывавшиеся в темноте курганы. Голос с Дина был тихим и медленным, время от времени он надолго затихал, как будто собирался с силами.

— Я не вполне отчетливо помню подробности, — начал он. — Если я вдруг начну говорить бессвязно, то только потому, что не могу сложить все воедино. Мы двигались кругами. Три дня люди держались молодцами. Затем мы достигли скал, где я ожидал обнаружить хотя бы останки арабов, но мы не нашли ничего. После того, как мы покинули скалы, люди начали роптать. Они заявили, что нет смысла продолжать поиски и что они хотят вернуться. Каждый новый день приносил лишь пустоту неудач. Холлуэя уже не могло быть в живых, найти мы могли только тело. Я терпеть не могу сдаваться, но чувствовал, что не вправе рисковать жизнью своих людей. Поэтому я сказал им, что на следующий день мы двинемся обратно. Но в ту ночь мимо нас, милях в двенадцати или четырнадцати, прошел караван. Люди оставили меня и присоединились к каравану. Они унесли с собой все, за исключением моей подзорной трубы, компаса, бурдюка с водой и еды, что была при мне. Я, я пошел назад. На. — он остановился, с видимым усилием стараясь вспомнить, — думаю, это было на третий день, кончилась вода. Следующим утром, на рассвете, я увидел флаг. Его нельзя было различить невооруженным глазом; он был едва заметен в подзорную трубу. Если бы не это, я бы, наверное, умер, там. В то утро я прошел немало миль. Не было и клочка тени, а солнце палило немилосердно. Около полудня впереди что-то промелькнуло. Сперва я решил, что это Холлуэй, чудом выживший и спятивший от солнца. Во всяком случае, я не собирался рисковать. Я погнался за ним. К счастью для меня, это нечто двигалось примерно в направлении флага, строго на восток. Я понял, что случилось, когда солнце стало полыхать жаром, словно открытая духовка. Но к тому времени беду уже нельзя было отвратить. Мой мозг сгорал; голову будто сжимал железный обруч. Я чуть с ума не сошел от боли. Сейчас мне кажется, что я впал в горячку — каждый раз, приходя в себя, я вновь начинал преследовать в пустыне это адское существо. Через некоторое время оно остановилось. Я подумал, что оно легло наземь, но не исключено, что зрение изменило мне. Я видел звезды и вихри. И потом что-то лопнуло у меня в голове, и свет угас.

Он глубоко вздохнул. Его голос звучал все так же медленно и однообразно и был лишен всякого выражения.

— Какое-то время я, оставался там же. Затем я поклялся, что вернусь, несмотря ни на что, или умру в пути. Я пошел вперед, стараясь двигаться прямо на восток и держаться прежнего направления. Этот страх, что я невольно стану кружить на одном месте, пока не выбьюсь из сил; это чувство ужасающей беспомощности, невозможность узнать, иду ли я в правильную сторону либо же мне лучше просто лечь на песок и дождаться конца. Говорю тебе, Меррит, то было путешествие в ад и обратно.

Его голос слегка задрожал. Меррит, сидя в проеме палатки, отвернулся.

— То, что я расскажу тебе сейчас — не более, чем воспоминание о моих бредовых видениях, — продолжал монотонный, сдержанный голос. — Не знаю, как долго я так скитался. Как ты можешь догадаться, шел я очень медленно. Неожиданно я обо что-то споткнулся. Я пошарил вокруг по земле и мои руки наткнулись на какой-то предмет. Это… это было тело, Меррит, высушенная скорлупа, которая отозвалась гулкой пустотой, когда я по ней ударил. Не знаю, чье это было тело. Быть может, мальчика. Они так быстро высыхают на этом солнце, ты же знаешь. Это стало для меня жесточайшим потрясением. Я не знал, что делать. Я так боялся сбиться с пути, что весь, душой и телом, был сосредоточен только на этом, так что едва осмеливался повернуть голову или остановиться. Я вновь потянулся к телу, надеясь, что одежда поможет мне его опознать, но тело выскользнуло у меня из рук — и я никак не мог его найти. Я принялся ощупывать песок, но не позволял себе слишком далеко поворачиваться в ту или другую сторону, чтобы не потерять направление. Тело могло лежать в футе от меня, но я не нашел его. Тогда я сказал: «Да помилует Господь твою душу, кто бы ты ни был!» — и пошел дальше, оставив тело лежать там. Но если это был Холлуэй — если это был наш мальчик! Найти его, и не узнать, и бросить в пустыне! — он зашелся в судорожных рыданиях. Затем продолжал, спокойно, как и раньше.