Эдна О’Брайен - Влюбленный Байрон

• Название: Влюбленный Байрон
• Автор: Эдна О’Брайен
• Издательство: Текст
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-7516-1040-1

Читатель этой интереснейшей книги получает возможность усомниться в справедливости известной фразы, вложенной А. Пушкиным в уста Моцарта: «Гений и злодейство — две вещи несовместные». Мы увидим отмеченного несомненной гениальностью поэта, самоотверженного борца за свободу Италии и Греции — и самовлюбленного эгоиста, который растлевает юношей, соблазняет единокровную сестру, предается неудержимому распутству и пренебрегает собственной дочерью. И все это — один человек, великий английский поэт Джордж Гордон Байрон.

---

Граф Гвиччиоли, гордый, властолюбивый, был старше жены на сорок лет. В нем было что-то от сатира, его подозревали в двух убийствах. Полагали, что он отравил свою первую жену, графиню Зенанни, чье огромное состояние компенсировало и ее возраст, и недостатки внешности. Он также произвел на свет шестерых детей от своей служанки Анжелики, на которой позднее женился. После ее смерти он получил возможность сделать предложение Терезе Гамба, дочери графа Руджеро из древнего рода в Романье, которая всего полгода как покинула монастырь. Позднее она утверждала, что ее «продали» замуж после докучливых увещеваний матери и других членов семьи. Однако своему будущему мужу она писала пылкие письма, добавляя поцелуи, такие, какие она не послала бы брату. Он был ее обожаемым мужем, а теперь Байрон должен был стать ее обожаемым cicisbeo, cavalière servente[70] на которого, по представлениям каждой уважающей себя женщины в Италии, она имеет право.

При первой встрече они говорили о Данте и Петрарке, а на следующий день лодочник подвез ее к гондоле Байрона. И потом, в частном casino[71], все ограничения, налагаемые трауром, были вскоре забыты. Не прошло и недели, как она уже называла его mio Byron в салонах, презирая всякую осторожность и публично заявляя о своих правах на него. Граф сохранял свое обычное безразличие, однако приблизил день отъезда на одну из своих вилл на реке По, приведя этим Терезу в такое волнение, что она отыскала Байрона в его ложе во время представления оперы Россини «Отелло». Как она написала позднее, она принесла ему эту новость в «атмосфере мелодий и гармоничной страсти», после чего вернулась к своей гондоле в сопровождении обоих — и мужа, и любовника, черпая мужество из «тишины и сияния звезд». Одним из ее первых шагов было стремление заручиться обещанием Байрона, что он никогда не покинет Италию. У него не было намерения покидать Италию, но он не хотел, чтобы ему отвели роль постоянного cicisbeo, однако реально он уже им стал. Он писал ей: «Все зависит от тебя — моя жизнь, моя честь, моя любовь. Полюбить тебя — значило для меня перейти Рубикон, и это уже решило мою судьбу».

Она уехала с мужем, дико чувственным, у которого она все еще находилась в рабстве. Теперь Венеция стала для Байрона «морем Содома», он устал от неразборчивого разврата и собирался переехать в Равенну, но сначала хотел «убедиться» в ее чувствах, чтобы не оказаться посмешищем. Его кровь пылала огнем, он не сомневался, что эта дикая, безудержная страсть сопряжена с неопределенностью и опасностями. Эта женщина поглощает его мысли, он рисует ее принцессой, живущей за горами, прогуливающейся по берегам реки По, в то время как он, одинокий и нерешительный, всего лишь странник на этой земле.

Тем временем в Равенне она сражена какой-то таинственной болезнью с обмороками и изнурительным кашлем; единственное утешение состоит в том, что душа ее время от времени воспаряет над венецианской лагуной, чтобы побыть с ним рядом.

Они нашли посредников, чтобы тайно обмениваться посланиями. Фанни Сильвестрини, еще одна напыщенная дама, бывшая гувернантка Терезы, пересылала послания Байрона, а падре Спинелли, бывший священник, ожидал их, чтобы тайно передать Терезе в палаццо Гвиччиоли.

Первого июня 1819 года Байрон выехал из Венеции, миновал Падую и задержался в Ферраре, где на кладбище Чертоза его потрясла надпись «Implora Расе»[72], так как она вполне подошла бы и для его надгробной плиты, ибо он не хотел, как писал Меррею, чтобы его «засолили» и отправили в Англию.

Указания Терезы стали туманными и противоречивыми. Эти колебания нервировали Байрона настолько, что из Падуи он написал Хоппнеру: «Я продолжаю свой путь в не очень-то хорошем настроении, потому что указания сеньоры Гвиччиоли, похоже, рассчитаны на скандал, а быть может, и на ссору». Он намекнул, что его «чаровнице» следовало быть скупее на свои милости в Венеции.

Именно во время этого путешествия, которое Байрон сравнил с «воинской повинностью», он закончил прекрасное стихотворение «Стансы к По». Он сделал Терезу «Хозяйкой этой земли» и не пытался скрыть, до какой степени ею покорен:

…Любовь! Я вновь твой раб, твоей покорен воле.
Боролся долго я. Нет сил бороться доле.
О Время! Притупи ту пламенную страсть,
Что сердце рвет, дай сердцу камнем стать![73]

Однако после получения очередного письма от Терезы, когда он прибыл в Болонью, его восторги были подвергнуты испытанию и он почувствовал себя «полным дураком». Она предложила другой план встречи, так как граф удивил ее неожиданным сообщением, что они немедленно переезжают в другое их поместье. Теперь он превратился в усталого услужливого поклонника, которому приходится переносить гостеприимство и страдать от пересудов местной знати и размышлять, стоит ли ему вообще продолжать путешествие или лучше вернуться в Венецию.

Болезнь Терезы оказалась вызванной выкидышем, и, быстро переключившись на иронический лад, Байрон писал Дугласу Киннерду о своей уверенности, что «зародыш» не от него. Хобхауз, который был осведомлен о чарах Терезы, включая вспыльчивость и загадочность ее сердца, советовал ему не ехать к этой даме, а вернуться к венецианским наядам.

Два дня спустя обескураженный и мучимый любовью Байрон выехал в Равенну. Он прибыл туда 10 июня 1819 года, в день церковного праздника: мостовые устланы лепестками роз, дворцы украшены гобеленами и парчой — все это показалось ему добрым предзнаменованием. Он поселился в очередной унылой гостинице и стал ожидать известий от Терезы, которая в это самое время писала ему письма с просьбой отложить визит, так как у нее был тяжелый рецидив и она предвидела трудности общения. Несколько смягчили его разочарование только слова, что она не «заслуживает» внимания со стороны такого благородного человека.

Но Байрон, с трудом дотащившийся так далеко, не расположен возвращаться обратно; он пишет, что полностью и навеки принадлежит ей. На следующее утро граф в карете, запряженной шестеркой лошадей, остановился перед убогой гостиницей, чтобы доставить Байрона во дворец. Сцена у постели больной: Тереза с лихорадочным румянцем, ознобом и кровохарканьем, тут же муж и любовник, а толпа взволнованных родственников усиливает оперный характер этой картины.

Ежедневно Байрону дозволялись два посещения. Они с Терезой редко оставались наедине. Родственники были преувеличенно услужливы — возили его то посмотреть на могилу Данте, то бросить взгляд на византийские мозаики в Сан-Аполлинарио, то в библиотеку, где сохранились рукописи Данте. Однако у него было слишком тяжело на сердце, чтобы любоваться достопримечательностями. У любви свои мученики, и Байрон был одним из них. Сидя в маленькой душной спаленке, Байрон писал ей письмо за письмом. Его чувства не особенно отличались от тех, о которых мог бы писать юный кучер в своей конюшне: если он ее потеряет, то пропадет; несколько минут счастья с нею стоили слишком дорого; теперь он одинок, совершенно одинок — она, когда-то такая милая, такая чистая, теперь лишь грозная, предательская тень. Предпочитая смерть неопределенности, он уговаривает ее бежать с ним, догадываясь, как он выразился, что ее ответ будет «божественно написан», но завершится отказом. Должен ли он, спрашивает Байрон далее, покинуть Равенну? Она уходит от прямого ответа, ее следующее письмо — рассуждение о его поэме «Жалобы Тассо», она интересуется, какое тайное страдание породило эти изумительные по красоте строки, и особенно любопытствует, кто был прототипом, вдохновившим его на создание героини поэмы Элеоноры.

Со своим даром куртизанки, поражающей своим умением удивлять, она вдруг восстала с одра болезни, приветствовала Байрона на лестничной площадке, впорхнула в его закрытую карету и отправилась на прогулку в рощу пиний. Граф и его окружение следовали за ними в другой карете. Для любовников это была идиллическая передышка: роща, куда они выезжали ежедневно, была когда-то фоном для любовных сцен Боккаччо, а теперь — для их «восхитительной, опасной, экстатической любви». Байрон-поэт и Тереза-квазипоэт запечатлели в своей памяти те места и то время.

В «Дон Жуане», к которому Байрон вернулся годом позже, он вспоминает пинии и чащобы тех «древних лесов» и свое непревзойденное счастье в вечерних сумерках. Тереза оставила собственную импульсивную версию — они выходили из кареты посидеть под смолистыми пиниями, вдыхали сладкий запах тимьяна и других трав, и это длилось, пока сквозь ветви до них не доносился вечерний звон колоколов собора. Тогда они возвращались и расставались, уверенные, что встретятся позднее в театре или на званом вечере.

Теперь, когда она стала появляться в обществе, его ревность вспыхнула с новой силой, причем он ревновал ее не только к мужу, но и к тем мужчинам, которых она замечала в опере. «Я не знаю ни минуты покоя… Я заметил, что, когда бы я ни повернулся к сцене, вы направляете взгляд на этого человека… но не бойтесь, завтра вечером я уезжаю и оставляю для него путь открытым. Я не способен ежедневно выносить эту пытку».