Эдна О’Брайен - Влюбленный Байрон

• Название: Влюбленный Байрон
• Автор: Эдна О’Брайен
• Издательство: Текст
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-7516-1040-1

Читатель этой интереснейшей книги получает возможность усомниться в справедливости известной фразы, вложенной А. Пушкиным в уста Моцарта: «Гений и злодейство — две вещи несовместные». Мы увидим отмеченного несомненной гениальностью поэта, самоотверженного борца за свободу Италии и Греции — и самовлюбленного эгоиста, который растлевает юношей, соблазняет единокровную сестру, предается неудержимому распутству и пренебрегает собственной дочерью. И все это — один человек, великий английский поэт Джордж Гордон Байрон.

---

«Боюсь, что я был, есть и буду привязан к другой, той, с которой я никогда много не разговаривал», — объявил Байрон леди Мельбурн. Та была удивлена, узнав, что речь идет о ее неуклюжей племяннице, и тут же заметила, что бедняжка Аннабелла может и похорошеть, если влюбится в него. Однако, несмотря на ее собственнические инстинкты, леди Мельбурн решила, что брак сможет освободить Байрона от Каролины, чьи чары еще не полностью развеялись; кроме того, ей льстила его радость по поводу того, что теперь он сможет называть ее «тетушкой». Именно она, по просьбе Байрона, передала формальное предложение, и именно ей сообщили разочаровывающий ответ: «Считая, что он никогда не будет предметом такой сильной привязанности, которая может составить мое счастье в домашней жизни, я ни в малейшей степени не желала оскорбить его криводушием». Возможно, Байрон мог бы вызвать ее любовь, добавила она, но у нее нет уверенности, что он может заслужить уважение. Однако своей подруге леди Госфорд она призналась, что крайне взволнована и полагает, что ей необходимо придать своим чувствам иное направление.

Байрон воспринял отказ без печали и заявил, что она — холодная закуска, в то время как он предпочитает горячую пищу на ужин. Леди Мельбурн по собственной инициативе решила не ставить точку в этом деле и спросила Аннабеллу, какие качества она хотела бы видеть в муже. В ответ Аннабелла передала ей список, включающий ответственность, силу и благородство чувств, разум, бережливость, хорошие манеры, которые ценила выше красоты, и добавила, что «не войдет в семью, где были случаи сумасшествия». Леди Мельбурн усомнилась, что, предъявляя подобные требования, Аннабелла когда-либо найдет человека, достойного стать ее мужем, и напомнила, что брак — это лотерея.

Байрон, ободренный предполагаемой продажей Ньюстедского аббатства, рассчитывал, что вот-вот получит 25 000 фунтов задатка от мистера Клафтона, ланкаширского поверенного. Он решил ехать в Челтенхем, на воды, вновь возобновил строгий пост, дабы излечиться от своих многочисленных недугов, и воспользовался обществом светских дам, которые, пресытившись летними излишествами, в сентябре отправлялись на курорт. Хотя мистер Клафтон выплатил всего 5000 фунтов — сумму, которую Байрон должен был вернуть Скроупу Дейвису, — поэт все равно поехал в Челтенхем. Первое утешение он получил от черноокой итальянской певицы с нежным голосом. Она не говорила по-английски, что для Байрона было счастьем. Их флирт слегка омрачался только ее зверским аппетитом. Она поглощала куриные крылышки, заварной крем, персики и портвейн — оскорбление для двадцатичетырехлетнего поэта, который некогда заметил леди Мельбурн, что дамам следует притрагиваться только к салату из кальмаров и шампанскому.

Тем временем Каро не умолкала и не была посажена под замок, как надеялся Байрон. От нее приходили письма то с униженными просьбами, то полные хвастовства по поводу многочисленных мужчин из Уотерфорда, в том числе из окружения герцога, которые любили ее. Байрон советовал ей умерить тщеславие, оно просто смехотворно, и направить свои капризы на какое-нибудь новое завоевание, что же касается его самого, то его удостаивает вниманием дама, которая пренебрегает различиями в происхождении.

ГЛАВА XI

Леди Оксфорд, в девичестве Джейн Элизабет Скотт, дочь ректора, красивая, просвещенная, лишенная предрассудков, должна была, как она сказала Байрону, вопреки своей воле выйти замуж за графа Оксфорда, явного тупицу. Вскоре после свадьбы она стала дарить свои милости другим мужчинам, и ее дети рождались от пяти разных отцов. Говорили, что муж, с похвальным самодовольством, простил ее за искренность и чистосердечное признание. Леди Оксфорд считала себя интеллектуалкой, была убежденной сторонницей партии вигов и членом Хэмпден-клуба, где общались радикально настроенные джентльмены и отпетые негодяи в тщетной надежде перевоспитать друг друга. Она заявила, что живет согласно принципам Жан-Жака Руссо, а потому будет обольстительницей и «музой-покровительницей» Байрона. Она побуждала его стать более политизированным, к чему он не стремился; его редко видели в палате лордов, он произнес там всего три речи: одну о ноттингемских ткачах, другую в защиту пяти миллионов ирландских католиков, чье положение было, по его словам, хуже, чем положение черных рабов. Он пошел туда неохотно, оторвавшись от обеденного приема, и его остроумие и сарказм заставили палату всю ночь хохотать до упаду, обеспечив, однако, большинство в один голос, чтобы предложение было принято.

Когда они встретились с Байроном, леди Оксфорд было тридцать восемь лет. Ее зрелые прелести напоминали ему картину Клода Лоррена[31], изображающую закат, последние лучи которого обретают удивительное сияние. Он был приглашен провести два месяца в их поместье Эйвуд в Херефордшире и вскоре неосмотрительно сообщил леди Мельбурн, что он оказался в «беседках Армиды»[32]. Почувствовав ее досаду, он написал вторично, уверяя, что ее чары останутся для него неизменными.

Загородная природа, дикая и прекрасная; Байрон играет в жмурки с детьми леди Оксфорд; они наслаждаются видами, дни и ночи проходят в небывалом покое и довольстве; и он даже ни разу не зевнул, что для него удивительно. Сколь приятно было бы увидеть гостиные, галереи и лестницы, по которым сновали слуги, посвященные во все нескромные подробности тамошней жизни; узнать, что леди Оксфорд, эта «чаровница», надевала к обеду или каким холодком веяло в парадной столовой, когда престарелым тетушкам лорда Оксфорда, которые жили наверху в одиночестве, разрешалось спуститься к обеду. Но Байрон не рассказал нам обо всем этом, у него не нашлось времени для домашних мелочей, его вкусы требовали чего-то более грандиозного.

Бывали дни, когда ему казалось, что следует вернуться в Лондон, но потом он вспоминал, что дороги затоплены, а столичные друзья заняты политикой, оплатой долгов и лечением подагры. Он чувствовал себя Ринальдо из «Иерусалима» Тассо[33], чьи любовные приключения отвлекают его от долга крестоносца.

Он умолял леди Мельбурн, его «дорогого Макиавелли», образумить Каро, а когда это не удалось, решил принять более жесткие меры и стать «вероломным, как Тамерлан». Каролина просила прислать локон его волос; вместо этого он послал ей волосы леди Оксфорд в конверте, скрепленном печатью с ее инициалами. Каролина испытала шок: леди Оксфорд была ее близкой подругой. Не они ли вели переписку на литературные темы, размышляя о том, очищает или воспламеняет страсти греческая трагедия? А теперь та самая подруга, ее наставница, ее Аспазия[34], обманула ее! Каро набросилась на леди Оксфорд с письмом, которое Байрон назвал «германской тирадой», пытаясь добиться правды и узнать, что же на самом деле было между нею и Байроном. Леди Оксфорд не удостоила ее ответом. Но когда опасность приблизилась — когда курьеры стали приносить письма на двадцати страницах, когда Каро стала угрожать рассказать обо всем лорду Оксфорду и — самое худшее — приехать к ним, Байрону было приказано его целительницей окончательно порвать с прежней любовницей. И он это сделал в манере, которая еще более спровоцировала неуравновешенность Каро. «Мы не властны над своими чувствами, — писал он. — Мое мнение о тебе совершенно изменилось… Я люблю другую».

Спустя неделю почтовый штемпель Холихеда на письме показал, что Каро с семьей возвращается. По дороге она слегла, ей пускали кровь и лечили пиявками в «отвратительной гостинице “Долфин”» в Корнуолле. Поселившись в Броккет-Холле, загородном поместье Мельбурнов, она стала настаивать на свидании, но получила отказ. Она просила возвратить ей кольцо и безделушки, которые она дарила ему. У Байрона их более не было, так как он легкомысленно подарил их леди Шарлотте, одиннадцатилетней дочери леди Оксфорд, к которой начал испытывать нездоровую страсть, что ее мать резко пресекла.

Каро была совершенно неутомимой. Она взяла себе имя Фрины, коварной куртизанки Горация[35]. Ее видели мчащейся на высокие барьеры в Хертфордшире, неподалеку от Броккет-Холла; на пуговицах ливрей ее слуг было выгравировано «Ne Crede В» в противоположность фамильному девизу Байронов — «Crede Byron». Она выманила у издателя Джона Меррея миниатюру Байрона, предназначенную для леди Оксфорд. Она инсценировала аутодафе в садах Броккет-Холла, в ходе которого чучело Байрона встретило ту же участь, что и чучело Гая Фокса[36]. Из окрестных деревень Уэлвина были призваны юные девушки в белых одеждах, чтобы танцевать вокруг костра, в который экзальтированная Каро, то ли Офелия, то ли леди Макбет, бросала копии писем Байрона, а также кольца, цветы и безделушки, а ее пажи декламировали написанные ею стихи:

Пламя выше, выше, выше,
Хором мальчики твердят.
Золотые безделушки
В этом пламени блестят.[37]

Безжалостное письмо, где было сказано: «Мы не в силах управлять своими чувствами — мое сердце занято, я люблю другую», было включено в ее сенсационный роман «Гленарвон», написанный в тот лихорадочный месяц и опубликованный в 1816 году к большому огорчению лондонского общества, которому тоже досталось. Хобхауз заметил, что роман «представил его злобного юного автора более гнусным, чем когда-либо раньше, если только это возможно». Семейство Мельбурн хотело объявить ее сумасшедшей и уговаривало Уильяма развестись, однако в то утро, когда он должен был подписать необходимые для развода бумаги, Каролину застали сидящей у мужа на коленях и кормящей его бутербродом. Когда Байрон прочел роман — в Женеве, уже после отъезда из Англии, — он только сказал: «Я тоже прочел “Гленарвона”… черт побери!»