Михаил Харитонов - Путь Базилио

• Название: Путь Базилио
• Автор: Михаил Харитонов
• Жанр: Научная Фантастика

Первый том романа. Соответствует 1–7 главам сказки Толстого. Черновой вариант, начат 9 мая 2013 года, закончен 14 января 2016 года. Правдиво, жизненно, покровосрывно и крышесносно.

---

Чёрный клин раскопа глубоко рассекал дёрн. На этом фоне разноцветные спины копающих были хорошо заметны.

— Восемнадцатый, — подсказала Жанна.

Роджер обшарил глазами раскоп и, наконец, увидел у самой стеночки жука с цифрами 1 и 8 на надкрыльях. Он осторожно обрабатывал странный серый столбик с закруглённым концом, торчащий из земли под небольшим наклоном.

— Та-ак, — сказала Веслоу. Пупица посмотрела на него испуганно: у шефа подрагивала нижняя губа, а уши были так плотно прижаты к голове, будто кто-то пытался их оторвать.

— Кто это видел? — спросил шеф необычно тихо. — Перечисли всех. Без пропусков.

— Я, он, — начала пупица, — наверное, ещё вот этот, — она указала на машущего лопатой лошарика. — Позвать ещё кого-нибудь? — спросила она.

— Цуцика сюда, — распорядился кроль. — В любом состоянии. Если подох — принесите дохлого. Быстро.

Жанна Григорьевна выскочила из раскопа, по пути отбросив хвост для ускорения. Она знала Веслоу достаточно давно, чтобы понимать: когда шеф говорит таким тоном и не ругается, лучше и в самом деле поторопиться.

Когда она вернулась, таща за лапку постанывающего, укутанного в покрывало цуцика, Восемнашка вовсю шерудил конечностями, заваливая серый предмет перекопанный породой. Рядом с ним столь же интенсивно трудился лошарик.

— Вовремя ты, — буркнул Роджер. — Мне нужен контур объекта, и не приблизительно, а точно. Давай работай, мудяка микронножопый.

Цуцик, попискивая и поскуливая — ему всё-таки было очень холодно и неуютно — спустился в раскоп, просунулся между лошариком и жуком и осторожно потрогал серый предмет. Тут же отдёрнул лапку и тявкнул — тихо, горестно.

— Что ещё? — осведомился шеф. Жанна Григорьевна ожидала за этими словами обычной тирады с криком и бранью, но её почему-то не последовало.

— Аура… в-в-вау… — цуцик посмотрел вверх скорбными глазами, — н-неприятная.

— Отпидарасить бы тебя оглоблей в мудыхало, пиздуктуктук, — меланхолично заметил кролик. Пупица несколько успокоилась: Роджера, кажется, отпускало. — Контур мне нарисуй, корозалупый неплоёбыш, а чувства свои можешь на ебоньки себе повесить и сплясать вокруг носа вкособлядку, понял?

В отличие от Жанны Григорьевны, цуцик был существом чувствительным и даже трепетным. От каждого грубого слова он дёргался, как от удара током.

— Ладно, давай трудись, кислобздей клощеебокий, — смилостивился начальник. — И когда вернусь, чтоб тут блядь ничего не было, вообще ничего на хуй, — бросил он лошарику, и тот заработал лопатой с удвоенной скоростью.

Он так и не вернулся. Зато цуцик долго — где-то с час, никак не меньше — ползал по раскопу, вжимаясь в землю и даже, кажется, пробуя её на вкус. В покрывале он работать не мог, и выпросил у лошарика куртку, которую тут же извозюкал в земле и глине. Лошарик попытался возмутиться, но Жанна пообещала ему уладить вопрос с прозодеждой, а свою пожертвовать на важное дело. Пока лошок думал, цуцик закончил свои эмпатические манипуляции и ушёл, пошатываясь от усталости и хвори, вместе с заляпанной курткой. Лошарик так больше её и не увидел — как, впрочем, и многого другого.

Что касается Восемнашки, он всего этого по большей части и не слышал, а что услышал — не понял. Зато у него выдался удачный день: копать пришлось мало, закапывать было легко, а потом его увели обратно и дали две пачки комбикорма и маргарин. В жучиной землянке он оказался первым и забился в самый тёплый угол. Там он пригрелся и уснул, сытый и довольный. И даже, пожалуй, счастливый — настолько, насколько ему это было доступно.

Роджер Веслоу выглядел совершенно иначе. Вместо того, чтобы грызть моркву, строчить очередную кляузу или материть подчинённых, он просидел весь вечер у себя, разглядывая исчириканные бумажки, оставленные цуциком. Потом вышел, кликнул денщика-сарыча и попросил — именно попросил, без крика и ругани — позвать ответственного за безопасность.

Безопасник — кугуар с кенгуровьей прошивью — припрыгал минут через десять. В палатке Веслоу он провёл где-то полчаса. Потом он ушёл.

Утром всем было объявлено, что на лагерь совершено нападение неизвестных — вероятнее всего, шерстяных. Нападение было скрытным: неизвестные крайне осторожно убили двух часовых, пробрались в лагерь, там прирезали несколько существ, включая случайно подвернувшегося жука-рабочего, слепого и безвредного: злодеи оторвали ему голову. Цель рейда осталась непонятной. Вряд ли негодяи рассчитывали поживиться находками — тогда бы они выждали. Так или иначе, хоть что-то узнать о нападавших это уже не было возможности: единственный эмпат тоже оказался в числе жертв. В связи с чрезвычайной ситуацией власть в экспедиции перешла к безопасникам, которые приняли решение о сворачивании всех исследовательских работ и экстренной эвакуации.

Кролик Роджер, несмотря на крушение всех его планов, принял новость стоически. Вместо того, чтобы истерично визжать, грызть землю, поносить самоуправство тупых солдафонов и грозить им всяческими карами, он повёл себя почти достойно: отгрыз от морквы твёрдую попку с зелёным хвостиком, да буркнул что-то вроде «вот же спермососы хуевы, чтоб им перди дрисные проебли волчьим проебом».

После чего всё-таки не сдержался и грязно выругался.

Глава 33, в которой проясняется кое-что существенное, имеющее касательство до изложенного в предыдущей главе

14 ноября 312 года о. Х. Около одиннадцати. Директория. Резиденция губернатора. Малый приёмный зал.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

18 ноября 312 года. Начальнику личной охраны Губернатора Директории. Распоряжения на завтра.

Утром я категорически занят. Как только явится 17″, ко мне немедленно. Кроме него, посторонних не пускать ни под каким предлогом, даже если нахнахи нападут. До моего личного распоряжения! Кто прорвётся — утоплю, а вас лично отдам Лэське на бутерброды. Пендельшванц.

Это было похоже на бревно, завёрнутое в ковёр. Длинное, толстое и тяжкое даже на вид, как китячий хер в состоянии стояния.

— Пфффф! — фыркнул губернатор, выныривая из бассейна и пристраивая голову на край подиума. — Ничего, что сыро? Это демонстрации не помешает?

— Не помешает, — начальница собственной службы безопасности губернатора, Лэсси Рерих[34], сопроводила свои слова извиняющейся улыбкой. Пендельшванцу она нравилась — лукавый изгиб губ и три ряда острых треугольных зубов придавали ей какую-то особенную неповторимость.

Носильщики-лемуры осторожно положили ношу на край бассейна и быстро-быстро пятясь, покинули зал. В обществе Лэсси им было неуютно. Как и большинству существ, сделанных из мяса.

Лэсси это заметила — она вообще всё замечала — и улыбнулась ещё слаще.

Губернатор в который раз подумал о строении её пасти. И, как обычно, пришёл к выводу, что интерес сей — праздный, ненужный. В любом случае, лезть пальцем — а также когтем, копытом или хелицером — в рот Лэсси не стоило, даже если его было б не жаль. Госпожа Рерих ни в коем случае не ограничилась бы пальцем. О нет, она не стала бы размениваться на маленькую вкусняшку и отстригла бы конечность целиком. Даже не голодная, она не упускала случая покушать впрок. Впрочем, голодна она была почти всегда. Метаболизм черепашки, прошитой коброй, акулой, а также парой килограммов мелкого хитрого железа, всё время требовал и белка, и жирка, и клетчаточки — и побольше, побольше.

— Ну, показывайте, что вы там притащили, — распорядился бегемот, властно разинув хлебало.

Лэсси пала на колени, стукнув об пол краем панциря, перекусила верёвки и содрала упаковку — так, что ошмётки дерюги и брезента полетели во все стороны. Это заняло секунды три-четыре.

— Неплохо, — оценил Пендельшванц. — Но ты можешь лучше.

Черепашка оскорблённо выпрямилась и дёрнула морщинистым подбородком, но смолчала.

Бегемот повернул левый глаз, вперяясь в освобождённый от оков предмет.

— Ну и что это, по-вашему? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Манипулятор, — хмуро отозвался из своего угла Нефритовое Сокровище.

— Похоже на то, — согласился Пендельшванц.

Перед ним лежал обрубок чего-то, очень напоминающего человеческую руку — вот только запястье было толщиной с молодое дерево. На огромных пальцах виднелись выйма — видимо, для накладных ногтей или когтей, а может, и для каких-то инструментов. Рука была косо срезана где-то посередине предплечья. Бегемот прищурился: срез был ровный, гладкий, только посередине темнело небольшое пятнышко.

— Из чего это сделано? — поинтересовался он.

На сей раз цилинь промолчал. Бегемот скосил нижние глазки и посмотрел на него повнмательнее. С Нефритовым Сокровищем было что-то не так. Вместо того, чтобы чинно занять гостевое ложе рядом с бассейном и утомлять общество витиеватой китайской вежливостью, цилинь забился в дальний угол, откуда отпускал нечастые и не особенно деликатные реплики. Подобное благовоспитанный цилинь позволял себе крайне редко, а если совсем честно — вообще никогда. Во всяком случае, губернатор не смог сходу припомнить аналогичного случая.