Михаил Воробьёв - Япония в III-VII вв. Этнос, общество, культура и окружающий мир

• Название: Япония в III-VII вв. Этнос, общество, культура и окружающий мир
• Автор: Михаил Воробьёв
• Издательство: Наука
• Жанр: История
• Год: 1980

Книга представляет собой первую в советском японоведении попытку фундаментального, комплексного анализа истории Японии в III–VII вв. В ней рассматриваются основные аспекты этнической, социально-экономической и культурной — истории населения Японских островов того периода. Автор подробно исследует сложный процесс возникновения феодальной государственности и классической культуры Японии.

---

Основные события этого похода — исход каких-то кланов с о-ва Кюсю (добровольный или вынужденный), продвижение вдоль восточного побережья о-ва Кюсю и далее по Внутреннему Японскому морю, извилистость этого пути, которая обусловливалась каботажным характером плавания, неизвестностью самого маршрута, поисками удобного для высадки места, действия на суше, такие, как слияние с кланом Идзумо, принятие в союз одних кланов (Мононобэ) и истребление других, — не противоречат логике истории. Некоторые другие данные тоже говорят в пользу историчности восточного похода Дзимму: смена двух локальных культур бронзы (западной и восточной) единой культурой раннего железа на рубеже IV в. при характерном единообразии предметов, принадлежащих верхнему слою общества; оживление набегов племен вадзин на Корею, особенно после 280 г., когда на континенте пало царство У и многие усцы бежали на острова; знаменательный перерыв в этих набегах в период с 295 по 300 г. (по Самкук саги), примерно соответствующий традиционной длительности восточного похода. Однако датировка этих событий резко отличается от традиционной. Впрочем, современные поправки в сроках правления японских правителей легендарного периода, основанные на средней протяженности царствований японских императоров (от восьми до десяти лет), позволяют предположительно датировать время правления Дзимму, по одной версии, 271–311 гг., а по другой — время его смерти 307 г. [Арутюнов, 1975].

В последнее время делаются интересные попытки увязать предание о восточном походе Дзимму с теорией завоевания островов кочевниками с континента все в ту же пору — на рубеже IV в. [Ledyard, 1975, с. 243].

Предание о походах Ямато-такэру определенным образом связано с преданием о восточном походе Дзимму. В предании сообщается о том, как Ямато-такэру (букв. «Богатырь Ямато») последовательно и успешно по поручению царя Кэйко выступал в походы против кумасо на юге (в 97 г.?) и против эмиси (эдзо) на севере (110–112 гг.?) [Morris, 1971]. Во время походов Ямато- такэру совершает много подвигов, далеко выходящих за рамки человеческих возможностей. Он совершает их в борьбе как с «дикими» племенами, так и со «злыми демонами», а после своей смерти превращается в белую птицу. Сам Ямато-такэру рисуется вполне земным существом, облеченным, однако, высокой миссией— борьбы со «злыми демонами», вдохновлявшими эмиси на мятежи, снабженным священным (меч) и волшебным (огниво) предметами. Однако в ходе этой борьбы и в процессе завоевания на обратном пути иных земель он вырастает в фигуру полубожественную: эмиси покоряются, видя в нем божество; его смерть таинственна и исполнена скрытого смысла; после смерти он превращается в птицу. На земле же для сохранения в потомстве его имени создают корпорацию Такэру-бэ. Полагают, что это предание, созданное где-то в период с середины IV до середины Vl в., воплотило в лице одного героя какие-то черты многих воителей, приписав ему одному славу многочисленных завоевательных походов, совершенных разными людьми [ср. Kojiki, I; 79–88].

Предание о походе царицы Дзингу в Силлу является следующим логическим звеном в цепи трех походов: покорение племен Центрального Хонсю и создание режима Ямато (поход Дзимму), подчинение прилегающих к Ямато земель и народов (походы Ямато-такэру), наконец, экспансия в сферу заморского мира (поход Дзингу). Согласно этому преданию, царица Дзингу (201–269), жена царя Тюая, в которой текла корейская кровь, во сне получила «божественный наказ» выступить с походом против Силлы. После смерти мужа, последовавшей вслед за его отказом выполнить «наказ», Дзингу на седьмом месяце беременности сама возглавила экспедицию в Силлу в 200 г. (?). В пути флотилию вел морской бог Сумиёси, а рыбы поддерживали ее корабли во время шторма. Царь Силлы капитулировал и обязался ежегодно присылать по 80 кораблей с золотом, серебром и тканями. Цари Пэкче и Когурё признали себя вассалами Ямато. Оставив на полуострове гарнизон, Дзингу вернулась в Ямато с пленными и добычей [Higo, 1969; Цой Килсон, 1963; Kojiki, II, 91–95].

Фамильное имя Дзингу — Окинага («долгодышащая») — было связано с магией и появилось среди священных рыбаков, объединенных в племя Адзуми. По традиции Дзингу считается главной колдуньей и по крови родственницей владетелям Силлы, Пэкче, Когурё [Tanaka, 1967; Mizuro, 1967] [34]. Согласно новейшим исследованиям, Дзингу жила во второй половине IV в. Два обстоятельства говорят в пользу такой датировки события независимо от значения, которое в него вкладывается. Для осуществления заморской экспедиции подобного масштаба необходимо хоть какое- то политическое единство, а оно появилось в Ямато не ранее IV в. В корейских хрониках под 200 г. нет никаких сведений о вторжении, но под 346 г. такое сообщение имеется [Ким Бусик, 1959, с. 107]. Поход Дзингу отличается от походов Ямато-такэру несколько большей реалистичностью обстановки, сверхъестественные силы в нем играют более скромную роль. Былая эпическая борьба сменилась настоящей военной экспедицией (детали которой нам, однако, не сообщаются), не приведшей, впрочем, к прочным завоеваниям [Пак Сихён, 1966, с. 198–199; Uemura, 1977].

Японское проникновение на юг полуострова могло быть облегчено ликвидацией китайской администрации в Лолане в 313 г. Но японцы оказались как раз на пути когурёсцев, двигавшихся на юг полуострова. И, по-видимому, объединение японцев было ускорено необходимостью противостоять атакам когурёсцев. Эти события, в частности завоевание части Южной Кореи в 369 г., могли быть связаны лишь с царем-объединителем. Это же можно сказать и про пэкчийское посольство 364 г.: с просьбой о помощи оно ехало к всеяпонскому царю [Уэда, 1969, с. 98—115]. С этого времени и до 562 г. японцы занимали в этой стране особое положение (Мимана). В 391 г. (?) японцы в Пэкче подверглись нападению когурёсцев. Разгорелась борьба за влияние в Южной Корее, причем ни одна сторона не могла добиться решительного перевеса.

Хотя указанные события должны были как-то увязаться с напряженной внутренней жизнью страны, III и IV века в официальном освещении лишены каких-либо примечательных событий и деяний. Это 200-летие отдано в удел трем правлениям, непомерно растянутым. В «Нихонги» содержатся лишь глухие отзвуки борьбы «за престол» при воцарении Дзингу и после смерти Одзина и Нинтоку.

Этот летописный вакуум привлек внимание желающих его заполнить либо нашествием континентальных кочевников [Egami, 1963], либо завоеванием островов племенами пуё или когурё [Ledyard, 1975], либо созданием на архипелаге «дочерних владений»— отпрысков пэкчийского царства [Ким Сокхён, 1963; Лим Чонсан, 1966]. Если две первые теории как-то подкрепляются археологическим материалом (распространением курганов и керамики типов, общих для Кореи и Японии; поясом мегалитических сооружений, тянущихся от Маньчжурии через Корею до о-ва Кюсю; близостью мифологических сюжетов Кореи и Японии), то последняя теория в основном базируется на одной предпосылке: беглые пэкчийцы, как более культурные и политически развитые, после переселения на острова должны были создать «дочерние, образования» в среде менее «передового» населения. Упомянутые Одзин и Нинтоку, которые в «Нихонги» представлены «мудрыми» правителями, открывают, по мнению этих ученых, иноземную династию завоевателей в Японии. Однако наиболее достоверный персонаж эпохи — Кацураги-но Соцухико (он упомянут и в основном тексте «Нихонги», и в отрывках из «Пэкче понги») — своими действиями разрушает легенду о сильном, едином правителе (царе). Будучи предводителем японцев (вадзин) в Корее, он не выполнял царских указов, смог выдать свою дочь Ива-но химэ за Нинтоку и стать родоначальником клана Cora [Kiley, 1973, с. 36].

Политическая обстановка в Японии в V в. вырисовывается лишь немногим более отчетливо. Известные места в «Сун шу» (цзюань 97) особо выделяют отношения Китая с пятью японскими царями в 413–502 гг. Один из этих царей в послании сунско- му императору писал, что его «предки, вооружившись, пересекали горы и реки… завоевали 55 стран волосатых людей на востоке и покорили 66 стран на севере за морем» [Japan…, 1957, с. 23]. В этой фразе видят намек на три упомянутые предания о походах. Если верить «Нихонги», уже в начале V в. цари стремились иметь при местных вождях своих людей, которые бы «доносили императору о ходе дел в его отдаленных владениях». Примерно в то же время отмечается знаменательный факт — введение «божьего суда» для претендентов на клановую принадлежность. Это говорит об определенных демографических перемещениях, нарушавших размеренный ход сельской жизни и позволявших самозванцам претендовать на принадлежность к сильному клану [Sansom, 1958, s. 41–51].

Хотя утвержденный китайцами в 421 г. титул «японский государь» как будто предполагал единовластное правление, тем не менее монолитность режима Ямато оставалась проблематичной. От двух сыновей Нинтоку пошли две отдельные линии династии, которые были объединены только в результате брака Нинкэна с Касуга-но Ойрацумэ, заключенного с нарушением (первым в истории Японии) правила экзогамии, запрещающего браки между потомками единоутробных братьев [Kiley, 1973, с. 37–38].