Рихард Гаррис - Школа адвокатуры. Руководство к ведению гражданских и уголовных дел

• Название: Школа адвокатуры. Руководство к ведению гражданских и уголовных дел
• Автор: Рихард Гаррис
• Издательство: Автограф
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2001
• ISBN: 5-89201-029-5, 5-89201-028-7; 1/1/2001 г.

Уникальная монография английского юриста XIX века служит и сегодня блестящим руководством к ведению дел гражданских и уголовных. Правоведы девятнадцатого столетия считали это сочинение «украшением судебной литературы».

После 1911 г. книга не переиздавалась на русском языке.

---

Знал ли он о том, к чему должно было привести сличение почерков? Если вы не умеете задать вопрос в иной форме, лучше не спрашивайте вовсе; он категорически ответит: нет. Он принимал присягу и рассуждает по научным данным, а не как-нибудь иначе. Не забывайте этого. Одна точка над «1» может решить да или нет. Он из такой точки умеет извлечь убийство, как из черты буквы — прелюбодеяние.

Вам надо выяснить, что именно могло оказать влияние на него и толкнуть в определенную сторону его заключение о петле в букве «С» или о загибе в букве «У». Откуда родилось у него предположение, что это мог быть почерк подсудимого? Знал он о том, что совершено убийство?

«Да, но не знал, что оно составляло предмет исследования по настоящему делу».

Заметьте себе этот ответ и повторите свой вопрос. Никто, конечно, не говорил эксперту про убийство, когда ему вручили образцы почерка; ему не сказали, что это почерк обвиняемого, что ему предстояло сличить его с роковой запиской. Я могу сказать вам, почему никто не говорил ему об этом, ибо вам надо иметь это в виду с самого начала перекрестного допроса. Нет ничего легче, как найти сходство в почерках людей, принадлежащих к одной общей группе лиц, в почерках мальчиков и девочек, учащихся в одной школе, и даже в почерках лиц, служащих в одном учреждении, и потому вы легко можете признать рукописи двух или трех разных лиц за описание одного человека. Мальчики подражают своим учителям, девочки — учительницам; младшие писцы подражают старшим. Не забывайте также, что в этих случаях люди подражают именно так называемым особенностям, эксцентричностям почерка.

Никто ничего не говорил г-ну Непогрешимому; но он, вероятно, читал газеты и, следовательно, знал два факта: во-первых, что убийца оставил на месте преступления записку, в которой называл виновником другое лицо; во-вторых, что в последний раз перед убийством убитого видели в обществе одного торговца; а когда ему вручили книги, в которых имелись записи, сделанные этим торговцем, для сличения этих записей с запиской убийцы, эксперт не мог не узнать и третьего факта.

Выходит, таким образом, что г-н Непогрешимый имел довольно определенное представление о том, что от него требовалось. Вот что надо установить с самого начала: как — это уж ваше дело, вместо того чтобы спрашивать его, сколько лет он занимается своими экспертизами.

После этого надо выяснить приемы, которыми велось исследование этого знатока почерковедения. И вы изумитесь перед хитроумной системой, изобретенной наукой для переливания из пустого в порожнее. «Я начал с изучения несомненного почерка подсудимого»,— говорит он. Это одно из его научных выражений: «несомненный почерк подсудимого»; он искал в нем «характерных особенностей письма» — это также научное выражение.

Но в этом уже есть логическая ошибка, (предвосхищение основания (лат.). Есть ли это действительно особенности? Он их так называет и читает по ним: убийство. Затем он усматривает «в тринадцатой строке сверху, на странице четырнадцатой, милорд»,— почтительно кивая в сторону председателя. «Строка тринадцатая на странице четырнадцатой»,— повторяет председатель, считая изо всех сил: вот оно, вижу. «Милорд изволит усмотреть,— лукавый взгляд в сторону адвоката: послушай-ка любезный, что сейчас будет,— в букве "к" в слове "дурак" имеется в высшей степени замечательный угол пересечения жирной черты с волосной, угол в сорок пять градусов с половиной, милорд. Такие углы встречаются не более как один раз среди пятидесяти четырех миллионов почерков. Обращаясь к записям в предъявленной мне книге, на четвертой странице, двадцать вторая строка сверху, я усматриваю в той же букве "к" в слове "заказ" такой же угол и то же, если можно так выразиться, крюкообразное закругление». Эксперт делает паузу в сознании, что это мощное выражение должно вызвать молчаливый восторг среди слушателей. Заметьте это научное открытие для перекрестного допроса, потому что в нем ровно ничего нет; вы найдете такие же крюки и «характерные особенности» в почерке девяти из десяти человек того круга людей, к которым принадлежит подсудимый. Это новый симптом, а все новые симптомы служат к вашей выгоде, если вы умеете ими пользоваться.

«Если вы изволите обратиться, милорд,— продолжает г-н Непогрешимый. Он нагнулся над книгой и то поднимает глаза к председателю, то опускает их на наблюдаемое насекомое; он дважды встряхивает стеклышками через правое плечо, когда смотрит вверх, и дважды прикладывает левую ладонь к раскрытой книге, когда смотрит вниз, как бы поймав бабочку.— Если милорд изволит взглянуть на пятую строку на четвертой странице снизу — та же страница, милорд,— вы изволите усмотреть чрезвычайно характерную особенность: это — изгиб волосной линии, соединяющей букву "Р" с буквой "В"; он придает букве "Р" несколько горбатый вид, милорд. (Пауза.) Милорд изволил усмотреть, что этот излом или, лучше сказать, это искривление позвоночника у буквы "Р", если можно так выразиться, милорд (Судья одобрительно кивает головой. Разве для науки могут существовать запреты?), встречается не менее двух раз в несомненной рукописи подсудимого, милорд». Движение в публике. Эксперт поднимает глаза к судейному столу; лицо его сияет умом, pince-nez закинуто за левое плечо; он имеет вид акробата, сделавшего труднейший прыжок и принимающего гром аплодисментов.

Далее следует буква «Т» с перекладиной под небывалым углом, которая также встречается в рукописи подсудимого; потом «конволюция в букве "В", милорд».

Как-с?

Конволюция, милорд; иначе говоря, общее закругление; эта конволюция встречается не менее пяти раз в записке, найденной на месте преступления, и пять раз среди записей в книге; в высшей степени замечательное совпадение, милорд.— Это говорится под углом в сорок пять градусов.

Далее, милорд, имеется прописное «I»; я обращаю ваше особое внимание на перпендикулярность этого «I» или, вернее сказать, если выражаться с более научной точностью, на недостаточную перпендикулярность этого «I». («I» действительно имеет такой вид, как будто бражничало целую ночь.) Этот недостаток перпендикулярности повторяется три раза в несомненном почерке подсудимого и не менее двух раз в оспариваемой записке. Далее, милорд, на пятой странице, семнадцатая строка снизу, имеется право- окружное «О».

Как-с?

Правоокружное «О», милорд. Я, может быть, выражусь понятнее, если скажу, что это опрокинутое «О». Затем, милорд, здесь есть очень замечательная и резко выраженная особенность в букве «р»; вы изволите усмотреть, что петля или конволюция этой буквы представляется удлиненной. Это на странице 6, строка 2, сверху, милорд; эта особенность встречается два раза в записке и один раз в несомненном почерке подсудимого.

Следующая буква, на которую я обращаю внимание суда, милорд, это «XV», на странице 7, строка 8, в книге; она встречается три раза в записке. Милорд изволит усмотреть, что ее черты представляются зазубренными (обращаясь в другую сторону) наподобие пилы, г-да присяжные заседатели. Они зазубрены, милорд. И такие же зазубренные черты замечаются в букве «М» в несомненной рукописи подсудимого, милорд.

И это продолжается через весь алфавит: крючки, петли, перекладины, конволюции, лево- и правоокружности, горбы, искажения, искривления и т. д.; буквы делаются похожими на убийц, громил и тому подобных негодяев с палачом во главе.

Но стоит вам обратиться к здравому рассудку, и с его помощью перекрестный допрос низведет все эти чрезвычайные особенности к естественной склонности людей подражать чужому почерку. Подражание так свойственно нам, что мы подражаем чужим людям бессознательно и часто даже наперекор своему желанию.

Я нахожу,— продолжает этот фельдмаршал крючков и петель,— совершенно необходимое сходство...

Остановите его, дорогой друг!

Одну минуту, г-н Непогрешимый!

Виноват? — восклицает буквовед, встряхивая стеклышками на самонадеянного адвоката.

Я очень извиняюсь,— умоляет тот,— но позвольте узнать, куда вы изволите смотреть?

Я смотрю в книгу, сэр!

А где именно, сэр?

Я прошу меня извинить, сэр. Если меня будут пере бивать на каждом шагу, я не могу продолжать, милорд.

Но милорд вовсе не склонен помогать обвинению или г-ну Непогрешимому.

Вы сравниваете с запиской те записи в книге, которые указаны вам судом, как несомненно сделанные подсудимым, или нет?

Я сравниваю, сэр, записи в книге, которые я сравнил с несомненными записями подсудимого, и нахожу...

В таком случае будьте любезны закрыть эту книгу.

Но позвольте, сэр, если мне не дают говорить так, как того требует... Я тогда ничего сказать не могу, ми лорд...

Председатель:

Если вы сравниваете записи, сделанные неизвестной рукой, с записями, сделанными подсудимым, и находите таким путем сходство с особенностями почерка в записке убийцы, я не могу допустить такой экспертизы.