Ирина Судникова - Исторические рассказы и анекдоты из жизни Русских Государей и замечательных людей XVIII–XIX столетий

• Название: Исторические рассказы и анекдоты из жизни Русских Государей и замечательных людей XVIII–XIX столетий
• Автор: Ирина Судникова
• Издательство: Русский издательский центр
• Жанр: Анекдоты
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-4249-0006-8

Данная книга составлена из шести сборников XIX века и представляет читателю собрание наиболее редких и малоизвестных исторических анекдотов о царствованиях Государей Петра I, Екатерины II, Павла I, Александра I, Николая I, Александра II, Александра III.

Рассчитана на широкий круг читателей.

---

— Знаешь ли? У меня не выходит из головы этот молодой пьяный офицер: как мог он напиться так рано, и еще перед тем, чтобы явиться ко мне! Тут что-нибудь да кроется. Потрудись съездить на гауптвахту и постарайся разведать, что это значит?

Молодой офицер, уже отрезвившийся, говорит Долгорукову:

— Меня в полку напугали страхом, который наводит граф Аракчеев, когда представляются ему, уверяли, что при малейшей оплошности могу погубить свою карьеру на всю жизнь, и я, который никогда не пил водки, для придачи себе бодрости выпил залпом несколько рюмок. На воздухе меня разобрало, и я явился к графу в таком несчастном положении. Спасите меня, если можно!

Долгоруков возвратился к Аракчееву и все ему рассказал. Офицера приказано было немедленно выпустить с гауптвахты и пригласить на обед к графу на завтрашний день. Разумеется, офицер явился в назначенный час в полном порядке. Аракчеев обошелся с ним очень ласково и, отпуская после обеда, сказал ему:

— Возвратись в свой полк и скажи товарищам своим, что Аракчеев не так страшен, как они думают. (1)

* * *

Однажды Аракчеев пригласил к себе обедать между прочими двух адъютантов своих, Жиркевича и Козлянинова, из которых последний был накануне дежурным. В продолжение обеда Аракчеев был необыкновенно весел, а в конце подозвал камердинера и на ухо сказал ему какое-то приказание. Тот вышел, тотчас же вернулся и подал графу какую-то записку.

— Послушайте, господа. — сказал Аракчеев, обращаясь к присутствующим, которых было человек десять. «Высочайший приказ. Такого-то числа и месяца. Пароль такой-то. Завтрашнего числа развод в 11 часов. Подписано: адъютант Козлянинов». Тут ничего нет особенного, кажется. — продолжал граф. — а вот где начинается редкость так редкость: «Любезный Синица! (Так звали первого камердинера Аракчеева.) Если графа нет дома, то положи ему приказ на стол, а если он дома, то уведомь меня немедленно, но отнюдь не говори, что я уходил с дежурства». Тут недостает несколько слов, — продолжал граф, — вероятно, «твой верный друг» или «ваш покорнейший слуга», а подписано, посмотрите сами. «М. Козлянинов».

С этими словами он передал записку, чтоб она обошла кругом стола.

— Вот, господа, какие окружают меня люди, что собственный адъютант учит плута-слугу моего меня обманывать и подписывает свое имя. Впрочем, это замечание я не обращаю к вам, г. Козлянинов, — вы более не адъютант мой. (1)

* * *

Раз, в приемный день Аракчеева, явившиеся к нему для представления генералы и другие важные лица с удивлением увидели на дверях кабинета, выходивших в приемную, прибитый лист бумаги, на котором крупными буквами было написано следующее:

«Я, Влас Власов, камердинер графа Алексея Андреевича, сим сознаюсь, что в день Нового года ходил с поздравлением ко многим господам, и они пожаловали мне в виде подарков…» Тут значилось поименно, кто и сколько дал денег Васильеву, а затем он изъявлял свое раскаяние и обещался впредь не отлучаться за милостыней! (1)

* * *

О военных поселениях у Аракчеева служил майор Ефимов, выслужившийся из фельдфебелей. Он отличался необыкновенной исполнительностью, строгостью и знанием фронтовой службы, вследствие чего пользовался особенным расположением не только Аракчеева, но и Императора Александра Павловича. Как-то во время инспекторского смотра нижние чины командуемой Ефимовым поселенной роты принесли на него жалобу в том, что он удерживает в свою пользу их деньги и пользуется многими незаконными поборами. Аракчеев отдал Ефимова под суд и, когда дело было ему представлено на рассмотрение, положил следующую конфирмацию: «По Высочайшему повелению, имени моего полка майор Ефимов лишается чинов, орденов и записывается в рядовые в тот же полк графа Аракчеева».

Через несколько месяцев Государь делал смотр поселенным войскам. Аракчеев остановил его у первого батальона, где на фланге стоял Ефимов, и, указывая на последнего, спросил:

— Знаете ли, Государь, этого гренадера?

— Нет, — отвечал Государь.

— Это ваш бывший любимец, Ефимов, — сказал Аракчеев.

Государь заметил, что граф поступил с ним слишком жестоко, но Аракчеев, возвыся голос, громко проговорил:

— Кто не умел дорожить Высочайшим вниманием и милостью Царя, тот не заслуживает никакой жалости. (1)

* * *

Московский генерал-губернатор, генерал-поручик граф Ф. А. Остерман, человек замечательного ума и образования, отличался необыкновенной рассеянностью, особенно под старость.

Садясь иногда в кресло и принимая его за карету. Остерман приказывал везти себя в Сенат, за обедом плевал в тарелку своего соседа или чесал у него ногу, принимая ее за свою собственную, подбирал к себе края белого платья сидевших возле него дам, воображая, что поднимает свою салфетку, забывая надеть шляпу, гулял по городу с открытой головой или приезжал в гости в расстегнутом платье, приводя в стыд прекрасный пол. Часто вместо духов притирался чернилами и в таком виде являлся в приемный зал к ожидавшим его просителям, выходил на улице из кареты и более часу неподвижно стоял около какого-нибудь дома, уверяя лакея, «что не кончил еще своего занятия», между тем как из желоба капали дождевые капли, вступал с кем-либо в любопытный ученый разговор и, не окончив его, мгновенно засыпал, представлял Императрице вместо служебных рапортов счета, поданные ему сапожником или портным, и т. п.

Раз правитель канцелярии поднес ему для подписи какую-то бумагу. Остерман взял перо, задумался, начал тереть себе лоб, не выводя ни одной черты, наконец вскочил со стула и в нетерпении закричал правителю канцелярии:

— Однако ж, черт возьми, скажи мне, пожалуйста, кто я такой и как меня зовут! (1)

* * *

В 1812 году П. Х. Обольянинов, бывший при Императоре Павле генерал-прокурором и затем живший в отставке в Москве, был избран московским дворянством в число членов комитета, который был учрежден тогда для сбора и вооружения ополчения. Император Александр, прибыв из армии в Москву и принимая дворян, сказал Обольянинову:

— Я рад, Петр Хрисанфович, что вижу вас опять на службе.

— Я и не оставлял ее. — отвечал бывший генерал-прокурор.

— Как? — спросил Государь.

— Дворянин, — продолжал Обольянинов. — который управляет крестьянами и заботится о них, служит Государю и Отечеству. (1)

Царствование Императора Николая I (1825–1855)

На другой день после возмущения 14 декабря дин из заслуженных и очень уважаемых Императором Николаем генералов явился во дворец в полной парадной форме, сопровождаемый молодым офицером, который, без эполет и без шпаги, шел за ним с поникшей головой. Генерал просил доложить Его Величеству, что привел одного из участников вчерашних печальных событий. Его тотчас пригласили в кабинет.

— Государь. — сказал генерал, едва удерживая слезы, — вот один из несчастных, замешанный в преступный заговор. Предаю его заслуженному наказанию и отныне отрекаюсь признавать его своим сыном.

Тронутый таким самоотвержением и доказательством преданности, Император отвечал:

— Генерал, ваш сын еще очень молод и успеет исправиться… Не открывайте передо мной его вины. Я не желаю ее знать и предоставляю вам самому наказать его. (6)

* * *

Когда был учрежден инспекторский департамент гражданского ведомства, весь личный состав его представлялся Императору Николаю Павловичу, причем Государь, обратясь к чиновникам, произнес следующие слова:

— Я хочу возвысить гражданскую службу, как возвысил военную. Я хочу знать всех моих чиновников, как я знаю всех офицеров моей армии. У нас чиновников более, чем требуется для успеха службы, я хочу, чтоб штат чиновников отвечал действительной потребности, как, например, в моей канцелярии. У нас есть много честных тружеников, кои несут всю тяжесть службы, не пользуясь ее преимуществами, между тем есть такие, кои, пользуясь службою других, получают все преимущества по службе. Я не хочу, чтобы было так!

Все чиновники поклонились, и вновь назначенный вице-директор решился сказать:

— Постараемся исполнить волю Вашего Величества.

— Что тут моя воля? — милостиво возразил Государь. — Тут надо думать о благе общем. (1)

* * *

М. В. Велинский, служивший в собственной Его Величества канцелярии чиновником IV класса, получил однажды от министра внутренних дел для доклада Императору Николаю записку, в которой спрашивалось о дне Высочайшего приема для прибывших в Петербург губернаторов и губернских предводителей дворянства. Записка была препровождена в Петергоф, где тогда находился Государь, и возвратилась со следующей собственноручной ею пометой: «Завтра, в 12 часов, в Зимнем дворце». Повеление это было передано Белинским министру, но затем он сообразил, что в следующий день приходится суббота, а приемы губернаторов и предводителей (как он заметил) назначались Государем всегда по воскресеньям, и потому Велинский решился написать министру, что «Государю Императору благоугодно назначить прием не завтра, а послезавтра, в воскресенье, в 12 часов, в Зимнем дворце». Вместе с тем Велинский вложил в портфель, посылаемый к Государю, записку такого содержания: «Ваше Императорское Величество изволили назначить прием губернаторов и губернских предводителей завтра, в 12 часов, в Зимнем дворце. Принимая во внимание, что в течение моей пятнадцатилетней службы не было примера назначения Вашим Величеством приема губернаторов и губернских предводителей в субботу, а всегда в воскресенье, и полагая, не произошло ли здесь ошибки в днях, я известил министра внутренних дел о назначении приема в воскресенье. Если же я сделал ошибку, всеподданнейше прошу Ваше Величество меня простить».