Мюриел Болтон - Золотой дикобраз

• Название: Золотой дикобраз
• Автор: Мюриел Болтон
• Издательство: Локид
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-320-00134-7

Это роман о любви и ненависти, дружбе и верности, вероломстве и предательстве. Все это происходит в эпоху раннего французского Ренессанса, в благодатной долине Луары, где расположены замки, служившие ареной острых исторических коллизий и поворотов, описанных в этой книге, охватывающей почти весь XV век.

---

Все оцепенели в ужасе. Затем послышался женский визг, и на поле побежали мужчины. Людовик был первым, кто достиг Дюнуа, а потом вокруг сомкнулась большая толпа. Подъехал Лежандр и, спешившись, начал что-то бормотать о несчастье, о том, что его конь споткнулся на неровном месте.

Людовику было не до него. Снимая с головы Дюнуа смятый, сломанный шлем, он все время молился. Но вот шлем был снят, и стало ясно, что Дюнуа мертв.

Людовик не мог в это поверить, глядя на его голову и держа шлем в руках. Дюнуа лежал с широко раскрытыми глазами, в которых застыло удивление. Это было просто невероятно. Всего несколько минут назад Дюнуа был полон сил и здоров, как никогда. Каждая вена, каждая артерия его была наполнена жизнью. И вот он лежит безнадежно притихший. Успокоенный навсегда.

— Дюнуа! — позвал Людовик, и в его голосе была такая скорбь, что все вокруг на мгновение затихли.

Оцепенело смотрел Людовик вниз. Это просто невозможно, чтобы Дюнуа был мертв. Никак невозможно. В ушах Людовика раздавался его низкий бас. Ну конечно, он сейчас полежит немного и встанет. «Будь я проклят!» — проворчит он, открыв глаза. Вон он какой крепкий и сильный. Его коричневое от загара лицо все еще хранило печать восторга от предстоящего состязания, оно не было серым и изможденным, как тогда в Италии, когда Людовик боялся, что он умрет с минуты на минуту. Он не умер тогда. Он умер так, как всегда хотел умереть — во Франции, на быстром коне и с копьем в руках.

Кто-то поднял Людовика на ноги, он даже не видел кто. Ошеломленный, он смотрел, как Дюнуа подняли и понесли с поля. Увели и его коня, подобрали копье, перчатки, но… платка королевы не было. Платок Анны-Марии исчез.

Анна-Мария вскочила на ноги, чуть не опрокинув стенку павильона, и медленно повернула голову в сторону Анны. Та на нее сейчас не смотрела. Она возбужденно говорила с друзьями, выражая сожаление по поводу случившегося и обсуждая, следует ли продолжить турнир.

Была ли это случайность? Анну-Марию охватил ужас. И совпадение ли то, что платок, в который она намеревалась завернуть освобождение Людовика, исчез? И, не важно — совпадение это или нет. Важно то, что, если бы она передала эту бумагу Дюнуа вместе с платком, эта бумага была бы сейчас в руках у Анны. В этом сомнений нет. Королева отвернулась и покинула ложу.

Турнир через некоторое время возобновился, но ни Людовик, ни королева об этом не знали.

Людовик пошел прочь с поля, его всего шатало и трясло. Добравшись до какого-то поваленного дерева, он сел и обхватил голову руками. Боль, нестерпимая боль терзала его. Он снова увидел лицо Дюнуа, такое полное жизни и все-таки мертвое, и застонал сквозь стиснутые зубы. Это было выше всяких сил.

Почувствовав легкое прикосновение, он удивленно поднял голову. Анна-Мария стояла рядом, с лицом, залитым слезами.

— О, Людовик, я тоже его любила…

Она зарыдала, и он, обняв ее за талию и прижав к себе, опустил голову ей на грудь. Так и стояли они, долго стояли, безразличные к тому, видит их кто или нет.

— Я тоже его любила, — не переставала повторять она сквозь рыдания.

Вернувшись к себе, она отпустила служанок и, достав заветную бумагу, грустно посмотрела на нее. Это стоило жизни Дюнуа, хотя у него этой бумаги не было. Ее ужалила мысль, что она тоже частично повинна в его смерти. Боже, какой ужас!

Ее комнату снова обыскивали и очень внимательно. Все ниточки, которые она специально разложила, были не на месте. Здесь будут искать снова и снова, она это знала. И все же решила, что лучше прежнего места не найти. Она снова сунула туда бумагу. Если шпионы Анны уже искали и не нашли, значит, и не найдут.

Погребальную мессу проводил Жорж. И, когда они потом возвращались с Людовиком, между ними шагал Дюнуа. Они слышали его грубый смешок и соленые шуточки. Никогда он не покинет их, так и будет вышагивать рядом.

Глава 20

Время шло, и Карл все больше и больше вживался в роль короля. Ему это нравилось. Но быть просто королем ему показалось мало, он захотел стать императором. Император Востока — вот титул, которого он домогался. Пустой, как блестящая погремушка. Этот титул ему предложила итальянская коалиция во главе с Людовиком Сфорца и продажным Папой Александром VI Борджиа в обмен за помощь в завоевании Неаполитанского королевства и войне с турками.

Дело в том, что неаполитанская корона некогда принадлежала анжуйским герцогам, а поскольку Карл VIII был наследником Анжуйского дома, Франция могла официально претендовать на Неаполь. В свою очередь, герцогов Анжу Людовик XI прибрал к своим рукам еще в 1475 году. Но, разумеется, между претензиями и обладанием лежала широкая пропасть. И вот эту пропасть Карл собирался преодолеть с помощью победоносной войны. К этому поощряла его и фаворитка Этьен де Веск. Да, да, фаворитка. Он уже настолько вошел во вкус королевской власти, что сподобился обзавестись и фавориткой. А что? Все, как у людей.

И начал он все, как и обычно, по-дурацки. Купил нейтралитет Максимилиана Австрийского, Генри VII Английского и Фердинанда Арагонского. И стоило это ему огромных денег и нескольких городов. Советы сестры и жены он игнорировал (вот до чего дело дошло). В него вселился дух завоевателя. Он будет вести свою армию от победы к победе.

Королева всему этому придавала внимания гораздо меньше, чем Анна, ибо душой болела за Бретань. Она считала — пусть Карл поведет армию в Италию, лишь бы не в Бретань, где снова намечался очередной мятеж.

А при дворе все только и говорили о предстоящем походе. Многие считали, что он принесет Франции славу и богатство.

Людовик, — а он по своему рангу и популярности среди герцогов считался второй персоной в государстве после короля, — сомневался в успехе кампании и не доверял союзникам короля. Он считал, что Карлу самому не следует вести армию в Италию. Это все равно что класть голову в пасть льва. Он искренне предупреждал короля не рисковать и не углубляться далеко на территорию таких коварных властителей, как Сфорца, Медичи и Папа Борджиа. Они начнут драться друг с другом за право захватить французского короля и потом потребуют за него огромный выкуп. Карл к этим предупреждениям Людовика не прислушался, считая, что тот сам хочет возглавить армию. У Людовика и в мыслях такого не было.

Двор спешно готовился к походу. Карл был на седьмом небе от счастья. Наконец-то он начал жить по-настоящему. Наконец-то. У него уже был сын и скоро будет еще один, он поведет свою армию к блистательным победам. Он стал настоящим королем, у него даже есть фаворитка. Королева не обращала на это никакого внимания, и наплевать ей было на триумф в глазах Этьен. Напротив, она почувствовала облегчение, освободившись от необходимости исполнять супружеские обязанности. А дни Анны-Марии тянулись долго, и наполнены они были горечью. Единственное, что ее согревало, так это сознание, что где-то на свете есть Людовик, что он ее любит. И вот так день проходил за днем, год за годом, и все без него, без него, без него. Долгое, какое-то тягучее время без него.

Анну Французскую тоже счастливой назвать было бы трудно. Не было у нее ни малейшего удовольствия, которое бы как-то скрашивало жизнь. Каждый раз, когда она видела Людовика вблизи Анны-Марии (а это случалось очень редко), глаза ее вспыхивали ревностью. Именно так смотрел когда-то он на нее. Она твердила себе, уговаривала себя, что ее чувства к Людовику, не важно — любовь это или ненависть, не более чем привычка. И она сама взрастила в себе эту привычку. Надо подавить ее, пока не поздно, пока она не погубила ее. Но Анна знала, что поздно, уже поздно, слишком поздно. Эта привычка, а может быть и не привычка, уже ее погубила. И ворочалась ночами Анна в своей постели, и ненависть сжигала ее. Она ненавидела Людовика и Анну-Марию. А прежде всего она ненавидела себя.

* * *

— Береги себя, Людовик, — тихо произнесла, почти прошептала Анна-Мария, с грустью глядя на него со своего кресла, стоящего в конце длинного бального зала. Кресло, стоящее рядом, предназначенное для короля, пустовало. Час назад он извинился перед супругой и отправился прощаться с Этьен. Завтра армия отправлялась в Италию.

— Я буду очень осторожным, мадам Ролан, — заверил ее Людовик.

Ему очень хотелось наклониться и поцеловать ее, но достаточно было и того скандала, когда они в день гибели Дюнуа стояли обнявшись на виду почти у всего двора. «Как это смешно, однако, — горько подумал он, — что мне позволено касаться любых женщин, кроме тех, которых я люблю. Вот и этих двух женщин, которых я по-настоящему любил в своей жизни, как редко мне удавалось приласкать, даже прикоснуться к ним».

Так и попрощались. Но когда он проходил мимо, его остановила Анна Французская и спросила, не скрывая насмешки:

— Итак, значит, завтра вы отправляетесь в поход, который покроет вас неувядаемой славой?