Мюриел Болтон - Золотой дикобраз

• Название: Золотой дикобраз
• Автор: Мюриел Болтон
• Издательство: Локид
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-320-00134-7

Это роман о любви и ненависти, дружбе и верности, вероломстве и предательстве. Все это происходит в эпоху раннего французского Ренессанса, в благодатной долине Луары, где расположены замки, служившие ареной острых исторических коллизий и поворотов, описанных в этой книге, охватывающей почти весь XV век.

---

— Мне больше нечего тебе сказать, — сообщила она Людовику (этот разговор происходил вечером следующего дня). — Я бы ни за что не согласилась тебя принять, если бы не настоятельная просьба де Рью. Но начинать все сначала бесполезно.

— А разве его мнение расходится с тем, что говорил я?

— В мире нет человека, которому бы я доверяла больше, чем ему. Но он уже глубокий старик и к тому же пессимист. А что касается тебя, ты уже сказал все, что должен был сказать, я ответила, и давай на этом закончим.

Они были одни в большом зале заседаний. Он прождал ее здесь больше часа, прежде чем она явилась и, пройдя во главу стола, уселась на высокое троноподобное кресло. Она хотя и холодно поздоровалась с ним, но надела одно из своих самых любимых платьев, длинное, приталенное, из черного бархата. Квадратное декольте было столь глубоким, что обнаруживало два круглых белых бугра ее грудей. Свисающие рукава расшиты жемчугом, и шея тоже окружена жемчужным ожерельем. Высокий головной убор очень шел ее темным глазам и свежей молодой коже, а бархат на нем тоже был расшит жемчугом. На запястьях болтались тяжелые браслеты из тех же самых молочно-белых камней. Она решила — пусть он запомнит ее такой вот, красивой. Но если бы она смогла читать его грустные мысли, то прочла бы там, что жемчуг выбран очень правильно. Именно жемчуг, потому что он, Людовик, свинья. Жемчуг, выставленный напоказ перед свиньей, — очень забавно и, главное, своевременно.

Сам он был одет в дорожный костюм — оливково-зеленый жилет и камзол, бриджи, рейтузы и сапоги почти того же самого цвета. На мгновение ей показалось, что он тоже нарядился, чтобы произвести впечатление. «Если это так, — с неохотой призналась она себе, — то успеха добился». В этом костюме он ей очень нравился. «Да, мне нравится в нем все, — если признаваться себе, так уж до конца, — его шея и волосы, его глаза, его худые скулы, его смуглые запястья, прямая линия спины, белые зубы, когда он вдруг улыбается. Смогу ли я когда-нибудь забыть все это?»

— К сожалению, я должен сказать еще кое-что, — проговорил он, — и это кое-что тебе понравится еще меньше.

Анна-Мария метнула на него острый взгляд.

— Маршаль де Рью отправился в Шатобриан, чтобы сообщить о твоем согласии на брак, — Людовик торопился, пока она его не прервала. — Мы с ним долго совещались и в конце концов решили, что больше ничего не остается. Он там сейчас занят составлением брачного контракта, а ты последуешь со мной.

Он говорил спокойно, зная, что в любом случае через несколько мгновений начнется буря. И она не заставила себя ждать. «Предатель» — это был самый мягкий эпитет среди тех, коими она его наградила. Конечно, она отказывается следовать за ним и пусть не думает, что когда-нибудь согласится.

— Анна, — с горечью воскликнул Людовик, — послушай меня, хотя бы минуту, и оставь, пожалуйста, свои детские декламации. Ты ведешь себя точно так же, как я в девять лет.

Последняя фраза заставила ее остановиться. Людовик продолжал:

— Я вынужден, понимаешь, в-ы-н-у-ж-д-е-н привезти тебя в Шатобриан. Ты пойдешь сама или мне придется тебя нести?

Ее удивление вылилось в громкий смех.

— Нести меня? Ну и куда же ты меня понесешь? Думаю, не дальше этой двери. Знаешь ли ты, что произойдет, если откроется дверь и я позову стражу?

— Знаю. Они не придут. Они нас даже не заметят. Дело в том, что де Рью подобрал людей, умеющих закрывать глаза. И во дворе будет то же самое. Мы все предусмотрели, ибо прекрасно понимали, что ты будешь думать о нас и как себя поведешь. Но когда-нибудь ты поймешь, что мы были вынуждены это сделать, чтобы спасти тебя.

— Спасти меня?! — закричала она в бессильной ярости. — То есть тащить меня к моей же гибели? Я никогда не забуду эту ночь, Людовик, никогда, сколько живу. Так и знай!

— Я знаю, — печально согласился он. — Я все знаю. Знаю, что ты сейчас думаешь, потому что сам однажды так думал. И мое бунтарство привело к войне, к гибели людей, к тюремной камере. Именно от этого всего я и пытаюсь тебя оградить.

Она и вообразить себе не могла, что он может насильно отвезти ее в Шатобриан. Это было слишком фантастично. Отсюда, из ее собственного города, из ее собственного замка, окруженного ее собственной стражей. Но на всякий случай убежала от него, спрятавшись за высоким креслом.

Людовик приблизился и застыл, не в силах оторвать от нее взгляд. До чего же она была хороша в гневе. Пунцово-алые щеки, широко раскрытые темные глаза, прерывистое частое дыхание, отчего нежная грудь восхитительно вздымалась и опускалась. Это было выше человеческих сил взять вот так и отдать другому мужчине всю эту красоту, по праву принадлежащую тебе. А может быть, увезти ее к себе в Блуа? Он сразу же посмеялся в душе над этой фантазией. Нет, и там ничего не выйдет. Король и Анна вскоре доберутся и туда. Просто нет отсюда никакого выхода.

Твердой поступью он стал приближаться к ней, а она отступала все дальше и дальше, пока спиной не уперлась в стену. Тогда он рывком поднял ее на руки, путаясь в многочисленных пышных юбках. Одной рукой он обхватил ее за талию, зажав при этом обе руки, а другую засунул под колени. Стиснув зубы, она отчаянно боролась, и он, потеряв равновесие, чуть даже не уронил ее. Но все обошлось. Единственное, что он обронил, когда бежал с ней к двери, так это ее высокий головной убор. Он упал и покатился по полу. Людовик постучал в дверь, требуя открыть и надеясь, что стражник догадается поднять и убрать его. Иначе это будет против него же серьезной уликой.

Коридор и двор охраняли люди, поставленные де Рью. Но неизвестно, что будет, если появится кто-нибудь посторонний. Людовик посмотрел на Анну-Марию, на ее сжатые губы и понял — она набирает в легкие воздух. Боже, она собирается поднять крик.

— Анна-Мария, если ты сейчас закричишь, может начаться смертоубийство, — произнес он быстро, не уверенный, что она способна слышать.

— Надеюсь, что тебя прикончат первым, — произнесла она, пытаясь высвободить руки.

Тогда он перебросил ее тело повыше, и той рукой, что была на талии, через плечо и горло дотянулся до рта и зажал его. И в таком положении быстро зашагал по длинному темному переходу во двор, где уже ждали люди с лошадьми. При этом одна рука у нее оказалась все же свободной, и тут она уж постаралась. Нещадно била его стиснутым кулачком в лицо, а он, как мог, пытался увернуться, старалась оторвать его руку от своего рта. Людовик же нес ее и думал, что похищение девушки вещь не такая уж простая, как он раньше полагал. Ему сейчас явно не хватало третьей руки.

Во дворе он опустил ее на землю и прижал к себе. Посадить на коня и одновременно сделать так, чтобы она не закричала, было делом невозможным. Людовик жестом подозвал одного из двух людей де Рью и приказал ему подержать ее, пока он не взберется в седло.

Увидев сверху ее в объятиях другого мужчины, Людовик вдруг почувствовал неожиданный укол ревности. Ее темные глаза сверкали на него поверх огромной солдатской перчатки. Он нагнулся и быстро поднял ее к себе. Образовался небольшой перерыв, когда она переходила из рук в руки. Анна-Мария успела сделать только глубокий вдох, как Людовик снова плотно запечатал ей рот и прижал к себе. Конь под ним гарцевал. Они быстро выехали за ворота замка и помчались по пустынным улицам спящего города к городским воротам и без всяких препятствий выехали затем на темную дорогу.

Не останавливаясь, они поскакали вперед. Людовик во главе процессии. Сейчас появилась наконец возможность убрать ему свою затекшую руку с ее рта. Ей, видимо, тоже пришлось несладко. Усадив поудобнее и плотно прижав к себе, он заглянул в ее сердитые глаза. Холодно было в эту весеннюю ночь, ветрено, и Людовик обернулся к Дюрану, одному из людей де Рью, чтобы тот передал ему плащи. Дюран поехал рядом, держа на весу тяжелые плащи и помогая Людовику сначала обернуть один вокруг его плеч, а затем завернуть в другой Анну-Марию. Покончив с этим, Дюран отстал, и дальше они поскакали в тишине.

Анна-Мария не сделала ни малейшей попытки помочь Людовику. Вся одеревенелая, несдавшаяся, она приникла к нему, положив голову на плечо. Конечно, если бы она ехала на своем коне, то было бы быстрее, но Людовик предпочел, чтобы она была с ним.

Все ее сознание переполняло возмущение. Еще бы, какое унижение, какое насилие учинили над ней. Однако тело ее в этот самый момент нашептывало совсем о другом. Она прислонилась к нему настолько близко, что могла чувствовать каждый его вздох, и невероятное блаженство медленно начало подкрадываться к ней, окутывать ее, смирять ее гнев. «У тебя еще будет время, много времени, чтобы сердиться, — шептал невидимый голос. — А это единственные мгновения в твоей жизни быть с ним так близко. Больше такое не повторится. Возьми же сейчас то, что можешь, и забудь о том, что грядет».

Одна ее рука была теперь свободной, и она покоилась на спине Людовика. В принципе эта рука могла сражаться, сопротивляться, но она оставалась неподвижной в надежде, что он вообще ее не заметит.