Тим Лотт - Блю из Уайт-сити

• Название: Блю из Уайт-сити
• Автор: Тим Лотт
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-94145-194-6

Тим Лотт (род. 1956) — один из самых популярных современных английских писателей. Первая его книга «Запах сухих роз» (The Scent of Dry Roses, 1996) получила премию «За Лучшую автобиографию» в 1996 г. Роман «Блю из Уайт-сити» (White City Blue, 1999) был удостоен премии Уитбреда в 2000 г. Роман «Штормовое предупреждение» (Rumours of а Hurricane, 2002) признан критиками лучшей книгой года. «Блю из Уайт-сити» — роман о конфликте между дружбой и любовью. Дружбой, замешанной на подтрунивании, пиве и ностальгии по Лучшему Дню, который друзья поклялись отмечать каждый год, несмотря ни на что. И любовью к женщине, повлекшей за собой Великое Предательство. Герою романа Фрэнки Блю предстоит сделать выбор между друзьями и женой.

---

— Итак, что вы сейчас наблюдали? — спрашивает Кроули тихо, но внятно. При этом он как будто замер на стуле.

— Грабеж среди бела дня, — достаточно громко говорит Тони, сидящий слева от меня.

Кроули продолжает. Залив дымящуюся коробку водой, он прижимает ладони к груди и вновь обращается к аудитории.

— Только что вы наблюдали процесс уничтожения символа. А эмоции, которые вы испытали — неважно, что это было, смех или ярость, — свидетельствуют о силе воздействия символа на нашу жизнь. Все, буквально все в нашей жизни — символ. Каждая вещь — всего лишь система значений, которые мы сами задаем и ценность которых сами же потом определяем. Значения — и есть ценности.

Я чувствую, как Тони ерзает на соседнем стуле, он явно раздражен. Слышу, как он угрожающе бормочет:

— Дерьмо, а не фокус!

Для Тони деньги — святое. Подозреваю, что именно к этому и ведет Кроули.

Он неплохо придумал с поджиганием денег, но его самодовольство меня раздражает. И потом я не большой поклонник Джона Денвера[29], ковбойских образов и прочей сопутствующей ярмарочной мишуры, особенно учитывая, что во всем этом не меньше двадцати процентов от голливудских штучек Джеспера Кэрротта, актера, который мне никогда не нравился.

— Что такое деньги? Это бумага, которую принято считать эквивалентом ценности. Это сгусток энергии. Это самая святая ценность нашего общества. Однако их ценность — не более, чем нами же принятая условность. И все в мире имеет лишь то значение, которое мы ему приписываем. Но мы склонны расширять его, раскрашивать, отделять от первоначального смысла, затем снова возвращать.

И в таком духе минут на пятнадцать. На самом деле это интересно, несмотря на режущую глаз заутюженную складку на джинсах. Смысл его речи сводился к тому, что, по сути, мы ни черта не знаем и создаем что-то из ничего, чтобы заполнить пустоту. По большей части наши творения бессмысленны, но именно поэтому мы так страстно в них верим. Ведь если признать их бессмысленность, можно свихнуться.

Я уже увлекся ходом его рассуждений и перестал обращать внимание на то, как Тони раздраженно сопит носом. Потом Кроули поворачивается к аудитории и спрашивает:

— Может быть, кто-нибудь уже сейчас хочет задать вопрос?

Краем глаза вижу, как вверх взмывает рука Тони. Он напрягся как струна. Кроули поворачивается к нему, добродушно улыбаясь.

— Да. Пожалуйста, молодой человек в красивом пиджаке.

Тони слегка наклоняется, поправляет воротник.

— Вы можете вернуть мне мои пять фунтов?

Вероника гневно смотрит на Тони, потом на меня.

Я шепчу ей на ухо:

— Не волнуйся. Тони любит разыгрывать.

Вероника, похоже, мне не поверила. И правильно сделала. Все зрители передних рядов сворачивают шеи, чтобы увидеть, кто это сказал. Тони их даже не замечает. Мне знакомо такое его состояние. Сейчас он разделает Кроули под орех. Или будет разделан. Уже стоя он смотрит на пепел от банкнот.

— Простите? — переспрашивает Кроули.

— Я сказал, что хочу получить свои деньги.

Очень спокойно и уравновешенно. Вежливо.

Кроули одаряет Тони улыбкой, светящейся внутренним спокойствием и чистотой, обреченно качает головой. Мне хочется крикнуть ему: «Нет, нет! Отдайте ему деньги».

Но я понимаю, что это уже не поможет.

— Сожалею, что я огорчил вас, мистер… мистер…

— Диамонте. Энтони Диамонте.

Тони громко вдыхает через нос, делая последнюю, неудачную попытку прочистить заложенные ноздри. Он уже завелся не на шутку.

— Мистер Диамонте. Мне жаль, если я разозлил или разочаровал вас. Я вовсе не к этому стремился. Все испытывают злобу. В мире есть множество вещей, способных нас разозлить. Хотя, что такое злоба? Это всего лишь страх.

Кристофер Кроули поднимает загорелую руку и широким жестом приглашает Тони.

— Не хотите ли выйти на сцену? Посидите со мной немного. В конце концов, мы здесь собрались не только ради меня. Давайте поговорим.

Он снова делает знак рукой, как посетитель, подзывающий официантку. Тони пробирается мимо Вероники к проходу. Он в дупель пьяный. Тут же раздаются аплодисменты. Вероника что-то шипит и беспомощно оглядывается по сторонам. Я начинаю волноваться и хватаю Тони за пиджак, когда он проходит мимо меня.

— Тони. Перестань. Я дам тебе пятерку.

— Дело не в этом, Фрэнсис. Вероника, извини. Кстати, ты не прихватила свои инструменты? Тут клиент для тебя может образоваться.

И он начинает двигаться по проходу. Когда Тони подходит к сцене, Кроули поднимается и протягивает ему руку, они обмениваются коротким рукопожатием. Зал разражается овацией. В грохоте аплодисментов я различаю знакомый голос:

— Так вы вернете мне мою пятерку или нет?

Кроули печально качает головой, грустно улыбаясь. Потом садится на пол, скрещивает ноги и обращается к аудитории:

— Однажды к старому учителю Чуан Цзы[30], у которого только что умерла жена, пришел ученик. Каково же было его удивление, когда он увидел, как тот поет, отстукивая ритм по котелку. Он ожидал застать учителя в скорби, в траурных белых одеждах, а потому не мог не спросить, чем вызвано такое неподобающее поведение. Мало того, что на лице учителя не видно слез, пролитых над телом бедной женщины, так он еще поет и веселится. Разве это не кощунство по отношению к умершей? «Нет», — ответил мудрец и после недолгой паузы пояснил: да, его жена умерла, и он ощутил всю тяжесть утраты. Но сейчас ее уже нет, она перешла в другой мир, как времена года, сменяющие друг друга: осень следует за летом, весна за зимой. Продолжая плакать и убиваться, он лишь показал бы, что ему неизвестны законы природы.

История явно озадачила Тони.

— И что все это значит?

Кроули немного огорчен, но терпеливо объясняет:

— Это имеет лишь то значение, которое вы привнесете.

Тони изгибает бровь, изображая искреннее изумление.

— А какое значение вы в это привносите?

Кроули глубоко вздыхает, как будто он противостоит всему человеческому невежеству и упрямству перед лицом очевидной истины, но по-прежнему мягко говорит:

— А что в этом мире, в конце концов, имеет значение?

Тони задумчиво кивает, словно пораженный глубиной и силой мысли.

— Мысль интересная, — признает он, шмыгая носом и утирая сопли. — Но я-то пытаюсь понять, какое отношение это имеет к моей пятерке?

На лице Кроули появляется улыбка.

— Это означает, что вашей пятифунтовой купюры больше нет — символ лишился своей власти.

Тони снова кивает, на сей раз энергичнее, как будто, наконец постиг глубокий философский парадокс.

— Это означает, забудьте о своей пятерке, расстаньтесь с ней. Двигайтесь дальше. В самом деле, что вы потеряли? — жизнерадостно вещает Кроули. — Всего лишь символ. Вам осталось только распрощаться с вашей привязанностью к нему. Вы понимаете?

Тони перестает кивать и спокойно произносит:

— Да, я понял. Спасибо.

Волна пробегает по аудитории. Кроули склоняет голову, медленно закрывая глаза, осознавая происходящее.

— Но, мистер Кроули…

— Крис.

— Крис. Я хотел вас спросить. Вы-то сами понимаете?

Я издаю стон, теперь мне абсолютно ясно, что произойдет. Тони надвигается на Кроули. Тот по-прежнему безмятежно улыбается.

— Понимаю что, Тони?

— Понимаешь ли ты, Крис, что ты покойник, ворюга хренов?

И он хватает Кроули за плечи, встряхивает и бьет головой ему в переносицу. Кроули рухнул как подкошенный, из носа хлынула багровая струя. Он задыхается. И вдруг начинает кричать, при этом его американский акцент как ветром сдуло — зал заполняют сочные, гортанные бирмингемские гласные.

— Ты, козе-оол. Я тебе яйца оторву.

Он приподнимается, чтобы ударить Тони, но промахивается. Тони припечатывает его к полу ударом по ребрам, наклоняется над ним. Я вскакиваю и устремляюсь к сцене, чтобы прекратить драку. Но Тони уже дотянулся до Кроули и держит его за рубашку. Аудитория визжит и вопит.

Слышу, как Тони говорит:

— Спокойно, клоун. Это же всего лишь пустышка, просто символ, и ничего больше. Символ тогочтотытамхочешь.

Большим пальцем он надавливает Кроули на переносицу, отчего тот начинает истошно вопить.

— А это имеет только то значение, которое вкладываешь ты.

Еще удар. Теперь Кроули неподвижно распростерт на полу сцены. Тони стоит рядом. Я тяну его прочь. А он, оглядываясь, кричит:

— Попробуй с этим справиться, мужик.

В зале полная неразбериха. Я ищу глазами Веронику, но ее нигде нет. Тащу Тони к выходу, опасаясь, что кто-нибудь мог вызвать полицию. Он обхватывает меня. Я понимаю, насколько он пьян. Пытаюсь разобрать, что он говорит, и тут же жалею об этом — лучше бы не слышал.